Хранительница. Памятью проклятые

— Он убил… — прохрипел Влад.

— Случайно! — рявкнула я, потратив на это все дыхание.

Илья все это время молчал, странно глядя на городового. Не со страхом, но с неприятным удивлением, будто увидел что-то такое, чего никак не ожидал. И увиденное его очень огорчило.

— Неужели хранитель не рассказывал тебе, как дело было? — хмыкнул Илья.

— Все рассказал, — сухо подтвердил Влад, — и тебя описал. В деталях.

— Ах это. Не мог же я не подстраховаться, — все с той же улыбкой, от вида которой меня до дрожи пробирало, он коснулся ладонью лица, будто воду стирал. Лицо его поплыло, неуловимо меняясь. Совсем неузнаваемым он не стал, но волосы потемнели на тон, делая его уже не блондином, а просто русым, черты лица заострились, нос удлинился, глаза посветлели, из пугающе черных став темно-карими.

Сполна насладившись нашим смятением, Илья спросил у городового:

— Теперь узнаешь? Подтвердились твои подозрения?

— Чтоб тебя, — пораженно выдохнула я. Это было единственным, что мне удалось из себя выдавить, потом слетевший с катушек городовой окончательно озверел, и меня вдавило в стену. А дальше случилось то же, что и ночью: в ушах зазвенело от напряжения, и мир съежился, схлопнувшись уже не так быстро, как в прошлый раз, что свидетельствовало о явном истощении моих сил. В общем-то, наверное, это даже не удивительно. Потому что швыряло меня из одного конца города в другой (а это процедура довольно энергозатратная) — сначала с окраин почти в центр, вернее из южной части города в середину северной, а теперь вот обратно.

И стояла я опять перед печально знакомым, хоть и преобразившимся слегка при солнечном свете пятиэтажным домом, в мужской майке и шортах, прижимала к себе рюкзак и не знала, что делать. Конечно, наличка в кошельке имелась, и вернуться обратно к Илье мне было на что. Но… зачем? Там сейчас два психованных нечистых внушительной силы пытаются друг друга убить. Зачем мне туда соваться? Я ж не самоубийца. Но и оставаться тут нельзя. Домашний монстр оказался совсем негостеприимным хозяином, а гулять по городу в таком виде… Я уныло посмотрела на огромные мужские резиновые тапочки, которые мне еще вчера вечером выдали.

— Мда… — как жаль, что Влад забрал отсюда мои вещи. Сейчас могла бы забежать быстренько и забрать сумку.

Словно услышав мои мысли, дверь центрального подъезда, как раз того, в который я вчера заходила, приглашающе распахнулась. Вернее нет, она очень медленно и осторожно открылась, стараясь меня не напугать.

— Да щас, — проворчала я, невольно отступив на шаг.

Дверь так и оставалась призывно открытой, я нерешительно топталась на месте, не зная, что делать, пока на втором этаже не открылось окно, и меня не позвали:

— Алеся, ты так и будешь там стоять?

Я встрепенулась, обрадовалась, даже успела сделать к дверям несколько быстрых шагов, но вовремя опомнилась и остановилась.

— Ну что еще? — устало вздохнул Глеб.

— А как я могу быть уверена, что ты это ты? В смысле, настоящий Глеб?

— Недоверчивая, — потеснив оборотня плечом, в окно выглянул… Влад, — молодец. Но можешь не волноваться, я тебя сюда не заманиваю. Просто приглашаю в гости.

— А…

— Городовой при выяснении отношений случайно порезался, поделился каплей крови с домом и со мной, разумеется, — широко улыбнулся монстр, пугая меня невероятным выражением дружелюбия и веселья, которые никогда не посещали лицо настоящего Влада.

— Яаасно, — проблеяла я, завороженно разглядывая улыбающееся лицо нашего угрюмого городового.

— Смущает мой вид? — приподнял брови монстр. — Сейчас.

Лицо его поплыло, как подтаявший воск, приобретая новые, совершенно незнакомые мне черты. Теперь на меня смотрел мужик средних лет, самой что ни на есть бандитской наружности. И только голос оставался прежним. Низким, сильным, клокочущим:

— Так лучше?

— Н-нееет.

— А на тебя не угодишь, — ухмыльнулся он, ощерившись беззубым ртом, — кого тебе показать? Только имей в виду, в моем арсенале не так много лиц… пока.

— Себя покажите, — попросила я, — настоящего.

Монстр растерялся, призадумался и утратил бдительность, из-за чего и был оттеснен от окна.

— Алеся, поднимайся. Чай почти готов. Тебе нельзя долго находиться вне защитного поля, проклятые тебя скоро почувствуют, если уже этого не сделали.

Признавая справедливость его слов, я, не раздумывая больше ни секунды, нырнула в подъезд.

На втором этаже, в просторной и неожиданно чистой однокомнатной квартире меня уже ждали.

На кухне, на электрической плитке, подключенной прямо к черному, подрагивающему нечто, закипал старый чайник с промятым боком. На столе, застеленном клеенчатой скатертью, уже лежал новый, запечатанный батон, плитка шоколада «Аленка», колбаса и три банки тушенки. Тяжелые, как моя жизнь, и такие же непонятные. Этикетки, после того, как банки, судя по всему, были выловлены из каких-то древних запасов и отмыты от пыли и паутины, сделались совершенно нечитаемыми, потому лично для меня оставалось тайной, что конкретно собирались есть радушный хозяин и бодрый оборотень.

— А чего вы тут делаете?

— Собираемся завтракать, — дружелюбно сообщил монстр, на пробу приняв мой образ. Помятая и лохматая девица в мужской одежде заставила меня невольно содрогнуться. Он решил не просто взять мой образ, но скопировать его полностью, и расстроился, заметив мою реакцию, — не нравится?

— Все же я бы хотела посмотреть на вас настоящего.

— Аппетит отобьешь, — неуверенно заметил он.

— Серьезно? — я выразительно обвела взглядом чистую кухню. — Я сижу в заброшенном доме, на кухне, рядом с оборотнем и непонятным монстром, еще ночью собиравшимся меня то ли съесть, то ли использовать в качестве приманки. Я уже дважды перемещалась, лишь чудом не впечатавшись в стену или в дерево, где-то там сейчас два психа друг друга убивают, и неизвестно кто кого убьет…

При моих последних словах Глеб взволнованно подскочил, сжимая в руке телефон, но был остановлен взглядом монстра… Когда он уже мою личину снимет-то, а?

— Мне страшно и плохо. И аппетита никакого все равно нет.

— Хорошо, — вдруг улыбнулся он, — но ты сама просила.

Я не успела ничего сказать, как он опал на пол черной, подрагивающей жижей, как та, что подзаряжала плитку… или та, что напала на нас с Оксаной. Потом начал вытягиваться, приобретая очертания вполне себе приличного гуманоида.

Когда это произошло, я со сдавленных визгом попыталась сбежать, но была перехвачена в дверях Глебом. Крепко прижав к себе, он шептал что-то успокаивающее, утверждая, что монстр меня не тронет, и все на самом деле хорошо.

Я не слушала его, ожидая, когда эта чернота вытянется в долговязую, тощую фигуру с непропорционально длинными руками.

Не дождалась.

Монстр и правда был высокий, метра два, не меньше, но с совершенно обычными руками. И даже черты лица у него были. Просто на черной голове, с едва наметившимися ушами, нос и рот можно было различить лишь в профиль. На черном лице отчетливо и ярко выделялись лишь горящие красные глаза.

— Ну как? — криво усмехнулся он. — Я же предупреждал, что тебе не понравится.

— Это просто… — прохрипела я, не в силах справиться с голосом, — проклятых вспомнила.

— А, — монстр поскучнел, — если тебя это интересует, до своего проклятия они были не домовыми.

— А кем?

— Не знаю, — пожал плечами… черный человек, вот уж точно — черный, — но не домовые.

— А вы, значит, домовой? — спросила я, успокаиваясь. Глеб продолжал меня обнимать, рассеянно поглаживая по спине.