Хорошо подготовленный разум

— Вон! — Взревел Дамблдор, прорычав какое-то заклинание. Мы с Моуди полетели по воздуху к выходу из кабинета и вывалились наружу. Горгулья отпрыгнула в сторону в последний момент, и мы шлепнулись на пол в конце лестницы.

Моуди хмыкнул и толкнул локтем меня в бок.

— Улет, — пробормотал он.

Я встал и отряхнулся. Моуди сел и прислонился спиной к стене. Он бросил на меня испытующий взгляд.

— Поттер, ты либо невероятно храбрый, либо самый глупый человек, которого я когда-либо встречал.

Я ухмыльнулся портрету над его головой, зная, что он сообщит наш разговор Дамблдору.

— Я ни то, ни другое, профессор. Реальное или нет, но это Пророчество — важный инструмент пропаганды. Когда Волдеморт вернется, все, что Дамблдору останется сделать, это разыграть карту Пророчества и указать пальцем на меня, снимая с себя всякую ответственность. Если я позволю ему это сделать, он превратит меня в долбаного мученика. Я не хочу, чтобы это произошло. В Пророчестве не говорится, кто является Темным Лордом. Оно просто называет его „Темным Лордом”. Если Дамблдор или кто-то из его сторонников использует это пророчество, чтобы заставить меня выйти на поле боя, я назову Дамблдора Темным Лордом и встану с палочкой рядом с теми, кто выступает против него.

Моуди закрыл свой переставший вращаться глаз и встряхнулся.

— Ты очень странный парень, Поттер, — сказал он и сделал большой глоток из своей фляжки.

Глава 9а

Когда я впервые обнаружил последствия ментальных манипуляций Дамблдора, то решил, что достаточно разбираюсь в окклюменции, чтобы нивелировать их. В своем высокомерии я даже решил, что полностью обезопасил себя от его влияния. Что больше не о чем беспокоиться. Каким же я был глупцом, всерьез считая, что такой опытный менталист, как Дамблдор не оставит хотя бы одну закладку в моем сознании.

В первые дни после той вспышки агрессии, я неоднократно спрашивал себя, почему открыто спорил с ним, раскрыл некоторые из своих догадок насчет его истинной сути; что-то побудило меня признаться, что я больше ему не доверяю. Как глупо!

Во время первого танца с Парвати, я бросил взгляд на Дамблдора, который стоял рядом с мадам Максим, и почувствовал безумное желание выговориться. Захотелось сказать ему все, что знаю. Упасть перед ним на колени и попросить прощения за все сомнения на Его счет. Я понимал, что это не мое желание, но ничего не мог поделать с этим.

Как можно бороться с врагом, который сидит у вас в голове? Да никак. Вам придется бесконечно бороться за свой разум, пока один из вас не возьмет верх. Я боялся, что стану чьей-то безмолвной марионеткой. Самое поганое, что я ничего не почувствовал при нашей первой встрече. Что-то начал подозревать только во время второй, но решил, что это неважно, до тех пор, пока я не проанализировал свои действия и не понял, сколько же информации я выдал. Это походило на закладку, о чем смутно упоминалось в книге по Легилименции, которую давал мне Моуди. Изображая академический интерес, я выпытал у него подробности. Ничего толкового он не выдал, но помня о своем обещании и принимая во внимание мой интерес, предложил расширить учебную программу и приобрел необходимый материал. Вчера он вручил мне две тонкие рукописные книги: в первой говорилось, что опытный мастер-легилимент может оставить закладки в сознании жертвы и активировать их в нужный момент; во второй, закладки были рассмотрены с точки зрения Окклюменции. И, таким образом, получилось комплексное изучение данного феномена. Я сделал вид, что не узнал почерк в книгах. Моуди сделал вид, что поверил.

Обычно закладки активировались от простого слова. Вы произносите фразу-ключ, и жертва делает то, на что была запрограммирована. Но если вы действительно мастер и имеете регулярный доступ к объекту, то можете сделать закладку и внедрить ее в сознание жертвы настолько глубоко, насколько у вас хватит смелости. Окклюмент описал свои ощущения, как подавляющее волю желание. Вполне подходящее описание, но в моем случае, слишком мягкое определение. Наверное, это из-за того, что закладка была внедрена слишком глубоко. Если активация закладки произошла после того, как Дамблдор заметил изменения в моей личности, то это объясняет, почему я столько ему наговорил и даже раскрыл часть своих аналитических выкладок насчет событий прошлого, прежде чем подготовился.

Использование Легилименции на несовершеннолетнем карается заключением в Азкабан. Однако, в магическом мире, использование магии для изменения личности является более тяжким преступлением, чем убийство или изнасилование, потому что при этом блокируются произвольные участки сознания жертвы и остаются воспоминания о вторжении, от чего, в конце концов, пострадавший сходит с ума. Это преступление считается настолько отвратительным, что наказывается исключительно Поцелуем дементора.

Настоящий Аластор Моуди действовал очень жестко, но даже сбежавшие из Азкабана Пожиратели Смерти описывают его, как профессионала. Ни жены, ни детей. Работа всегда была на первом месте.

Настоящий Моуди верил в верховенство закона. Даже если бы у него не было доказательств совершения такого отвратительного преступления Дамблдором, сначала он арестовал бы его, а потом задавал вопросы.

Практика в Окклюменции помогла. Теперь, когда я был в курсе ситуации, мог сосредоточиться на подавлении искусственного желания, но сдерживать его в течение нескольких часов у меня не хватит сил. Если Дамблдор застанет меня врасплох, возможно, ментальный позыв будет в два раза сильнее. Избегать встреч с ним казалось лучшим выходом из ситуации, но существуют несколько мероприятий, на которых мы обязаны будем присутствовать. Например, святочный бал, который технически должен состояться в канун Рождества, но будет через три дня после Святок, является одним из таких мероприятий.

Музыка стихла. Парвати взяла меня за руку, и я увел ее с площадки для танцев, отодвинув свои страхи на задний план, чтобы не отвлекаться по пустякам и не споткнуться на ровном месте. Когда мы вошли в толпу, бесчисленные пары глаз, которые следили за каждым моим движением, чтобы при малейшей ошибке высмеять меня, исчезли. Я с облегчением вздохнул, повернулся к Парвати и улыбнулся ей.

— Мы сделали это, — сказал я.

Она вернула мне улыбку, немного смутившись от того, что я сказал «мы», и сжала мою руку.

— Конечно, — прошептала она. — Я же говорила, тебе не о чем волноваться. У тебя хорошо получилось.

У меня покраснели уши. После встречи с Дамблдором, я набрался наглости попросить у Парвати, которую едва знал, пойти со мной на Бал. У меня была очень простая причина пригласить именно ее. Это предложила Лаванда Браун, которая сказала мне, что идет с Симусом, когда я спросил, кто еще свободен и хорошо танцует. На следующее утро я совершил колоссальную ошибку, позволив Моуди узнать, что мои танцевальные навыки ограничены одним часом занятий с МакГонагалл. Вечером того же дня Парвати и я получили записки, где нас просили присоединиться к МакГонагалл и Моуди в пустующем классе для частных уроков танцев. Позже, Моуди отвел меня в сторону и объяснил, что мне не стоит стесняться. Каркаров, Максим, и профессор Спраут проводили подобные уроки для других чемпионов. Положительной стороной этой истории, кроме выяснения того факта, что у меня две левые ноги, стало обретение нового друга. Правда, я сомневался, что мы когда-нибудь станем лучшими друзьями, но зато мы отлично поладили, особенно после того, как МакГонагалл ушибла большой палец ноги о протез Моуди. Я также узнал, что ее отец был послом Индии в британском министерстве. Она выросла на вечеринках и балах, и точно знала, что нас ожидает. Без нее, МакГонагалл и Моуди, я вел бы себя как полный идиот.

Мы дошли до стола чемпионов, я выдвинул стул и помог ей сесть, перед тем как занять свое место. Краем глаза заметил, что Моуди кивком и натянутой улыбкой выразил мне свое одобрение.

Я неуверенно улыбнулся в ответ. Пока все хорошо.

Чья-то рука схватила меня за локоть. Я повернул голову и замер. Мерцающие голубые глаза впились в меня. Сразу же постарался вытолкнуть мысли о Парвати на передний план и улыбнулся.

— Добрый вечер, профессор, — спокойно сказал я, желая немедленно исчезнуть отсюда.