Хозяин теней 2
Шрифт:
— Как же вы так, Савелий Иванович, — говорит с укоризною доктор. — Заставили нас поволноваться.
Хочется ответить, что работа у них такая, волноваться и вообще им за это платят, но сдерживаюсь. Всё-таки поганый у меня характер.
— Что произошло? — спрашиваю.
— А вот это я хотел бы сам узнать. Вы были стабильны. Более того, в любом ином случае я бы рекомендовал выписку, но вот… что вы делали в палате у Ольги Николаевны?
— А это кто?
— Ольга Николаевна Земская, — и гляди так, будто я вот должен догадаться.
Похоже, это та женщина, которая умерла. Кстати, интересный
— Не помню, — вру. — Просто вот… ехали… и показалось, что зовёт кто-то. А там никого. Я и заехал.
— И велели охраннику выйти?
— Меня в чём-то обвиняют?
— Не думаю, — доктор смотрит этак, с прищуром. — Ольга Николаевна… скажем так… пребывала в том состоянии, когда каждый час её мог стать последним. И её дочь не будет выдвигать претензий.
Хотя всё одно неприятно вышло.
— Я хотел расслышать. Показалось, что она говорит что-то такое… вот и хотел.
Он кивает, мол, объяснение принято.
— А потом в груди закололо…
— Сердце остановилось, — это уже сказано серьёзно. — Инфаркт…
Вот тебе, Громов, и цена за эксперимент.
— Вам повезло, что появилась дочь Ольги Николаевны…
Дальше я слушал вполуха.
Ну да, меня предупреждали, что чудеса бывают с подвохом. Чаще всего только такие и бывают. Распад опухоли. Изношенность организма. И надо себя беречь.
Поберегу…
И подумать бы стоит. Надо всем… но мне вводят какую-то пакость, отчего сознание проваливается в вязкий сон. Да, домой теперь точно не выпустят.
Хорошо, в парке погулять успел.
Точно.
И Виолеттка… слово надо держать.
…вставай, — голос Метельки пробирался сквозь дрёму. — Вставай, Савка…
Я на той стороне?
Не удивляет. И давлю зевок, потому что спать хочется зверски.
— Давай, пошли погуляем. Тут станция.
Я слегка неловко спускаюсь, больно задевая боком острый угол полки. Вот же ж… и главное, сам дурак, винить некого.
— Тут дядька Еремей велел выходить на станцию, он с этим, смешным, пошёл договариваться, чтоб нас в вагон второго классу взяли! Здорово, да? Поедем, как благородные!
Тень была внутри.
Савка тоже. Надо что-то с ним делать. Но что? Вернуться туда и затребовать к себе детского психолога?
— Еремей его охранять подрядился, — поясняю Метельке. — Этого… как его… советника.
— Титулярного советника, — Метелька поправляет меня. — Хороший чин. Дворянский. И с окладом почти в триста рублей…
— В месяц?
— В год. Плюс часто ещё квартирные положены, — Метелька принялся загибать пальцы. — Пошивочные, на построение мундиру. На дрова… но тут как где, порой и не отчисляют.
Мда. И снова не понимаю, много это или мало.
Свои деньги, припрятанные в приюте, я, точнее Метелька, которому это и было поручено, передал Еремею. Так оно и толку больше, и сохраннее.
— … но берут не просто так, а… — Метелька продолжал вещать что-то там про советников, точнее титулярных советников, потому что были и другие, а я разглядывал городок.
Вокзал здесь располагался на возвышении,
а потому сам город с растекающимися улочками, разрезавшими разнокалиберную массу домов, был неплохо виден. Блестели на солнце купола храма, издали казавшегося белоснежно-сахарным. Его окружали такие же белые, будто ненастоящие дома.— Что за место?
— Вилецк, — пояснил Метелька. — Так, мелкий городишко…
Чистый.
Или это издалека кажется? Вон там и зелень клубится, пусть и серая в моих глазах, но я-то знаю, что она зелёною быть должна. А средь неё проглядывают черепитчатые крыши. И только где-то совсем уж далеко, почти спрятанные в туманах и их же плодящие, прорисовываются трубы заводов.
Вокзал здесь был под стать городу, небольшой и опрятного виду.
— А где они всё-таки? — я покрутил головой, шею разминая. Ни Еремея, ни Лаврентия Сигизмундовича на станции не наблюдалось.
— Обедать пошли, — Метелька скорчил гримасу. — В ресторацию. А нам вот… сказал, чтоб пирогов взяли. Будешь?
— Буду, — я прислушался к себе и понял, что действительно буду, желательно, чтоб побольше и с мясом. — А не опоздают они с ресторацией?
— Нет, тут час стоит. Так что можем и прогуляться.
Не то, чтобы сильно хотелось, но делать всё одно было нечего. Пирогов мы прикупили у толстой одышливой тётки, которая заверила, что пироги найсвежайшие, а заодно уж налила домашнего компоту. И если не придираться, то получилось не хуже, чем в ресторации.
Есть мы устроились тут же, на лавочке, чтоб поезд из виду не выпускать. Метелька, хоть и храбрился, но явно опасался, что тот уедет, а мы вот останемся.
Жевали.
Глазели.
На поезда, что вытянулись по рельсам — помимо нашего стоял ещё один, столь же неказистый, хотя с вереницей блестящих свежей краской вагонов. На пухленькое, какое-то одновременно и пышненькое, и простоватенькое здание вокзала, украшенное огромными часами. На дворника, который придремал под этими часами, опираясь на метлу. На публику, что прогуливалась взад-вперёд по перрону.
Разные такие.
Дамы в нарядах и шляпках с пёрышками. Серьёзные господа. И тут же — молодчики в кожанках, что держатся своею компанией. Серьёзная особа с четырьмя разновозрастными детьми, ходившими за нею едва ли не строем. И парочка девиц со взбитыми в пену кудрями и одинаковых платьях, в крупный горох. Девицы походили на кукол. И яркая помада, из-за которой мне их губы казались чёрными, лишь усиливала сходство.
— Небось, телефонистки, — важно сказал Метелька. — Не учительки точно. Тем так красится неможно. Но и не из рабочих. Так что или телефонистки, или стенографистки.
— А те?
— Студенты, наверное. Ну или молодые… эти… которые по направлению. Мастера. Но не военные.
Военных на станции тоже было много, даже как-то чересчур.
— И не благородные, — продолжил Метелька.
— Почему?
— Без оружия. Вона, поглянь… на того от, в костюмчике…
Мужчина, на которого указал Метелька, стоял, опираясь на ограду, и курил. И на первый взгляд в фигуре его не было ничего-то приметного. Ну костюм. Ну дорогой, похоже…
Пистолет.
Он почти и не виден. И значит, что кобура, что пиджак шиты с учётом ношения этого вот пистолета.