Хозяин теней 2

— Сейчас миры соединены, — она, кажется, поняла. А может, и увидела. Так-то не удивлюсь. Богиня. Что ей стоит в голову залезть. — Если погибнет один, то погибнут все… я закрыла раны, как сумела. Поставила барьеры, чтобы люди не пробрались слишком глубоко. Но вы любопытны. И хитры. Вы горазды придумывать. И норовите узнать больше, чем следует…

— Барьеры трещат?

— Трещат. И ломаются. Мой мир сложен. И существа в нём обретают куда более опасные, чем те, с которыми люди сталкивались прежде.

Но табличку «Не влезай: убьёт» вешать, как мне кажется, поздно.

— Разработки? Да? И ещё вот… эти… как их… концессии? Полыньи? Их не закрывают, а используют… подожди, ты создала охотников, чтобы они… закрывали, да?

— Хранили. Границу. Её сотворили те, кто способен оказался выдержать первый вздох чужой силы. Многие погибли, но нашлись и те, кто устоял, но изменился. Вы, люди, легко меняетесь. Тогда был заключён договор между мной и людьми. Как и другой, между людьми и Светозарными. Мы смешали кровь свою. И ею же заперли границу.

— И отпереть её тоже можно… кровью?

— Видишь, — она улыбается и маска старой санитарки почти сползает с лица. — Ты сам всё понял.

— То есть… кто-то хочет отпереть старую границу, что приведет к новой катастрофе? Миры смешаются опять. Поползут всякие чудища и наступил полный апокалипсис.

Мора смотрела на меня задумчиво, потом кивнула.

— Примерно так.

— И я… я что должен? Удержать границу на замке?! — кажется, получилось слегка нервно. Даже не слегка. Истерично получилось.

Аж стыдно.

— Для начала сохранить род, — спокойно ответила Мора. И кажется, улыбнулась. — Пока жива кровь и сила, граница выдержит… Я ощутила неладное, когда одна за другой разорвались три связи. В краткий срок. Для меня — краткий. В мире людей время воспринимается иначе. Но я ощутила, что ослабли и многие другие.

— Громовы?

— Их нить истончилась до крайности. Резко и вдруг. В один момент почти даже оборвалась.

То есть, род пребывает в глубокой заднице, если на человеческий перевести. Считаем. Так, старик, который меня прирезал. Тимофей… помнится, сила у него была рыхлая. Татьяна. С местом женщины в здешнем мире я так и не разобрался, но, что-то, не кажется мне, что эта Татьяна как-то положение спасёт.

— А ты? Как-то… поспособствовать? Помочь?

Она качает головой.

— Договор был заключён не только между мной и людьми, но и мной и Светозарным. Ни я, ни он не можем являться в мир, ибо это нарушает равновесие, — продолжила Мора, глядя на всё ещё живого меня, там. — А издали разобраться… сложно. Повезло, что мальчик умер.

Повезло?

Своеобразное такое везение.

— Его душа была отмечена моей силой. И мне принадлежала.

— Ты его… с ним всё?

Хорошо? После смерти? Я его видел, но… он ушёл. И куда? Как?

— Я не пожираю души, Савелий Громов. Я лишь страж. Один из многих стражей на путях…

Направо пойдёшь — в пекло попадёшь.

Так?

— Это уж как получится.

Всё-таки мысли читает.

— Ты в каком-то роде тоже мой. Значит, что и мысли твои мне открыты. И многое иное.

— В каком роде? У нас там давно… христиане. Или мусульмане. Или вон буддисты ещё.

— Ты не буддист.

— Ну… я в церковь захаживал. Молился.

— Искренне?

Поймала.

— Произносить вслух какие-то слова и молиться — это разные вещи, Громов.

Вот… могла бы и не издеваться. Сам знаю. И что ходить в церковь так, как я ходил… да смысл в том? Смысл был в плане пиара и нужного образа, но к вере отношения это не имело.

— Всё равно…

— Ты не крещён. Не посвящён вашему богу. Ты не веришь в него. И никогда-то не просил милости.

— Уже почти готов.

— Не стоит, — это прозвучало предупреждением. — Не спеши… нам уже немного осталось. Я здесь могу находиться лишь как гостья…

Вздох.

И в какой-то момент стены палаты покрываются изморозью. Седые узоры, такие, будто из мутного стекла. Они расползаются по полу, по покрывалу и даже по коже моей. И прибор начинает подмигивать, цифры на мониторе скачут, а я делаю вдох и пытаюсь открыть глаза.

Я вижу это движение.

И чувствую свою неспособность шевельнуться.

— Василий Громов был силён. И умён. Он зашёл дальше многих. И я возлагала на него большие надежды. А потом он исчез. Просто исчез. И его душа не пришла ко мне. Это значит, что она или уничтожена, что сделать очень непросто, или пленена… как и души иных Охотников. Кто-то собирает их.

Мора перешагнула порог.

И я за ней.

— Светозарный?

— Его детям приходится ничуть не проще, чем моим. И сколь бы мы ни были антагонистичны друг другу, я должна признать, что он весьма дотошен в соблюдении договоров. Нет, это кто-то из людей… кто-то, кто решил, что человечество достаточно окрепло для этой войны.

— И ты хочешь, чтобы я его нашёл?

— Было бы неплохо.

— А книга? Та, чёрная книга, она…

— Моя. Это… своего рода вместилище силы. Когда был заключён договор, я поделилась с людьми кровью и силой. Кровь они приняли. А сила… тело не было способно вместить много. И мы использовали вещи. Разные.

Клинок.

Тот чёрный, будто обугленный, в руках старика. Он показался мне странным.

— Именно, — согласилась Мора. — В определённых условиях сила помогает проснуться искре моей крови. Не всегда. И не всем. Не каждый способен пройти путём мертвых. Особенно, если их столько.

В мой адрес шпилька.

Ну да, путь у меня своеобразный.

— Савка…

— Боюсь, у него бы не вышло.

И тянет сказать, что получилось бы. Что он хороший парень. Славный.

И правда ведь. хороший. Славный. Только слабый. Сам ли по себе или жизнь такая.

— Тот… старик… он ведь убил меня?

— Убил.

— То есть, там тело умерло?

— Нет.

— Это как?

— У тех, кто стоит на страже путей, есть свои… возможности, — обтекаемо произнесла Мора.

В этом я не сомневаюсь. Возможностей у неё всяко больше, чем у меня. Но где их граница?

— То есть, ты можешь его… оживить?

— Вернуть.

— Душу в тело?

— Не его.

Что-то наш разговор начинает отдавать таким глубоко душевным бредом.

— Мою?

Туплю.

— Твою.

— Почему?

— Ты сильный.

— Ага. И жить хочу. И опыт какой-никакой собрал, большей частью дерьмовый, но это, может и в плюс. Ещё не крещён и не верую…

— Видишь. Добавь, что сообразителен, — теперь в её голосе чудятся ехидные ноты.