Хуан Дьявол

– Я выйду, чтобы ты разделась и обсохла у огня. Затем можешь прилечь на один из гамаков и попытаться уснуть. Ночи недолгие на Мысе Дьявола, а мы не знаем, сколько придется пробыть здесь. Знаю, ты сделаешь любую ерунду, чтобы только отдалиться от меня, но я не позволю тебе угодить даже в незначительную опасность. Постараюсь разумными путями вытащить тебя из этой ловушки, если так будет продолжаться. Но пока я не располагаю этим, и ты должна смириться. Слышишь?

– Прекрасно. Я не глухая… слышу все, что ты говоришь.

– Я надеюсь, мне подчиняются, когда я велю, потому что мы почти в блокаде, и все должно двигаться, как на корабле в открытом море, по моему голосу.

– Корабле в открытом море? – повторила Моника как-то насмешливо.

– Да. Закончились ночные прогулки, волновые спуски и бессмысленные проекты, как ты делала это с Сегундо.

– Вижу, ты подслушивал нас…

– Слышал, а это не то же самое. И чтобы отрезать корень зла, не выходи из хижины без моего разрешения. Я лучше передам тебя в тюрьму, чем похороню. Мы в самом эпицентре опасностей, которые ты можешь только себе представить…

– Разве это не предлог передать меня жандармам?

– Твоим жандармом буду я сам. С тобой нельзя верить в хорошее. Есть только потрясения и обманы. То же самое с Сегундо, Колибри: все всегда заканчивается тем, что они делают то, что приказываешь и говоришь ты. Я велю обустроить для тебя хижину, но мы должны будем поделить ее. Больше не пугайся, поскольку нет на это причин. Меньше места было в каюте Люцифера, поэтому я не подойду к тебе.

– Что значит, не в монастыре? Даже не прибыла в монастырь? Что ты говоришь, Янина?

– Так сказали Сирило. Он оставил цветы и письмо. Не знаю, хорошо ли это. Он оставил их, потому что понял, что сеньора Моника не задержалась. Он сказал, что когда вышел, то на углу услышал о событиях на Мысе Дьявола. Кажется, нанятый кучер принес эту новость, который отвозил сеньору Монику туда. Этот человек рассказал…

– Что рассказал?

– Он был в бешенстве. Солдаты выгнали его оттуда, вынудили отказаться от обратной поездки и покинуть место. Кажется, хозяин поместья, где он должен был проехать, перекрыл путь. Не знаю, правда это или нет, потому что я слышала, как Сирило сказал, что вы пришли оттуда. И никто не обратил внимания…

– Мне дали пройти. Там были солдаты, но мне дали пройти. Теперь вспомнил, да! В таком случае, Моника… Нет, невозможно! Я поеду туда прямо сейчас…

– Сирило заверили, что дело серьезное, несколько рыбаков подняли восстание, и сам губернатор сказал…

– Карету! Коня… немедленно! Я пойду за Моникой, вытащу ее оттуда… и никто мне не помешает!

– Ренато… сынок…!

Ренато Д`Отремон остановился, едва владея недовольством и гневом, а София подошла к нему и положила руки ему на грудь.

– Поговорим позже, мама. Пока невозможно…! Ты не знаешь, что произошло!

– Знаю. Я только что говорила с Сирило. Поэтому я хочу поговорить с тобой, узнать, о чем думаешь, прежде, чем уйдешь. То, что происходит – серьезно, очень серьезно…

– Чем серьезней, тем скорее нужно приехать…

– Это будет бесполезно. Солдатам приказано стрелять по всему, что приближается к линии.

– Я уже пересек ее однажды и ничего не произошло. Не беспокойся, они не выстрелят в меня.

– Прошло несколько часов. Теперь все иначе. Глаза всего Сен-Пьера устремлены на это несчастное дело. Янина сказала тебе, что губернатор отправился туда.

– Еще одна причина, что у меня не возникнет препятствий…

– Но разве ты не понимаешь, что твое поведение доведет сплетни до предела?

– Какое это имеет значение, когда речь идет о Монике? Для меня она на Мысе Дьявола! Для меня она окружена врагами! И ты хочешь, чтобы я бросил ее, мама?

– Я пытаюсь вразумить тебя, дабы избежать скандала, ради нее же. Ты забыл, о чем думают люди, что вокруг тебя ходят подозрения? Не мне напоминать, что кровь твоей жены еще свежа.

– Пусть думают, что хотят, говорят, что хотят! Я встретил Ану, допросил ее. Она сделала меня игрушкой своих капризов, насмехалась над нами, мама. А тебя сделала жертвой еще более жестокой насмешки. И несмотря на это, ты надеешься остановить меня, говоря, что ее кровь еще свежа? Несмотря на это, ты думаешь, что человеческое уважение воспрепятствует мне пойти туда, куда зовет долг настоящей любви? Теперь никто не заставить меня молчать, что я люблю Монику! И она любит меня. Она дала мне понять, сказала, дала клятву и обещание. Я считаю ее своей невестой!

София Д`Отремон подбежала к боковой двери, куда вышел спешащий Ренато. Она раскрыла окно, чтобы выглянуть на улицу, свет которого изменился, словно большое красноватое облако затмило ярким светом горящий полдень. Вдруг, она невольно испугалась, услышав далекий и глухой удар грома. Она искала взглядом, кого бы спросить, но никого не увидела на тихой улице, самой старой и роскошной в этом районе Сен-Пьера. Слабый шум, казалось, шел из-под земли, небо слегка покраснело, затем побледнело. Но София не смотрела в небо, не поднимала взгляда на суровую вершину Мон Пеле. Спящий шестьдесят лет вулкан. Никто не боялся ужасного великана, у подножья которого бурлила многолюдная роскошная жизнь, амбициозная и лихорадочная, полная борьбы и страстей. Она лишь смотрела на роскошный экипаж, прошедший перед ней быстрым ходом, управляемый руками ее сына. Им управлял лишь огонь неукротимых страстей, и он приговаривал:

– Я должен защитить ее… Я должен спасти ее сам!

– Видел, Сегундо? Ты слышал три грома?

– Да, видел и слышал. Оставь меня в покое…

Облокотившись на самое высокое от земли окно, Сегундо Дуэлос долго смотрел в подзорную трубу, наблюдая, как за линией, охраняемой солдатами, ходят мундиры, между режущим хребтом утесов и тесной зеленью заросшего поля.

– Меня испугали эти залпы, они не с неба. Я чувствую, как будто они под камнями, как будто море ходит здесь под ногами. И солнце сделалось некрасивым…

– Некрасивым, но теперь снова прекрасно. Ты оставишь меня в покое, Колибри?

– А ты не видишь вон там, на горе? Поверни трубу и посмотри, Сегундо.

– Я должен смотреть на что велел капитан, солдат, которых как раз нет там наверху.

– Но посмотри на секунду. Ты видел хоть раз черное облако, как чернила? Вон маленькое облако, черное-черное. Посмотри… другое! Это гора испускает их там сверху! Что это, Сегундо? Там есть люди?

– Люди на Мон Пеле? Не говори глупостей. Разве не видно, что они не смогут туда подняться? Даже наполовину никто не поднимался. Мон Пеле был вулканом, но потух, когда ни мы, ни наши матери еще не родились. Моя бабушка говорила, что в молодости видела, как она однажды горела.

– Вот как? Горела гора? И как горела?

– Выпускала из жерла горящие камни и огненные реки, которые уничтожили там все поля. Говорят, земля дрожала, а дома падали.

– Исчезло облако, Сегундо… исчезли оба! – указал Колибри с искренним восхищением.

– Да… исчезли, а ты отвлек меня, – пожаловался раздосадованный Сегундо. – Куда ушли кареты и солдаты, которые были на дороге? Капитан приказал смотреть, откуда и куда. Это куда важнее, чем чернильные облачка. Теперь, если он спросит, я должен ответить, что это из-за тебя…