Хуан Дьявол 3 часть
Шрифт:
В глазах Моники вспыхнуло восхищение. Не отдавая себе отчета, она прикоснулась к руке Хуана, а глаза посмотрели на прекрасное мужественное лицо, закаленное солнцем и ветрами, а затем на темную и жалкую группу людей.
– Все это время ты это делал, Хуан?
– Да. Думал выкупить их, но я жалкий спаситель. Порвав цепь, я соорудил стену. Когда нет сил, то сдаются. Так сказал Ноэль. Придется пройти через все, что вздумается жестокому собственнику. Понимаешь?
– Ты хочешь сказать, что побежден?
– Никогда, Моника! Я буду сражаться всеми силами до конца. И если все
– Своим кораблем? – повторила Моника с отдаленной надеждой.
– Это просто выражение.
– Я знаю, но ты заставил меня задуматься. Осталось море. Ведь в море еще можно выйти, правда?
– Можно, будь рядом корабль. Лодки этих людей довольно хрупкие, чтобы осмелиться отплыть дальше той возвышенности, а «Люцифер» снова отобрали. Но почему тебя это так заботит? Будто тебя все это волнует…
– Меня волнует, Хуан, волнует!
Словно противореча словам, она отвернулась от пронзительного взгляда Хуана и двинулась вдоль острых камней. Она смотрела на волны, разбивающиеся о скалы. Чувствуя его приближение, ей захотелось обернуться, просмотреть на него и кинуться в безудержном и нелепом порыве в его объятия. Но она повернулась очень медленно, в лице Хуана притаилось неопределенное выражение, взгляд снова стал далеким, а в Монике словно толчком, взрывом пронеслась нездоровая мысль:
– О чем ты думаешь, Хуан? Не о гроте ли на пляже? – и гневно воскликнула: – Тогда я оставлю тебя со своей печалью!
Хуану не удалось ее остановить, она словно пролетела по острым черным камням, заточенными ударами моря и ветра каменным ножам, но ее мысли куда острее камней, а желания куда мучительней…
10.
Ренато с удивлением вошел в открытый двор старинного дома в Сен-Пьере. Слез с коня и передал поводья появившемуся лакею цвета эбонита. Но не успел он спросить покорного слугу, как под сводами появилась небольшая медная фигура и объяснила:
– Сеньора послала меня приготовить дом. Мы только что прибыли. Как мне кажется вовремя. Сеньор Ренато, вы кажетесь очень уставшим.
Из-под полуопущенных век, темным взглядом Янина рассматривала кабальеро Д'Отремона, на котором действительно хранились следы продолжительных поездок. С трудом лакей вел истощенную лошадь, глаза Янины поднимались от сапог, покрытых пылью и грязью, к потному лицу, озаренному вспышкой счастья.
– Янина, прикажи приготовить мне ванную и ужин.
– Да, сеньор, сию же минуту. Выпьете чего-нибудь? «Плантатор»? Я могу приготовить.
– Благодарю, Янина. Мне понадобятся твои руки. Они ведь искусно делают букеты, верно? Срежь все розы в саду, найди самую красивую вазу в доме.
– Да, сеньор, – почтительно отозвалась удивленная Янина. – А потом?
– Вставь туда срезанные розы, я напишу несколько строк, которые ты отправишь.
Янина не могла оторвать глаз от красивого мужественного лица, которое медленно преображалось. Вот уже несколько долгих месяцев она не помнила подобного выражения на
лице хозяина. Словно перед его глазами махала крыльями мечта и надежда. Янина печально спросила, еле сдерживая дрожь в голосе:– Куда послать цветы, сеньор?
– В монастырь Рабынь Воплощенного Слова.
Ренато Д'Отремон пересек двор, направляясь к привычному убежищу, в старую библиотеку обветшалого дома в Сен-Пьере, заваленную книгами. Затуманенные яростью и печалью, глаза Янины проследили за ним, в них вспыхнула ревность и жгучее любопытство. Она смотрела, пока высокая и стройная фигура не исчезла за тонко отделанными дверьми. Как эхо, она повторила:
– В монастырь Рабынь Воплощенного Слова…
– Колибри, подойди сюда!
Не успел Колибри услышать, как Хуан сам пошел к нему. Он стоял на черных скалах, откуда виднелся дальний берег, деревенский пляж и широкое море, и оттуда Моника странным образом ушла, раненая горечью воспоминаний.
– Почему волнуешься, Колибри? Что с тобой? Всю жизнь я ненавидел трусов и дурачков.
– Я не отношусь к ним, капитан, – твердо возразил Колибри.
– Я думал, ты не разочаруешь меня. Еще я подумал, что ты верный. Но скорее всего, я ошибся.
– Ай, нет, капитан, не говорите так! Я верный, даже больше. Я…
– Ты пошел в монастырь предупредить Монику, так?
– Да, хозяин, пошел сообщить. Она мне приказала, и вы велели мне слушаться и служить только ей. Я поступил плохо, хозяин?
– Хорошо, – Хуан положил загорелую руку на кудрявую голову мальчика, и темные сомнения исчезли в больших сверкающих глазах. – Я лишь хотел знать, ты ли…
– Я, капитан. Когда сеньор Ренато превратился в зверя, сказал, что придет за вами, чтобы убить.
– И ты поверил, мой бедный Колибри? Ты сильно изменился, с тех пор как ходишь среди юбок. Когда я позвал тебя, что случилось? Почему разволновался?
– Мне нечего бояться, пока вы спрашиваете, капитан. Вы учили всегда говорить правду. Я бы мог рассказать вам все по порядку, и…
– Тебе велели рассказать мне все по порядку?
– Мне велели молчать, капитан. Когда спрашивают, а человек молчит о том, что знает, то это как будто ложь, да?
– Что-то вроде. Но кто велел тебе молчать?
– Единственная, кто может приказывать после вас, капитан. Ладно, не знаю, после или перед, и этот беспорядок у меня в голове: вы хозяин, она хозяйка, и вы приказываете, что я должен ее слушаться прежде всего. А потом она мне приказывает сделать кое-что. Как мне поступить?
– Если она сказала молчать, значит молчи.
– Я бы хотел, чтобы вы знали. И в то же время не могу рассказать. Потому что она сказала, что ради вашего же блага лучше ничего не знать.
Рука Хуана затвердела, сползая с головы к плечу мальчика. Оба замолчали, не двигались, но от твердого прикосновения руки мальчик ответил, не в силах сдерживаться:
– Из-за обещания хозяйке Монике я мучаюсь; но я должен передать слова сеньора Ренато, и она пообещала ему и клялась. Я слышал из-за дверей, когда следил, чтобы сообщить ей о вашем приходе, как она распорядилась. Она сказала, поклялась…