Хозяин теней 2
Шрифт:
— Наплел всякого.
— Ну чего же всякого… обижаешь. Грамотный тренер, Гром, он ведь не только в физухе шарит. На одной физухе далеко не уедешь. Надо и в мозгах чужих понимать, — дядька Матвей постучал по черепушке и поморщился. — Болит. Вот скажи, тебя ведь не мучила совесть, когда ты меня грохнул?
Промолчу.
Врать здесь не хочется.
— Я, Гром, вам заменил и мамку, и папку, и сестрицу любимую. Я вас из дерьма вытащил и людьми сделал. Да, не из любви к людям, но всё же… вот думал, что с тобой бы стало, если б не я. Ты бы сдох на этой вот свалке. Или от болезни, или спился
— И они?
— И они. Кто больше, кто меньше…
— Поэтому ты взял и в расход? Так просто…
— А кто сказал, что просто — он поглядел мне в глаза. — Непросто… я к вам тоже привязался. Знаешь, до чего это… тяжко, видеть, как тот, в кого ты душу вложил, пришёл тебя же убить.
— Не знаю.
— И не узнай… да, может, ошибся… только, Гром, оглянись. Вспомни… ладно, кого-то в разборках положили, но остальные… времена менялись, а они не хотели. Хуже того, они полностью утратили осторожность. Один пил втихую, думая, что никто-то не знает. А по пьяни творил дичь. Другой нюхал. Третий вообще связь с реальностью утратил… он посреди города стрельбу устроил, по голубям… когда на людей перешёл бы — вопрос времени. Вы застряли там, во времени, когда это всё сходило с рук. Но я чуял, что всё меняется, что ещё немного и возьмут вас.
— А с нами и тебя
— Верно. Знаешь, что самое смешное, Гром?
— Смешное?
Смешного я не видел.
— То, что ты сделал бы то же самое, останься кто. Ты бы зачистил концы, чтоб никто-то, ни одна падла не зацепила бы тебя… так что… — дядька Матвей развёл руками. — Одно радует… если уж ты выжил, значит, и я вроде как не зря был… ну, чего стоишь. Давай.
— Что
— Не тупи, Гром… добивай.
— Ты и так мёртвый.
— Так, да не так… тут я застрял. А оно обрыдло, тебе не рассказать… вот, бери свою пукалку.
Дядька Матвей к оружию испытывал престранное чувство брезгливости, что ли. И теперь вон морщился.
— И вспомни, кто ты есть, — сказал он голосом того старика. — Используй силу.
Как?
Каком кверху. И вправду туплю. Сила есть… и надо как тогда… если можно из неё саблю сделать, то и пулю получится. Или даже не делать, а представить, что эта сила пулю наполняет.
Получилось.
— Вот так… молодец, — дядька Матвей сел за свой стол. — Давай… и это… Гром… не сомневайся. Бей на опережение. Помнишь? Как я учил.
Помню.
Выстрел получился громким, оглушающим даже, и дядька Матвей рассыпался на куски, а с ним и зал исчез, оставив клубы тумана. Тень же, вынырнув из тумана, спешно похватала эти куски.
— Эй… — я хотел остановить её, но в выпуклых глазах увидел предупреждение.
Сожрёт?
А ведь может. Мой пистолет тут…
— Стоять, — я не отвел взгляд и прищурился только. А потом шагнул и решительно ухватил тень за вихор из перьев, дёрнул, заставив склонить голову. Она заворчала… и потёрлась клювом о ногу.
Чтоб тебя…
— Ну, — говорю ей, чувствуя, как отпускает. — Веди что ли, если знаешь, куда…
Сдаётся, весёлое у нас выйдет путешествие.
Глава 30
Глава 30
«И поставила девица свечу перед зеркалом, и сказала слова заветные, с тем, чтобы увидеть суженого своего. Да только, сколь ни глядела, ничего-то не выглядела. Решила она, будто обманула старуха, да и отправилась спать. Но стоило ей глаза сомкнуть, как сполз плат, которым девица зеркало прикрыла, и высунулась тень страшенная. Кошкою оборотясь, скокнула она в постель, а оттудова — в нос…»
Страшная сказка
В голове всё вертится муть про город изумрудный. А идём. Я шагом, благо, кроссовки, хоть и палёнка, но приличная, не разваливаются. Тень трусит рядом. Иногда она убегает чуть вперед, но тотчас возвращается. А туман начинает редеть. И я невольно проверяю обойму. В кармане ещё одна, но если выйдем к той перестрелке, в которой мёртвые играют в прятки с живыми, то всяко не хватит. Интересно, а если я трофей возьму, у мертвецов, то сработает или нет.
Вышли, впрочем, не на пустырь.
Шоссе.
Вот же ж… это поездочка по самым поганым местам прошлого, выходит.
Все грехи соберу.
Место знакомое. Трасса. И просёлочная, что к трассе выходит. Тут мы и стояли, и ждали. Волки, чтоб их, в засаде. Дядьки Матвея придумка. Он и экипажик добыл ДПС-ников, и форму тоже.
— Стой, — я останавливаю тень. Прямо идти не тянет совершенно. Не знаю, кто там сегодня на дежурстве, но они мертвецы, и им со мной не по пути.
Да и ведёт, чую, дорога не к развилочке.
Нам в другое место.
Поворачиваюсь к лесу. И да, два шага и мы на полянке. Хорошая полянка. Вон, ёлки, березки или что там торчит. Трава-мурава присыпана землёю. Яма в земле. И пацанчик застыл на краю ямы.
— Пожалуйста… пожалуйста… — всё твердит он разбитыми в кровь губами. Голос мерзкий дрожащий и бесит, эта вот бесхребетность, но на деле — не она. А то, что мы решиться не можем.
Стоим.
Переглядываемся.
Вот если бы он напал. Отбиваться стал бы или ещё что, мы бы тогда сразу. А он вот стоит на коленях и ноет, что-то там про жену, детей… что никому и никогда…
И Горский срывается. Он и без того на взводе, и выпил к тому же. Как сейчас думаю, что не только выпил, потому как кричит:
— Заткнись, падла.
И громыхают выстрелы. Парень падает в яму… и вот уже я сам стою на краю. На зубах скрипит земля. Руки болят. В голове муть… как я тогда выжил?
Сам не помню.
Как-то.
Но теперь я не успеваю. Я пытаюсь, но пули входят в тело, бросая меня на землю, и руки того парня, которого похоронили в совсем другом месте, и на пару лет раньше, крепко обхватывают меня.
— Лежи смирно, — говорит он. — Покойники должны лежать смирно.
— Я живой — отвечаю, пытаясь вывернуться из захвата.
— Нет. Тебе только так кажется. Ты тоже мёртвый. А помнишь, я ведь просил… я ведь умолял… а вы…
Он не договаривает, а сверху катятся комья земли. Причём я точно знаю, что яма была не такой и глубокой, но теперь она будто колодец. И не выбраться.
— Прости, — я заставляю себя унять панику. — Я реально не хотел. Ничего личного… нам сказали не оставлять свидетелей…