И тысячу лет спустя. Трэлл
Шрифт:
— Рёрик, — Синеус заговорил вкрадчивым голосом, как бы напоминая брату: — Линн убила себя сама. Мы уже положили ее в костер.
— Что ж… — устало вздохнул Рёрик и задумался. — Тогда к чёрту Линн! Ведите другую! Так нельзя! Нельзя нарушать традиции! Боги будут недовольны! Она должна была погибнуть сейчас! Пролить свою кровь сейчас!
— Какую же, Рёрик?
— Не знаю… ту, — конунг наугад показал на рабыню-китаянку, что он привез из Хольмгарда. — Или ту, — он направил свой ритуальный нож на Катарину, и она взвизгнула и тут же посмотрела на Харальда, ожидая его защиты.
— Так нельзя. Это… — Харальд было начал, но конунг уже направился к Катарине, чтобы взять ее к огню.
Синеус
Рёрик взял Катарину за плечо и повел к костру. Она кричала и сопротивлялась.
— Синеус! Синеус! Останови своего конунга или тебе будет хуже!
Харальд сжимал челюсти, но стоял ровно и неподвижно.
— Платье! — кричала она. — Платье! — кричала так, чтобы понял только Харальд.
— Заткнись, — Рёрик ударил Катарину рукоятью ножа по голове, но ее через оказался на удивление крепким, и рабыня еще была в сознании.
Костер был близок. Рёрик повернул Катарину лицом к себе, чтобы видеть ее глаза, когда он перережет ей горло. Он любил видеть то мгновение, когда душа покидала тело.
— Стой, — Катарина захрипела, когда Рёрик уже надрезал часть кожи. — Я знаю кое-что.
Конунг еще держал нож на шее, но давил слабже.
— Харальд заставлял меня делать кое-что. Что тебе не понравится, — Катарину мог слышать только Рёрик. Ее губы были настолько близки к его ушам, что он чувствовал предсмертное дыхание.
— Оставь меня жить, и останешься конунгом сам…
Рёрик снова посмотрел в глаза Катарины, взял ее тонкую шею в свои медвежьи лапы и придушил.
— Ты понимаешь, что обвиняешь моего брата в измене?
— Харальд заста… а… ах… кх-кх…
Рёрик взвизгнул от жгучей боли в ухе, ненароком уронил Катарину на стылую землю. В глазах потемнело. В ушах загудело. Стрела пришлась рабыне точно в правый глаз, задев левое ухо Рёрика и разорвав его мочку. Конунг зарычал и тут же обернулся, чтобы посмотреть, кто посмел это сделать. Он и не удивился, увидев собственного брата с луком в руках. Тот взял его у одного из воинов, что запускал стрелы в погребальный костер.
— Ты!
Все остальные расступились, давая дорогу конунгу к ярлу и не понимая происходящего.
— Она что-то знала, и ты убил ее! — рявкнул первый.
— Я убил ее за предательство. Я бы никогда не посмел замыслить что-то против тебя. Она бы солгала тебе, Рёрик, чтобы спасти свою жалкую жизнь, рассорила бы нас на пустом месте! Как она накануне оболгала моего трэлла!
Рёрик сгоряча вынул меч из-за спины и наставил на брата, но воины, принадлежавшие ярлу Синеусу, тут же окружили конунга. И хотя конунг был по статусу выше ярла, люди ярла — это люди ярла, и они положат свои жизни ради него. То же самое сделали и воины самого конунга.
Ефанда, оказавшаяся в эпицентре, окруженная двумя цепочками воинов, не выдержала первая. Она встала между Рёриком и Синеусом, повернулась лицом к мужу так, что теперь острие меча касалось ее груди.
— Не могу поверить! Брат на брата. Опусти свой меч, муж. Неужели рабыня стоит того? Слово рабыни дороже слова твоего брата, Рёрик? Побереги свои силы для Хольмгарда. И оставь свою злость для него же.
Олег, услышав слова Ефанды, задумался. А стоила ли Иттан того, чтобы злиться на брата? А стоила ли сама Ефанда того, чтобы прощать ей предательство просто потому, что она сестра по крови?
Рёрик отступил, отступили и воины. Конунг вернулся к рабыне, выдернул стрелу из ее глаза и посмеялся: он случайно вырвал все глазное яблоко.
— Вот это наконечники! Откуда же такие?
— Эти
из Хольмгарда, — отвечали ему.— А я говорил! Не город, а городище!
Рёрик подошел к костру и сунул в огонь стрелу с глазным яблоком, чуть проворачивая, будто жарил на костре голубя. Затем он голыми пальцами, не боясь ожогов, снял глазницу с наконечника, облизнул ее, смотря прямо в глаза Синеуса. Закинул в рот и громко, чавкая, пережевал.
— Ты знал, что человеческие глаза очень вкусные? Нет, не совсем глаза. А именно глазницы. Это нежное мясо, обволакивающее этот потрясающий шар, — Рёрик потряс рукой в воздухе, будто смакуя. — Очень нежное, аппетитное. Особенно, когда прожаренное.
Харальд продолжал смотреть на Рёрика большими синими глазами, полными ужаса, удивления и непонимания того, что происходит с его братом после посещения Хольмгарда.
— Я также съем и твои! Если ты хоть раз посмотришь на меня подлым взглядом! — взвыл Рёрик. — Если я хоть раз увижу там блеск, что мне не понравится! Если я увижу в твоих глазах глаза предателя и ублюдка! Я их вырву из тебя живьем и сожру!
— В моих глазах можно увидеть только одного ублюдка, — прошептал себе в бороду Синеус. — Того, кто в них отражается.
Рёрик бросил стрелу на землю, поднял безжизненную руку Катарины и поволок ее костру.
— И все же я любил тебя, Якоб, — он причмокнул языком, когда бросил тело Катарины в самую глубь погребального костра. — Надеюсь, ты в Вальхалле теперь.
Рёрик тут же осмотрелся по сторонам в надежде увидеть ворона. Но воронов нигде не было. Бог Один не вознаградил ни конунга, ни Якоба своей благосклонностью.
В тот день каждый воин работал не покладая рук. Земля еще была стылой, холодной, но все же Рёрик настоял сделать как можно более высокий курган. Не ложиться спать, не садиться есть и не мочиться, пока по кургану тому нельзя будет дойти до самой небесной Вальхаллы, чтобы показать Одину, как он не прав.
Глава 13. Поленница
8 апреля 2020
Александр вытащил из кармана куртки мятую пачку сигарет — вторую за всю его жизнь. День выдался прохладным, и дым согревал вывернутую наизнанку душу. Его первая сигарета несколько дней тому назад была неудачной, но рука тут же потянулась за второй. Александр начал курить после последнего разговора с Марком. Как бы ему этого ни хотелось, теперь у него было намного больше общего со следователем, которого он так не любил. Бруни послушно шел рядом на поводке, уткнув нос в землю в надежде, что, может быть, найдется какая вкусняшка. Слева от Александра шел редактор, который прежде работал с Мирославой. Справа от них прихрамывал милый мужичок лет пятидесяти — питерский риелтор, что занимался некоторой недвижимостью в Старой Ладоге.
— А это, уважаемые, у нас курганы, — мужчина махнул рукой в сторону холмов, к которым они приближались, — или сопки, как мы их еще называем. В мае уже красивые будут, зеленые. Сейчас только последний снег сойдет.
— Здесь кто-то похоронен? — уточнил Александр, затягиваясь сигаретой.
— Верно, — весело согласился риелтор. — Кто-то говорит, что одна из этих сопок — могила князя Олега Вещего, но это точно неизвестно. Копали несколько раз, но кроме костей и пары ненужных штуковин ничего не нашли. Хотя говорят, что там еще и женские кости были. Видимо, рабыни. Даже двух! Но это лишь местные легенды. По останкам сложно установить социальное положение. Точно знаем, что это век девятый. И все! В остальных тоже вроде как варяги лежат. Вы посмотрите, они высотой под десять метров! Хотите подняться?