Хроники Потусторонья: Проект

Если бы ты знала, как я хочу поговорить с тобой. Но не могу. Ведь я не смогу ответить на твои вопросы. Ведь я всё равно уйду. Если бы ты только знала…

Марина смешно шмыгнула носом и улыбнулась:

— Ну ладно. Зато ты пришёл меня проведать. Спасибо, Герман. Мне тут очень одиноко. Правда, этот мальчик… Так всё-таки забавно: он тоже Герман. Но он совсем не такой, как ты. Я ему сказала, что мне нужно немного времени. А он сказал, что он дождётся, потому что он обещал тебе. Ты ведь его спас. Поэтому он хочет во что бы то ни стало… Хотя, кажется, я ему нравлюсь. Это приятно, когда ты кому-то нравишься. Мне всегда было приятно, когда ты говорил мне комплименты. Даже когда хвалил мой завтрак… Даже когда просто улыбался… Мне будет тебя не хватать. Я так к тебе привыкла, что не могу представить кого-то на твоём месте, даже его, пусть он и милый. Он всё равно не такой, как ты. Он всё равно…

Я склонился над своей бедной девочкой и легонько дунул ей в лоб. Она сразу же закрыла глаза и крепко уснула.

Прости, Маришка. Прости: кажется, я всё-таки ещё недостаточно бездушный, чтобы слушать всё это без эмоций, спокойно.

Напрасно ты, Герман Сергеич, сюда вернулся. Зря. Никогда не думал, может, в тебе есть что-то от мазохиста? Или ты просто хотел почувствовать себя человеком? Ведь что значит быть человеком? Помнишь, там, в твоём кабинете, в ОВД, ты сидел и думал о том, как сильно у тебя болит голова? Помнишь, размышлял о страданиях?

Духи не лишены страданий, отнюдь. И боли не лишены. Но, наверное, наша боль — это нечто иное. Когда я смотрю на Первого, я понимаю, что ему больно. И одиноко. И страшно — хотя он и Старейший Дух. Но это не одно и то же — его боль и моя. Боль Духа — Великого Магистра Ордена Радуги, и боль Духа, успевшего пожить человеком. Не одно и то же.

Что ж. Пожалуй, теперь всё. Время допить коньяк, убрать бутыль и бокал в бар. Время докурить погасшую сигару и скормить её остатки Шарику. И не забыть отправить Шарика на Ту Сторону: пусть себе там поплавает.

А потом можно сходить на кухню. Ребята, наверное, спят. Так что можно немного перекусить и, быть может, поспать. Главное — утром уйти до того, как она проснётся.

И тогда она решит, что это всё-таки был сон. Сон, и ничего больше. И может, ей будет немного полегче. Чуть-чуть.

А может, однажды и мне станет легче.

Когда-нибудь.

…

Глава 10.

— Ну как она там? Проснулась?

Сонни отхлебнул горячего кофе и кивнул.

— Судя по всему, она хочет изменить внешность. Замаскироваться под, э-э, парня, — задумчиво прокомментировал ситуацию Валя, дожёвывая омлет с ветчиной. Перед ним на столе сидел голем-лягушка, во рту у которой уместился небольшой экран.

Так вот куда голем-птица картинку транслирует, догадался я. А Валентин туда время от времени подглядывает, но приличия старается соблюдать, несмотря ни на соблазн.

Я невольно улыбнулся.

— Молодец. Понимает, что её могли слить Лэнгу за отдельную плату. Уверен, что такой человек, как он, владеет всей нужной ему информацией и, скорее всего, уже не раз становился мишенью для киллеров, раз уж у него такая крутая СБ… А вы, я смотрю, вполне освоились?

— У вас тут так здорово! — восторженно промычал Сонни с набитым ртом. — Просторно!

— Да ты ешь, ешь. Что у нас там со временем? 9 часов? Нормально. Марина обычно раньше 10 не просыпается.

— А вчера просыпалась? — спросил Валя. Я кивнул. Он как-то сразу приуныл, и я легонько ткнул его кулаком в плечо:

— Слышь, ты, Мастер Иллюзий, а ну хорош киснуть. Нашёл причину. Не твоя это печаль, друг сердешный. Твоя печаль — вон, в мальчика переодевается. И не надо на меня смотреть, как на собаку, машиной сбитую. Знаешь, сострадание, милосердие — это хорошо, но вот жалость — это неприятно, а порой так и вовсе противно. Так что всё, завязывай с этим.

— Хорошо, Герман Сергеевич, как скажете.

— Вот и молодец. Так, хлопцы, давайте-ка доедайте, и выступаем. Сантино, там кофе остался?

— Угу! Я на вас тоже сварил! У вас такая классная кофемашина! — не уставал восхищаться Сонни. — Мы с ба о такой только мечтали.

— Самое забавное, что я-таки предпочитал варить кофе в турке. А вообще у меня тут много классного было, — проворчал я, наливая кофе в чашку. — Например, коньяк и сигары. Но что было, то было. Да и скромнее надо быть. Всё-таки у нас нынче военное положение, какой уж тут коньяк… Это я так, воспользовался случаем, потом такой возможности может и не быть… Эх, к чёрту! Вот брошу всё и уеду в какие-нибудь далёкие края! В Тибет, например. Или на Цейлон. Отдохну, так сказать, душой и телом. А то все эти Войны, неведомые злодеи, жаждущие уничтожить мир… И прочая лабуда. Устал, надоело.

— Быстро вы, — хихикнул Валентин. Я нахмурился:

— Быстро, значит? Ну-ну. Вот переживёшь две Войны (тьфу-тьфу-тьфу, конечно, но вдруг), тогда и будешь судить, кто быстро, а кто не очень. Вам, соплякам, и не снилось, что мне довелось повидать на своём бесконечном веку. А ты говоришь… Н-да, но кофе и правда неплох, разговора нет. «А жить ещё две недели, работы на десять лет… Но я покажу на деле на что способен аскет…»

Ребята рассмеялись и я, не сдержавшись, тоже улыбнулся.

Ведь в нашем деле что главное? В нашем деле главное — хорошее настроение! Тогда никакие Искажённые не страшны.

— Ладно, всё. Я сейчас только посуду помою и иду. Пока есть время, можете… ну не знаю, душ принять. Но только быстро.

— А мы уже! — заулыбался Сонни. Я покачал головой:

— Наш пострел везде поспел, да? Ну и молодцы. А вообще, чего это я? Так, ну-ка, кто мне тут посуду вымоет? Сантино или Валентино? А я покурю пока.

— Я вымою, Герман Сергеич! — вот же энтузиаст итальянский!

— Прямо здесь курить будете? — удивился Валя.

— Точно. У меня, видишь ли, теперь свой голем есть. Ест он всякий мусор, в том числе табачный дым. Исключительно полезная зверюга. Я назвал его Шарик.

Шарик вылез с Той Стороны и радостно разинул пасть.

— Ого, — оценил Валентин. — Ничего себе Шарик. А почему этих големов так редко используют?

— А кто его знает. Наверное, особой надобности в них нет, вот и не используют, — я пожал плечами. Если задуматься, я и правда понятия не имел, почему. Из моды вышли, наверное, как рыцарский облик: — Ты, Валёк, лягушонку свою не забудь, а то неровен час куда-нибудь не туда ускачет.