Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга четвертая. Урарту

Двинулись окольными путями, проулками, где было меньше народу, в надежде, что не встретятся со скифами. Однако те уже были повсюду. Когда из-за поворота неожиданно показались пятеро рыжебородых воинов на низкорослых взмыленных лошадях, все остановились. Врагов разделяло не больше двадцати шагов.

Обе группы молча разглядывали друг друга, не решаясь что-либо предпринять. Хава смотрела на кочевников с любопытством. Она все пыталась понять, почему этих варваров так боятся и дед, и отец, и царь Руса. Что в них такого? Разве они не смертны? Или о двух головах? Или лошади их изрыгают пламя?..

Она рассмеялась от этой мысли, отчего конь под ней вздрогнул и громко заржал.

— А она хороша, — наконец рассмотрел знатную незнакомку Сартасис.

— Даже не думай, — понял его мысль Таркис. — Посмотри на эту свору. Да они перегрызут тебе глотку за свою госпожу. К тому же их втрое больше. Или тебе мало тех женщин, что есть в городе?

— Ты хочешь сказать, что мы вот так просто их отпустим?

— Нет! Будем плестись у них на хвосте, как шакалы! — съязвил старший товарищ. — Уходим. Забудь о них. Из города им все равно не уйти, а там, боги будут милостивы, — еще встретимся.

После этих слов скифы не спеша развернули коней и скрылись за тем же поворотом, откуда появились.

Инвия подозвал двоих воинов.

— Проверьте, что там впереди. А мы пока переждем, — он осмотрелся, — вон в том доме.

Разведчики ушли; их прождали больше часа, потом послали новых. Эти оказались удачливее — вернулись, сказали, что повсюду идут бои, остатки гарнизона дерутся во дворце. По этой причине было решено переждать здесь. Свита принцессы укрылась в пустом доме; он на две трети прятался в скале, заняв рукотворную пещеру, снаружи была деревянная пристройка.

***

Казалось, этот страшный, кровавый и гибельный день будет длиться вечность. Но к полуночи, когда пал дворец, над Ордаклоу внезапно повисла тишина.

Инвия, удивленный тем, как стало тихо, вышел из дома во двор и еще раз прислушался. Трепетная надежда, что в городе не осталось ни одной живой души, растаяла, когда где-то неподалеку заржала лошадь, потом завыли собаки, и, наконец, где-то совсем рядом послышался громкий смех. Сотник быстро пересек двор и встал около калитки, рядом с дозорным.

— К нам гости?

— Нет, — прислушавшись, воин покачал головой. — Пронесло. Прошли мимо.

— Боги на нашей стороне, — выдохнул Инвия.

Он вернулся в дом и отправил в разведку двоих воинов. Остальным приказал не высовываться, помалкивать, не разжигать очаг, разрешил поспать. Когда нигде не нашел старшей принцессы, снова вышел во двор. Она сидела на скамейке, рядом с сараем.

— Моя госпожа, позволь я укрою тебя плащом.

— Ты прав, зябко, — согласилась Хава, принимая помощь сотника. — Думаешь, мы выберемся?

— Выберемся…

— Ты боишься умереть? — Хава спросила совсем тихо.

— Мой дед говорил: тот, кто однажды убивал, не должен умирать своей смертью, мол, в этом и есть высшая справедливость.

— А ты многих убил?

— Я и счет потерял давно.

— Каково это?.. Я отправляла на смерть многих людей, но убить самой случая пока не представилось, поэтому и спрашиваю.

— Это входит в привычку.

Помолчали… Затем Инвия попытался увести принцессу в дом.

— Моя госпожа, ты простудишься.

— Нет, нет… Так я чувствую себя живой. А в доме… мне страшно… Не думала, что скажу такие слова.

— Отчего же? Страх — это самое человеческое чувство. Но тем и отличается человек от зверя, что только он способен преодолеть свой страх. Никому больше на свете это не под силу…

— Какие верные слова ты говоришь, — впервые в жизни Хава посмотрела на одного из своих слуг с уважением. Ей ведь всегда казалось, что они недостойны этого. Впрочем, она сразу же объяснила себе этот порыв минутной слабостью. — Принеси мне вина, у меня пересохло в горле.

— Как прикажешь, моя госпожа! — ответил сотник, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Скифы! — вдруг выкрикнул один из его дозорных, расставленных по периметру. И тут же замолчал.

— К оружию! — закричал Инвия, вынимая меч из ножен…

***

Защитники дворца пали последними.

Все лестницы и комнаты были завалены трупами. Скифы снимали с мертвых перстни, дорогие доспехи, забирали приглянувшееся оружие. Здесь царило возбуждение, слышались веселая речь и смех.

Беспечное торжество победителей.

Двери в кладовые были взломаны, вино и провизия перекочевали из подвалов в покои.

Ратай и Арпоксай вошли в тронный зал рука об руку, скалились, когда воины славили их имена, довольно кивали в ответ, а как только нашли место поудобнее, сели вместе со всеми праздновать.

Царевич поднял руку — призвал к тишине, осмотрелся; увидев тех, кого искал, наполнил огромный кубок вином и громко произнес:

— Таркис, Сартасис! Вы первые из достойных!

Кубок передали героям. Те пригубили вино и, перекрикивая друг друга, возвеличили имена своих предводителей, превознося их мудрость и прозорливость.

Толпа заревела от восторга.

После этого золотую чашу пустили по кругу.

Когда пир был в самом разгаре, Ратай наклонился к Арпоксаю, принялся лениво расспрашивать:

— Так, ты говоришь, Завен совсем плох?

— Да, — с набитым ртом отвечал номарх. — Ранен тяжело. Сам виноват: полез в самую гущу… Тут кое-что выяснилось. Мы его постельничего пленили. Он рассказал, что во дворце, оказывается, гостили ассирийцы: две принцессы — дочери Арад-бел-ита и Ашшур-аха-иддина.

Ратай оживился.

— И где же они?

— Их покои пусты. Может, и ушли…

— Жаль… Очень жаль…

Сартасис, услышавший краем уха этот разговор, проговорил заплетающимся языком:

— Я их видел. Они на северной стороне. В самом бедном квартале. Где-то там. Только прикажи, и я найду их, царевич.

— Вот же мерзавец, да у него ни одна шлюха мимо не проскочит! — сказал Арпоксай, со смехом падая назад на мягкие подушки. — Так что ты здесь делаешь?! Найди и приведи их сюда. Нам еще не доводилось щупать ассирийских принцесс.