И тысячу лет спустя. Трэлл

Он мог бы сказать, что взамен Марна обещала ему найти Маккенну, но тогда станет ясно, что Райан собирается покинуть Синеуса против его воли. Тогда Синеус закроет ирландца в этой темнице с березовым крестом навсегда. И не будет никакой Ирландии. Не будет никакой Маккенны.

— Твоя сестра?.. — Синеус сглотнул ком, облизнул губы и встал с табурета. — Которая…

Райан не мог отвечать и продолжать говорить. Как можно было сказать в глаза своему хозяину-дану, что другой дан насиловал Маккенну? И то, что Райан теперь слуга его только потому, что тот, другой дан, убил его родителей.

— И потому ты решил, что она вёльва? — нервно заметил Синеус, будто его что-то расстроило. — Она скорее крыса, что пробралась к нам или кем-то была подослана. Крыса. Какая-нибудь глупая рабыня, которая сбежала откуда-то и теперь нас всех водит за нос, — Синеус бросил на Мирославу презрительный взгляд. — Райан, мне жаль, что такое случилось с твоей сестрой и родителями. Но я рад, что ты теперь здесь, со мной. Виновный в том давно мучается в городе Хель. Я уверен.

— Ты знал, кто это был? — прерывисто прошептал Райан, волнуясь, что задает слишком дерзкий вопрос своему хозяину. — Кто это сделал?..

— Его наказали сразу же, Райан, — Синеус убрал руку с рыжих вьющихся волос трэлла. — Викинг никогда не стыдится того, что он разрушает монастыри или берет вражеских женщин. Но только не в том случае, если конунг не давал на то разрешения. Рёрик умертвил того дана еще в Ирландии.

Райан опустил взгляд на пол. Последнюю надежду только что вырвали из сердца и оставили его совсем пустым, но окровавленным и израненным. Синеус и Марна. Кто-то из них лгал, преследуя собственную выгоду. И причин доверять последней у Райана было меньше.

— Занимайся с этой девушкой, как велел тебе конунг. Я конунгу перечить не могу, как бы этого не хотел. Ты же знаешь это?

— Да, ярл, — уставившись в стену, тихо ответил тот.

— Занимайся с ней, чтобы она могла хоть что-то нам рассказать. И спроси, знакомы ли ей руны? Разве истинная вала может их не знать?.. Я пришлю к тебе знахарку, чтобы она занялась твоими ранами. А про сестру свою выкинь из головы. Эта Марна пришла сюда зачем-то и только задурила тебе голову. И банши никаких нет. О том, что случилось с тобой в Ирландии, многие знают и многие говорят. Ты у нас тут один христианин. Кто-то рассказал и ей, а она рада была напеть тебе в уши. Или ты собрался сбежать от меня?

Синеус повысил тон на последнем вопросе, намекая трэллу, что лучше бы он и не думал о таком.

— Нет, ярл, — снова донесся слабый и покорный ответ.

— Хорошо, — Синеус помусолил бороду меж пальцами, а затем пригладил брови. — Не забывай о том, кто подарил тебе вторую жизнь. Ты для меня как младший брат теперь. Дороже Рёрика и Утреда. Пусть боги покарают меня за то, что я это сказал. Но я сказал правду.

На этих словах он вышел и оставил Райана с Мирославой одних до прихода знахарки. Ирландец попытался встать, но гниющие раны на спине (а некоторые из них оголяли сами позвонки) тут же напомнили Райану, что ходить он будет еще не скоро. Райан стиснул зубы и сжал кулаки. Он устало посмотрел на крест, висящий над кроватью.

— Если Маккенна у тебя, Господи, надеюсь, ты нашел ей лучшее место в раю…

— Райан?.. — позвала его шепотом Мирослава.

— Да?

— Синеус плохой человек…

Но он ничего не понял.

— Да, плохо. Но все будет хорошо. Потерпи.

Знахарка принесла немного воды и еды, пока Рёрик был занят похоронами. Конунгу же докладывали, что пленных морят голодом, как он и велел. Правда, мочиться все также приходилось под себя. Райан пытался уговорить Мирославу помочь ему. Спустя час уговоров и стонов от боли она сломалась. И помочилась в тот кувшин, где прежде была вода.

— Вот вам и больше драмы, господин редактор… — вздохнула Мирослава, поливая аммиаковое снадобье на спину Райана и на его шипящие уродливые раны. — Теперь опубликуете меня? Или это все еще просто учебник по истории?

***

— Слава богам, он жив. Пока не встает, но встанет. Просто так от меня он не отделается, — ответил Синеус на вопрос Ефанды. — А как Игорь? Сильно ушибся головой? Дай-ка подержать его.

— Ингвар.

— Мне показалось, что ты его чаще Игорем называешь.

Ефанда удивленно улыбнулась и с удовольствием передала младенца в руки Синеуса: хоть кому-то было дело до ее отпрыска. Синеус назвал его Игорем, а не Ингваром, и сердце Ефанды екнуло. Варяг с нежностью посмотрел на лицо мальчика и неуклюже ткнул длинным пальцем в его розовую щечку.

— У него твои глаза.

— По мне, он на Рёрика больше похож. Хвала богам, если вырастет таким же славным и бесстрашным викингом.

Будто соглашаясь, Синеус слегка покачал головой и поджал нижнюю губу.

— Райан не трогал ту девушку, не злись на него и не думай лишнего. Я свого трэлла знаю…

— Мне все равно. Что на трэлла твоего, что на эту женщину, — Ефанда остановила его жестом руки и натянуто улыбнулась: она не хотела об этом говорить.

— Что же, не буду тебе докучать, — Харальд вернул ребенка Ефанде. Он заметил, как Олег говорил с Иттан, и ему это не понравилось.

Олег не успел ничего спросить, а Иттан — ничего рассказать. Синеус тут же подоспел к ним и встал между ними, покачиваясь и глядя то на одного, то на другого.

— Ну?

— Что ну, братец?

— О чем беседуете?

— О Якобе, — Олег ответил за Иттан. — Я спрашивал, как он умер.

— Что же, тебе такая смерть не сулит, — оскалился Синеус, взял под руку Иттан и увел ее от словена, к костру.

— Чего этот словен хотел от тебя?

— Он не успел спросить, ты сразу же подошел.

— Нет, я видел, как вы говорили. Видел, как его рот шевелился! — процедил Синеус, запугивая Иттан диким взглядом.

— Он лишь выразил соболезнования, — Иттан не поддавалась и даже не втянула шею, голос ее не ослаб.

Синеус взглянул на своего брата, распивающего вино у костра. Дым поднимался серым столбом в такое же серое небо и таял там. Плавился металл, от высокой температуры сворачивались волосы и шкуры.

— Выше! Еще выше! — крикнул вдруг Рёрик. — Выше, мой друг!

Конунг отпил еще вина, прильнув губами уже к самому бочонку.

— Ведите сюда рабыню! — конунг кричал в запале от веселья. — Ну же! Рабыню! — повторил он, когда остальные стояли с пустыми лицами и не знали, что делать.

— Где рабыня? — Рёрик повернулся к Харальду. — Якоб уже догорает! Нельзя оставить его без женщины!