Хорошо подготовленный разум

— Крауч, верно?

Я кивнул.

Она нацарапала имя внизу.

— Твоё перо нормально пишет на пергаменте? — Опять же, я кивнул. Она требовательно протянула руку и щелкнула пальцами. — Передай её мне. — Ошеломленный, я отдал ей свою перьевую ручку. Она сняла колпачок и поднесла ее к свету. — Lamy, пластик, перо размер EF.

— Она была с пером F, но линия была слишком толстая для меня, пришлось заменить.

— Кстати, если будешь заказывать себе такую же, то лучше купи для него пенал для ручки и чернила. Советую мои чернила — Waterman Florida Blue. Моуди заказал мне очиститель для чернил, так что я могу стереть написанное ими в случае необходимости. Ты не можешь пользоваться тушью или гелевыми чернилами, — сказал я, назвав две самые распространенные марки чернил в волшебном мире.

Она пожала плечами:

— Я пользуюсь чернилами для перьевых ручек своего отца, которых он обычно покупает в ближайшем канцелярском магазине. — Взмахнув палочкой и пробормотав заклинание, она призвала мою сумку, потом покраснела. — Прости меня, — тихо сказала она. — Можно?

К счастью, там у меня была только книга по Астрономии и другие волшебные книги для дополнительного чтения. Я кивнул в знак согласия. Напевая про себя какую-то незамысловатую мелодию, она принялась перебирать мои вещи. Неожиданно Гермиона взвизгнула и вцепилась в мой экземпляр книги „Методы исследования и Чары”, как будто она нашла сокровище и боится, что оно исчезнет, если отпустить. — Я не верю в это! Она совершенно новая. С 1972 года не было новых тиражей. — Она открыла книгу и проверила дату издания. — Откуда она у тебя? — спросила Гермиона нахмурившись.

— Моуди. Он сказал, что автор в чём-то задолжал ему.

— Должно быть, долг был не маленьким, чтобы у тебя появился предварительный экземпляр книги, который и подержанным продают за тридцать галеонов. — Она умоляюще посмотрела на меня и её глаза заблестели от предвкушения новых знаний. — Пожалуйста, можно?

— Я планирую заниматься по ней до воскресенья, тогда и одолжу, но если Моуди вздумается проверять мои знания, вернёшь её обратно.

Она неохотно отложила книгу в сторону и вернулась к перебиранию моих школьных принадлежностей.

— Ты же не ждешь, что я поверю, будто ты сам, по собственной инициативе, заказал всё это, не так ли? — прошептала она.

Я пожал плечами:

— Нет, я просто не хочу, чтобы все остальные знали, что глава домовых эльфов сообщает об отсутствии у меня соответствующей одежды или учебных пособий уже четвёртый год подряд. Профессор Моуди позволил мне выбрать только цвет, но не спрашивал меня, что заказывать.

— А почему ты не… — Она замолчала и отвернулась. — Я понимаю. Мне просто жаль, что никто не помогал тебе раньше. Новый набор для Зельеварения тебе был просто необходим, потому что Хагрид не знал, что тройные рычажные весы проще в использовании и более точны, чем равноплечные рычажные весы. И никто не сказал тебе, как нужно правильно хранить ингредиенты, чтобы не было проблем с их загрязнением, не так ли?

Я кивнул.

— Кроме того, профессор Моуди изменил своё расписание так, чтобы включить в субботу утром уроки Зельеварения. Мне нужны дополнительные ингредиенты, поэтому сейчас у меня их достаточно и для обычных, и для дополнительных уроков.

— Когда у тебя будет первое занятие? — спросила она. Я заметил, что Невилл с интересом прислушивается. А ведь он ненавидел уроки Снейпа, так же как и я.

— Мы начали в воскресенье днем. — Я усмехнулся. — Он загрузил меня сильнее, чем Снейп. Я думаю, что за четыре часа с ним я узнал больше, чем за весь первый год.

— Правда? — Спросил Невилл. — Чем ты занимался там?

— Я ел бутерброды с плавленым сыром, — серьезно сказал я. Невилл выглядел озадаченным, а Гермиона уставилась на меня так, будто бы я утверждал, что Луна сделана из зелёного сыра. — Серьёзно. Он взял меня на кухню и попросил эльфов сделать три бутерброда с плавленым сыром. Первый бутерброд приготовили с маслом на чугунной сковороде, второй — на стальной, и последний — на стальной сковороде, но с чесночным маслом. Он завязал мне глаза и дал попробовать бутерброды. — Я усмехнулся им печальной улыбкой. — Сначала я тоже не понял, в чем разница. Затем он спросил меня, отличаются ли бутерброды на вкус? Бутерброды были съедобным примером различного уровня загрязнения продуктов, — объяснил я. — Некоторые материалы, используемые в изготовлении котлов, ножей, и отдельных видов палочек для перемешивания, могут испортить зелья так же, как это делает грязная посуда, а использование чесночного масла — это аналог применения загрязненных ингредиентов. Затем мы вернулись в классную комнату, где я практиковался в различных способах нарезания ингредиентов в течение трёх часов. — Я протянул руки, чтобы они могли видеть мои пальцы в маленьких шрамах.

— Ой, — пробормотал Невилл.

— Я думаю, это здорово, — сказала Гермиона.

— Для тебя, может и да, — сухо сказал я. Гермиона бросила на меня укоризненный взгляд, недовольная моим пренебрежительным отношением к занятиям со столь «замечательным» преподавателем. — Ты помнишь, как вел себя Моуди на наших уроках? Возьми это за основу и умножь на сто, и ты сможешь примерно представить себе, как он обучает меня на дополнительных занятиях.

Гермиона пожала плечами, как бы говоря, что она всё равно не возражала бы и вернулась к разбору моих школьных принадлежностей, периодически останавливаясь, чтобы сделать новую запись в своём дневнике. Я подозревал, что она составляет себе список покупок на Рождество и сделал себе мысленную заметку, написать её родителям, что я уже заказал ей новый котел.

Глава 8а. Разговор с Гермионой

Первый день зимних каникул застал меня сидящим в библиотеке с запасным блокнотом, где я записывал пером все свои безумные идеи. Я выбрал стол в глухом уголке библиотеки, у окна, подальше от всех портретов и людей. После нашей беседы, Моуди разрешил мне заниматься по индивидуальной учебной программе, в дополнение к нашим занятиям по окклюменции, изучению парсельтанга, и всего остального, что мы изучаем по другим предметам. Верный своему слову, — до тех пор, пока я улучшаю свои оценки и остаюсь первым по всем предметам, он учил меня дополнительно всему, чему я захочу, в пределах разумного, конечно же. Я решил изучить защитные, поисковые и прослушивающие чары, потому что через неделю после того, как я закончил просматривать старые номера Пророка, я начал копаться в записях по избирательной кампании Альбуса Дамблдора. Затем, используя удобное поисковое заклинание, которое я нашел в Методичке по Чарам, я расширил свой поиск, чтобы включить известных членов ордена Феникса и его сторонников, в том числе и Уизли.

Картина складывалась весьма некрасивая.

Эльфиас Додж и Альбус Дамблдор проголосовали за каждый пункт законодательства, запрещающий книги и так называемые темные артефакты, — интересный термин, который закон не определяет четко. За исключением кровавых перьев и смертельно проклятых объектов (смертельных по общественному мнению, и зависящих от возможности аппарировать поблизости от Мунго), темные артефакты были идентифицированы отделом обеспечения Магического правопорядка во время обысков.

Если бы мистер Уизли обыскал мой чемодан и решил, что мой запирающийся на кровь сундук был так называемым темным артефактом, — спорный вопрос, в соответствии с действующим законодательством, — он мог бы арестовать меня и отправить в Азкабан до ожидания судебного разбирательства. А судебное разбирательство, которое, кстати, в соответствии с законодательством, утвержденным со времени падения Волдеморта, совместно возглавляют Бартимеус Крауч и Альбус Дамблдор, не обязательно должно состояться немедленно. После утверждения данного законодательства, все, что требовалось для того, чтобы посадить кого-то до конца жизни в Азкабан, это объявить его или ее Пожирателем смерти. Доказательств не требовалось, как и суда над обвиняемым. Они даже не утруждали себя проверкой, была ли у человека темная метка.

Дальше — хуже.

С чисто политической точки зрения, мои родители и Сириус были наименее ценными членами Ордена. Мой отец происходил из Древнего Рода, но он потерял большую часть семейного богатства, прежде чем умер, и не имел власти в Министерстве или Хогвартсе. И так как Сириус был единственным из Блэков не на стороне Волдеморта, его имя ничего не значило. Да, он был наследником главы рода, но имел доступ только к своему целевому сейфу, а не ко всему состоянию Блэков. Моя мать была безродной волшебницей, которая всего лишь удачно выскочила замуж. Из четырех мародеров положение Люпина беспокоило меня больше всего. Я всегда полагал, что никто не знал о его оборотничестве, но Грейбек совершил нападение на его семью 27 Мая 1964 года, что было отражено в Ежедневном Пророке. К нему прилагалась даже колдография родителей Люпина, стоящих у кровати своего сына в Мунго. Он мог скрыть свою болезнь от своих одноклассников, но взрослые точно знали про это. Кроме того, он был одним из двадцати трех магических детей, которых укусил оборотень в 1964 году и был единственным, кто поступил в Хогвартс. А Хагрид был единственным полу-гигантом, который учился в Хогвартсе, за всю историю школы. Давать разрешение кому-либо из них поступать в Хогвартс — это формальное нарушение закона. Не то, что бы Дамблдор заботился о таких мелочах, но это позволило ему заслужить вечную благодарность таких учеников. И они сделали бы для него все, что угодно.