И тысячу лет спустя. Трэлл

— Что? А, Харальд… спасибо. Откуда же?

Ефанда небрежно повернулась к нему и выгнула светлую, почти прозрачную бровь.

— Ты была в нем в тот день, когда мы впервые сошли на этот самый берег. Ты ведь первая увидела наши драккары, верно? — он улыбался ей.

Игорь заянился, Ефанда повернула его лицом к себе и поцеловала, чтобы успокоить. Она выглядела разочарованной. Синеус отвел от нее глаза и посмотрел на Рёрика, что ходил вокруг костра.

— Ефанда, на тебе лица нет. Что стряслось?

Ефанда ничего не ответила. Ее внимание привлек муж, который невесть откуда достал бочонок с вином. Рёрик налил немного содержимого себе в кружку, отпил, а затем плеснул вино в костер, видимо, делясь выпивкой с усопшим другом.

— Что, Харальд? — она, наконец, обратилась к нему, ее голос смягчился. — Повтори.

— На тебе лица нет. Он тебя опять обижал? Бил?

С губ Ефанды слетел удивленный вздох. Она покачала головой, улыбнулась и сдвинула брови.

— Должна ли я рассказать мужу о твоих странных и возмутительных вопросах? Бросай, Харальд, и не шути так больше. Ты не смеешь так говорить о своем конунге.

— Разве это шутки? — мужчина разочарованно причмокнул губами. — Конунг Рёрик в последнее время принимает сомнительные решения, рискует своим почетом среди воинов, рискует нашими жизнями. Он на волоске. Здесь только ждать, что случится быстрее: его свергнут или убьют. Биться с хазарами. За чужой народ.

— Это что, заговор? Измена, Синеус? — прошептала Ефанда, намекая Синеусу, чтобы ему следовало бы быть осторожнее с такими словами. — Ты говоришь это жене самого конунга. Кто тут теперь на волоске?

Ефанда посмотрела чуть выше головы Синеуса, и ее глаза встретились с глазами Иттан: она буквально сверлила жену конунга взглядом. После того как Иттан потеряла младенца, она почти ни с кем не говорила и держалась от всех поодаль, раздражалась на мужа, которого прежде боялась, и почти не ела.

Ей было одиннадцать, когда пошли первые месячные. В двенадцать Иттан уже была сосватана и родила первенца. Ее муж был даном, который пошел за Рёриком на новые земли. Ларсу было далеко за тридцать, викинг доживал свои лучшие годы. Он был холоден и груб, и потому Иттан не знала любви и нежности. Их она искала в своих детях, затем в Глебе, и потому смерть малышки не могла пережить с легким сердцем. Иттан была хороша собой, но печаль не красила ее. Под небесными глазами появились мешки. На красных губах не бывало улыбки. Порой она долго заплетала причудливые косы, украшала их бронзовыми кольцами и сережками, чтобы порадовать мужа, но тот лишь ругал ее за безделье. К восемнадцати годам она стала матерью трех здоровых мальчишек, но так и не стала счастливой женщиной. Да и разве такие бывают среди викингов?

— Как твой раб? Райан? — Ефанда вдруг перевела разговор в другое русло, чтобы не дать Синеусу наговорить лишнего. Все-таки она любила его. По-братски, но любила.

Ярл переменился в лице.

***

Харальд заходил в темницу проведать Райана еще на рассвете. Раб лежал на животе в одном положении, совсем не шевелился, и потому его шея затекла, а лицо стало красным и помятым. Но он был в сознании. И Синеус с облегчением выдохнул. Мирослава спала в углу, но увидев Харальда, тут же выгнулась и вросла в стену, ожидая нападения.

— Я рад, что ты пришел в себя, — улыбнулся варяг, остановившись посреди комнаты.

Синеус заметил белый крест на стене из березовых веточек, связанных между собой лыком. Мирослава нашла эти веточки в земле и сама сплела крест для Райана.

— Твои боги помогают тебе? — спросил он довольно серьезно, без насмешки.

— Он един… — прохрипел Райан и попытался чуть приподняться, чтобы лучше видеть хозяина.

— И что твой единый Бог думает о ведьмах? Он думает, что они существуют?

Ирландец стиснул зубы, а затем, собрав всю волю в кулак, оперся ладонями о лавку, поднялся и сел сгорбившись. Некоторые из его только затягивающихся шрамов снова лопнули, и гной засочился, побежал по коже, которая то горела, то чесалась. Райан понимал, к чему Синеус клонит. Варяг хоть и был язычником и диким человеком, но не дураком.

— Когда я был совсем юнцом, — Райан вдруг грустно и нежно улыбнулся, будто что-то вспомнил, — я часто проводил время у своей прабабки, последней язычницы в нашем клане. Она рассказывала мне о банши, ведьмах-феях с рыжими волосами и красными глазами, потому как они всегда плачут.

Тогда Райан посмотрел на Мирославу, которая не понимала ни словечка.

— И почему же они плачут? — буркнул Синеус, присаживаясь на деревянный табурет, который принес с собой. Он любил, когда Райан рассказывал ему истории.

— Потому что эти банши — предсказательницы смерти. Моя прабабка говорила, что у каждой чистокровной ирландской семьи есть своя банши. Она появляется тогда, когда должна прийти и сама смерть.

Синеус нахмурился. Никакие банши ему не были известны. Но вот вёльв и предсказателей давно не хватало в племени. С тех пор как конунг со своей дружиной покинул Фризию, варяги обращались за советом только к рунам, высеченным на костях. Но не каждый умел их читать.

Райан вдруг широко улыбнулся, посмеялся беззвучно и на долю секунды зажмурил глаза.

— Эта девушка сказала мне, что я совсем скоро погибну, — сказал ирландец с насмешкой. — Кажется, она моя банши.

— Как ты понял ее? — напрягся Синеус удивляясь. — Откуда эта девушка? Откуда пришла и зачем? — он шептал, опасаясь, что она поймет его.

— Она говорит на языке, очень похожем на мой. Быть может, она из соседних земель, о которых я раньше не слышал. Но имя у нее… датское.

— Какое же?

— Марна.

Мирослава вздрогнула и шмыгнула носом, навострила уши. Райан потер переносицу. Его взгляд остановился на фляжке, что висела у Синеуса на поясе. Ему хотелось пить, а кожа на спине никак не позволяла двигаться. Синеус заметил это. Он снял фляжку и протянул Райану.

— Сначала она.

— Хорошо.

Мирослава закатывала глаза, когда пила, но с каждым глотком ее тошнило все больше, и потому кашляла. Она не могла остановиться пить, но знала, что остановиться нужно, чтобы хватило Райану. Вода была похожа на нектар, напиток богов. Синеус сам отобрал у нее фляжку и передал своему рабу. Дождался, когда Райан утолит жажду, чтобы продолжить задавать вопросы.

— Что же эта девушка делала с тобой в конюшне? Ты спал с ней в самом деле?

— Она просила меня… помочь Линн. Неужели ты и впрямь мог подумать, что я…

— Зачем же?

— Я не знаю, — вздохнул Райан и облизнул нижнюю губу. — Сказала, что если я пойду с ней, она…

— Ну? — сгорал от нетерпения Синеус.

Трэлл посмотрел на хозяина красными горящими глазами, которые вдруг стали влажными.

— Эта девушка сказала, что моя сестра жива, — на этом Райан замолчал и пожалел о том, что вообще что-то сказал о сестре. — Сказала, что все знает о ней.