И тысячу лет спустя. Трэлл

— Пей воду, и я слушаю тебя. Наверняка у тебя было много времени в душе, чтобы подумать над своим алиби.

— Конечно, девушки же в душе только этим и занимаются... — она театрально закатила глаза и ухмыльнулась.

— Что? — Марк намеренно поморщился, будто увидел что-то неприятное: он сейчас не мог позволить Марине водить себя за нос и флиртовать. Только не сейчас.

Марина отпила воды. Он вновь внимательно посмотрел на нее. Как быстро она переходила от Марины-ребенка к Марине, что соблазнила его. Защитная реакция? Игра? Манипуляция? Впрочем, она больше не оттягивала момент и начала говорить. Марк наслаждался этим: нет ничего приятнее для следователя, чем слушать ложь, зная правду. Почти правду. Смотреть на подозреваемого, на его попытки ввести дознавателя в заблуждение, его игру, глаза, смотрящие в пустоту, потому как страшно сбиться с намеченного пути. Говорить правду легко: она одна. Говорить ложь — целое искусство, и оно подвластно не всем. Марина была хороша в своем деле. К тому же она знала, что каждую идеальную ложь, ложь высшего качества нужно начинать с признания в этой самой лжи.

— Но прежде я должна признаться тебе…

Она положила правую руку на левое плечо, и оттого ее груди поднялись наверх, холодные после душа соски выглянули из-под легкой полупрозрачной сорочки.

— Никто не обязан говорить правду, Марк. Тем более на свиданиях... А на свиданиях лгут все. Особенно на первых. Но раз уж мы в таких обстоятельствах…

Марина стянула с головы влажное полотенце, и ее кудри рассыпались.

— Угу, — Марк едва сдерживал улыбку, предвкушая спектакль.

Он пригласил ее за стол, на котором было немного еды: бутерброды, печенье, нарезка. Они сели напротив друг друга. Марина обвила длинные худые пальцы вокруг прозрачного стакана с водой.

— Полагаю, мне уже можно трогать здесь вещи, раз уж ты снял мои отпечатки?

Марк начал есть, но не потому, что был голоден, а потому, что был хорошим психологом. Он выглядел равнодушным, много кивал, будто внимал и верил каждому ее слову, а жующий рот то и дело сбивал Марину с толку.

— Я не родилась в Новгороде, я родилась в Лимерике... там же, где и Мирослава. Я лгала тебе, и мне очень жаль... — Марина говорила спокойно, разделяя слова, играя интонацией. — Я боялась быть подозреваемой, а такие вещи... не могут быть совпадением, верно?

— Верно, — подметил Марк соглашаясь. — Особенно… когда человек, который боится стать подозреваемым, спит со следователем, ведущим дело.

Он положил в рот оливку, поиграл с ней языком, раскусил и поморщился, потому что она была слишком соленой. К тому же Марк совсем забыл, что не любит оливки.

— Так кто ты? Зачем спала со мной? Зачем залезла в ее ноутбук? Что ты искала там? Откуда знала пароль?

— Почему ты постоянно так много акцентируешь на этом слове? «Спала», — Марина потрясла головой и поморщилась, будто это она съела ту соленую оливку. — Будто для тебя самого та ночь имела какое-то значение... но она не имела. Ты самый обычный мужик, который не откажется взять, когда ему дают. И хватит есть!

Он добился того, чего так хотел. Марина разозлилась. Марк закинул в рот еще одну оливку, теперь уже смакуя ее, и довольно откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

— Ты права. У меня тогда были тяжелые дни, и я хотел всего лишь расслабиться. Так, возвращаясь к нашим баранам... Как ты могла знать заранее, что именно я буду назначен? Как ты вообще могла знать о том, кто я? Марина, ты знала, что пропавшая утонет?

— Хах, — она выдохнула, отвернулась и сжала челюсти. — Я сказала тебе еще на заправке, что это совпадение…

— То, что ты объявилась спустя неделю после ее исчезновения, переспала со мной и залезла в ее ноутбук — это тоже совпадение?

Марк улыбнулся. Его губы широко растянулись, глаза сузились. Следователь по привычке достал из кармана сигареты и закурил. Марина все это время молчала и наблюдала за его медленными, даже слишком медленными действиями: как он открывал пачку, вертел в руках сигарету и зажигалку. Наконец, он сделал первую затяжку, и послышался приятный хрустящий и успокаивающий звук. Кончик сигареты стал огненно-оранжевым.

— Можно мне тоже? Слишком вкусно куришь... — Марина нервно вздохнула.

— Нет, — Марк сделал еще несколько затяжек и затушил сигарету о пепельницу, которая стояла на краю стола. — Ты разве куришь?

— Нет.

Курение помогало ему. Особенно сейчас, когда он допрашивал девушку, столь желанную им. Он ходил по тонкому льду и не хотел провалиться под него как Мирослава. Запах жженого горького табака мысленно перенес его в допросную, где он всегда был хозяином ситуации. Теперь он улыбался не потому, что Марина забавляла его, а потому, что он смог охладить голову.

— Так, продолжим? Я слушаю тебя.

Марина выпрямила спину, отчего очертания ее груди стали еще более четкими. Марк уловил это. Она была хорошим игроком и знала, что делает.

— Мы с Мирославой дружили в детстве, пока моя мать не решила переехать в Россию. Мы обе родились в Лимерике.

— Каким образом вы стали подругами? Когда переехали в Россию? Почему? Где твой отец?

— Мирослава из очень состоятельной семьи, я сейчас про приемную семью. Моя мать работала у них нянечкой, — Марина отвечала уверенно, будто говорила правду. — Мы дружили и были очень близки, пока моя мать не решила переехать в Россию, как я и сказала. Отца у меня нет.

— Должна быть веская причина, чтобы переехать из Ирландии... сюда, — Марк усмехнулся, сделал глубокий вздох и почесал нос. — Какая же была у твоей матери? Как давно переехали? Почему ты говоришь на русском без акцента?

— Потому что мы живем здесь очень давно. Точнее, моя мама жила в Старой Ладоге, а я сняла комнату в коммуналке. На той фотографии, про которую ты спрашивал... Мирослава. У моей матери были свои причины... это меня не касается. Мы не были слишком близки. И… я не хотела уезжать из Лимерика. Я любила его всем сердцем.

— Давно — это сколько? Можно, пожалуйста, называть мне точные даты? — голос Марка был по-родительски осуждающим.

Следователь потянулся к полке над столом, вытащил оттуда ежедневник, ручку и принялся записывать.

— Мы переехали, когда мне было пять…

«Ложь!» — чуть не выскочило у Марка, когда он вспомнил о новеньком паспорте. Но он лишь сделал несколько пометок в блокноте, и Марина заерзала на стуле.

— Какое интересное совпадение... Ты живешь в Старой Ладоге, и там же пропадает Мирослава. Вы обе из Лимерика. Обе как две капли воды. Какое объяснение найдется у тебя на этот раз?

— Его не нужно искать... Я говорю тебе правду. Мы похожи, потому что все рыжие похожи. Покрась наши волосы в другие цвета, избавься от веснушек... и перед тобой будут два абсолютно разных человека. Летом того года Мирослава приезжала на раскопки в Старую Ладогу. Мы там случайно встретились... Я гостила у матери. Сама я живу в Петербурге, как ты уже понял... Я и не знала, что она тоже уехала в Россию... Это было удивительно. Будто судьба, — Марина пожала плечами. — Прежде чем смотреть на меня так, Марк... товарищ следователь, — она ухмыльнулась, — подумайте о том, что я тоже испытываю боль. Я любила ее... Я чувствую себя виноватой в ее… в ее... потому как мы должны были встретиться. Это я позвала ее в Ладогу месяц тому назад... Моя мать умерла, и я пригласила ее на похороны…