Хищный инстинкт

– Ну-ка, отодвинься, - попросила я оборотня.

Подняв голову, Корнуэлл посмотрел на меня. Я улыбнулась, погладив его по вскинувшейся упрямой черной брови, поднялась с кровати и, пощелкав пальцами, влила магию, включая артефакт очищения от запахов. Здесь, в Белом Крыле хорошая чистка будет нелегка, но я постараюсь создать самую лучшую обстановку для призыва спрятавшейся звериной ипостаси. Ха, прятаться он будет.

Глава 31. Мы со Зверем - все еще с разговорами

Уговорить родителей отпустить меня в театр или в гости к подруге - целое искусство. У моей матушки, например, настроение и вкусы могу поменяться в течение одного дня несколько раз, а батюшка подозрителен беспредельно и давно выработал привычку на первое же слово отвечать категоричным нет.

«Папа»

«Нет!»

Поэтому я всегда предпочитала хорошо подготовиться к любому важному разговору.

– Корнуэлл, а что волк любит?

Некоторое время оборотень удивленно смотрел на меня, потом задумался.

– Ему нравится, когда его хвалят. Любит приходить на помощь, быть лучшим. Горазд поохотиться и подраться.

Вот это набор. Но, пожалуй, часть требований я все же смогу осилить. Шагнув к подиуму, я неудачно подвернула ногу и могла бы упасть, если бы меня не подхватил мгновенно подскочивший оборотень. Да и, положа руку на сердце, падала я неспешно. Что-что, а реально упасть ниц с грохотом в мои планы не входило.

– Устала сегодня, - наивно сообщила я, - это ты всегда такой сильный из-за своего волка.

Глаза Корнуэлла блеснули, и широкая ухмылка появилась на лице. Я скинула с плеч шаль и сообщила:

– Всегда хотела погладить твоего серого партнера по шерсти, полюбоваться. Я же видела его всего разок, но до сих пор в восторге.

– Прямо-таки в восторге?
– искусственно удивленно переспросил Корнуэлл. Н-да, наивность оборотень изображать совсем не умеет.

– В восхищении!
– подтвердила я и подергала жемчужную пуговку на лифе. Игра меня начала увлекать.
– Когда ты смотришь на меня желтыми волчьими глаза...

– Давай помогу, - в нетерпении заявил Корнуэлл, он опустился на подиум вместе со мной, усадил к себе на колени и начал расстегивать на мне крохотные пуговки.
– Продолжай, говори, что там про желтые глаза?

– Я давно их не видела, а мне сейчас очень тяжело, - после этих слов я забыла, что пытаюсь вызвать зверя и начала жаловаться по-настоящему, - ты представляешь, я этому гаду помогала сиром стать, а он мне ни с того, ни с сего - кровищей в лицо. А глава вампиров мной помыкал, командовал, я ведь слова сказать не могла. И никто мне, горемычной, не помог. Вот если бы волк был... он всегда мне на помощь приходил.

– Да-да, - подтвердил Корнуэлл, открывая полы ночной рубашки, аккуратно просовывая палец в ворот и поглаживая нежную кожу.

– А тебе вообще моя грудь не нравится, - приуныла я. И легко шлепнула по шаловливой руке.

– У тебя прекрасная грудь, и мне и волку она сразу понравилась, Эфа. Но не мог же я это сказать в первый день знакомства.

– Гадости ты смог сказать, - склочно парировала я и шлепнула по второй руке, не менее ловко пытавшейся проникнуть мне за шиворот на место товарки.

На дне серых глаз мелькнул еле заметный желтый блик. Уже прислушивающийся к разговору волк, присоединился к своему второму Я, недовольно поднял верхнюю губу и показал зубы зарвавшейся подруге. Меня схватили, крепко прижали к себе, не давая двинуть руками, а торжествующий Корнуэлл полез за шиворот и нежно ущипнул тут же затвердевшую вершинку.

– Я без ума от них.

– Еще, - прошептала я. Игра закончилось, я слишком увлеклась сама и теперь глубоко вдыхала взвившийся вокруг нас запах хвои, спутанной лесной травы и летнего дождя.

Он обвел пальцем бесстыдно ноющий сосок и ущипнул еще раз, вызвав болезненно сладкий спазм внизу живота.

– Мало, - простонала я, - неужели ты не можешь сильнее?

И, наклонившись, со всей силы прикусила кожу на сгибе плеча и шеи. Греховный аромат ударил в ноздри, Корнуэлл накрыл мою грудь ладонью, сжал крепко сосок и зарычал.

С моих плеч стянули ночнушку, обнажая до талии, лаская и оберегая. Мужские ладони рассказывали мне как я прекрасна, как великолепны мои острые девичьи груди, как туги и зовущи розовые острые соски. Одежда мешала, и я дергала ее на мужчине, не в силах справиться наощупь. Сама я была занята попытками поцелуя в шейную ямочку, но мне злостно мешала его ужасно неудобная сорочка.

– Быстрее, ну же, - умоляла я, не понимая чего хочу, но лес звал, дурманил и уверял, что я со всем точно справлюсь и все получу, нужно только хорошо попросить.

– Эфа, нам еще рано срываться. Еще немного, и может быть слишком грубо, - зашипел Корнуэлл. Он пытался одновременно скинуть ботинки, отцепить меня от своей шеи и удержать в руках пылающее полунагое тело.

– Да сделай же что-нибудь, - заскулила я и ударила его кулачком по плечу, пробив ткань навершием одного из колец и царапая по коже.

Меня подкинули и перевернули в воздухе, впечатав лицо в подушку. Тонкую рубашку задрали до талии, панталончики сдернули вниз, и я почувствовала, как пуговицы сюртука впились в ягодицы под давлением тяжелого мужского тела. Собственная нагота волновала и стыдно будоражила. На короткий момент разум проснулся и попытался испугаться, но меня укусили в плечо, запустив целую россыпь восторженных мурашек по телу.

Его ладони сжали мои бедра и нежная, шелковая твердость коснулась ноющих складочек. Она не ласкала, и не дразнила - беззастенчиво приноравливалась по- хозяйски, скользнула на самый край и тут же вышла, вырывая жалобный просящий стон.

Меня поцеловали в плечо и тут же снова резко закусили, не давая дернуться, вывернуться. Мужские руки крепко зафиксировали дрожащие ягодицы. И Корунэлл медленно и плавно пошел вперед. С таким мучительно-сладким рыком, что у меня стянуло живот.

Глава 32. Мы со Зверем - почти без разговоров

Первое проникновение ощущалось неожиданно нежно, словно меня ласкали изнутри. Превращая соединение в мучительную пытку.

Я громко застонала, мысленно благодаря хозяев за шумоизоляцию. Молчать не было сил, но и членораздельно сказать что-либо я совершенно не могла.

Второе проникновение оказалось столь же медленным и плавным. Я пыталась вцепиться в изголовье кровати, но его не оказалось, пальцы судорожно заскребли по стене.

Казалось, Корнуэлл прислушивается к издаваемым мной звукам и, когда я не взмолилась о пощаде, третий раз прошел жестче.

– Дааа, - выдохнула я в подушку.
– Ооо!

И дальше - меня пронзили. Пришпилили как трепыхающуюся бабочку к ложу, глубоко внутрь, высекания искры пронзительных, острых ощущений. Еще и еще. Все сильнее. Его тело вышибало воздух и сбивало в пропасть наслаждения - до грани, а после и за нее. Между твердым ложем и неумолимым мужчиной, я сминалась и выглаживалась каждой клеточкой, падала и падала в бесконечность, а потом взмывала вверх и уже парила, вскрикивая, крепко удерживаемая оборотнем.