Хищный инстинкт

Одна из дверей тут же открылась, в ней мелькнуло клетчатое платье Кин-Кин. Нас ждали. Опасно притираясь мобилем к стене дома и морщась, представляя что скажет папа увидев поцарапанные черные бока, я подъехала к открытой двери. К моей радости волк сообразил что делать и разноцветно-тряпичной пулей с места прыгнул в распахнутый проем. Оттуда донесся шум глухого шлепка, сдавленный вопль и ругательства.

Пока ставила мобиль в гостиничный гараж под восторги местных мальчишек и аханье обслуги, я размышляла, справлюсь ли я с расследованием без Корнуэлла. И приходила лишь к одной обескураживающей мысли - увы, мне не хватит ни сил, ни опыта. Сначала под подозрением у меня были оборотни, потом появилась версия клановой внутренней борьбы белых, подозрительные и неприятные Маури, но амулет выявил участие красных. А сегодня себя во всю показали себя черные.

Логика вилась прихотливой закрученной лентой и благополучно рвалась во многих местах как мокрая бумага. Мой разум ворочался спящим медведем, которому снились странные сны, и все время казалось - еще немного, он проснется и скажет: "Вот! Тут же все просто! Все улики ты уже видела". Я напрягалась от попыток ухватить ускользающее решение, но опять осталась с разрозненным странным набором фактов.

Делу как воздух нужен был Корнуэлл, но его чем-то подавили черные...

В просторном номере, с простой мебелью прямых линий и белыми крашенными стенами, прямо на полу лежала и держалась за живот вампирша. Рядом сидел Лео и пытался приподнять ее за плечи.

– Волк сбил, - хмуро сказал он мне, - отнесу Кин-Кин в ее номер.

– Все нормально, - с трудом выдохнула девушка, - просто неожиданно получилось.

Я проводила их взглядом и с трудом промолчала, когда блондинка, обнявшая мага за шею, весело подмигнула мне из-за его плеча. Вот же неунывающая, и как ухитрилась провернуть.

В глубине души я начала восхищаться Кин-Кин. Если бы меня так демонстративно игнорировал мужчина, у меня бы и мысли не было его завоевывать или преследовать. А тут потрясающая уверенность и неослабевающий напор. И что удивительно, блондинка совершенно честно играла, даже ауру старалась при Вайне сворачивать. Ничего не понимаю, честно флиртующая белая, разве так бывает? Все же не даром Корнуэлл направил ее ко мне.

Сам оборотень ходил с мрачной мордой вокруг огромного , наполовину заполненного чана с водой. Спасибо Кин-Кин - пока нас ждали, она явно следила, чтобы слуги подливали горячую воду.

– Только аккуратно, не расплескай, - попросила я, закатывая рукава.

Вооружившись куском мыла, я подошла к кадке, куда плавно, почти не покачнув гладь воды, запрыгнул зверь.

Длинная шерсть выглядела словно ее никогда не мыли. Скрученные, обвислые, запыленные комки на серой шкуре. Бррр. Кинжальной остроты желтоватые зубы пугали бы, если бы не умильный взгляд, с котором оборотень поворачивался следом за мной. Не знаю, чем я пришлась по сердцу волку, но лично мне хотелось его обнять и зацеловать в черный нос. Мне было по сердцу странное второе "Я" Корнуэлла, и более злое, чем человек, и более доброе одновременно.

Я гладила его, чесала, а он смешно фыркал и прижимался к моим рукам, как доверчивый дворовый пес.

Минут через десять купания я вымокла полностью, зато волк, несмотря на мои усилия чище не становился. Вода была чуть мутной от мыла, но совершено чистой. Очень странно. Со мной что, играют?

Когда волк нагло лизнул меня в сосок, отчетливо проступающий сквозь ткань, я поняла, что придется говорить прямо:

– Корнуэлл, я не понимаю что ты задумал, но в звериной ипостаси тебе ничего не светит. Слово даю.

– Поппробуемм.

– Без вариантов. И ты мне нужен для расследования, очень. У меня появилась масса подозрений по делу, но без тебя ничего не складывается, хоть плачь. А время идет, неспроста красные собрали турнир, интуиция криком кричит. Вытаскивай из себя человека или все полетит под откос.

Волк зевнул и, щелкнув челюстью, прихватил мою грудь вместе с соском плотным, но безболезненным захватом. Горячий язык так прошелся туда-обратно, что резко и сладко свело внизу живота. Оборотень тепло вздохнул, и по коже побежали мурашки.

Я схватила оборотня за нос.

– Немедленно отпусти, Корнуэлл. Я сказала "нет".

Он нехотя разомкнул челюсть и проворчал:

– Человек злой сейчааас. Голова болииттт.

Но я-то видела как на миг мелькнули серым бликом внимательные глаза. Нет слов, на меня не среагировал, а загадками заинтересовался?

– Да какой есть пусть появляется. Он будет работать или прятаться?

Глаза волка залило расплавленным золотом и огромный зверь дернулся в чане, таки расплескивая воду. Лапы подрагивались, когти-ножи, впивались в стенки и тут же исчезали. Зверь боролся, пытаясь уйти и с силой уступить место человеку.

Секунда затуманивания. И в чане оказался крупный обнаженный мужчина, его мышцы вздуты от борьбы с самим собой, брови сведены в единую линию. Он с трудом дышал, зрачки залиты темно-серым без малейшего намека на белки.

Я сдергиваю с себя влажную одежду. Катятся по полу оборванные пуговицы. Все хорошо, все будет хорошо, главное, ты вернулся и весь со мной. Как же оказалось непросто быть твоим напарником. Постоянно теряешься по частям, а мне нужен целый мужчина. Я грациозно перепрыгнула через бортик и забралась в чан.

Глава 47. Между зверем и человеком

Люшер Джастин Корнуэлл, примарх

Я смотрю на кристально чистую воду с редкими следами мыльной пенки и усмехаюсь. Заноза пыталась купать зверя, и тот ей подыгрывал, изображая домашнюю игрушку. Волк, легким щелчком челюсти способный перекусить руку и основной эмоцией которого была ненависть, изображал милого щеночка и разрешал купать себя в ванночке, только бы девушка его не боялась.

Мир сходит с ума.

Я тоже схожу или балансирую на тонкой границе. Внутри меня злобно и голодно, словно в первые дни, когда я почувствовал вторую ипостась.

Борт чана заскрипел под стиснутыми пальцами. Проклятые Небеса! Под атакой черных мой человеческий разум вернулся во времена, которые старательно забывал столетиями. И свежими ранами засочились мысли.

Я снова видел кровь безумия на руках, так и не смытую временем. Можно забыть, но нельзя переписать произошедшее. Из нас делали Зверей, с больным двойным разумом, с голодом внутри, с жаждой убивать. И мы убивали, убивали, летели в бесконечном сражении с врагами и с собственным нутром. Я видел как мои братья не выдерживали, спрыгивали в пропасти, шагали в огонь и даже разрывали сами себя, в попытках заглушить чуждое подселенное "Я".

Один из немногих, я не покорился зверю, но и не подавил его. И те, и другие ошиблись и в итоге погибли. Я сам стал Зверем, единым целым.

С горящей ненавистью в крови, с жаждой охоты, со старой болью в костях, которая съедает и выворачивает мои потроха.

Я, человек, чтобы принять ипостась, стал большим зверем, чем он сам. Большим убийцей. Большим нелюдем. И выжил. И думал, что смог забыть.

Из наших клеток делали обычных оборотней, а самих нас уничтожали. Пока мы не уничтожили своих создателей. Лишь по прошествии многих лет смирившись и глубоко внутри себя закопав огонь хищного безумства.