И.О. Злой Королевы

Сон переносит меня в другое место.

Камилла-Белоснежка носится по покоям из угла в угол. Она в ярости. Ее гнев обрушивается на незадачливого жениха.

— Она просто знала, чего ты боишься! — визжит Камилла. — Сколько раз нужно тебе повторять! Моргата и без магии опасна! Она умеет играть на людских желаниях и страхах!

А не такая уж она и красавица, эта Белоснежка. Когда бесится с выпученными глазами – просто уродина.

— Но я действительно боюсь призраков, — Рауль делает слабую попытку оправдаться. — Ты же знаешь о нашем родовом прокля…

Сон прерывается, и я кусаю губы от досады. На самом интересном месте! Еще немного – и я бы узнала что-то несомненно важное! Зато теперь понятно, почему публично Белоснежка проявила себя как милосердная дочь своего отца, а потом приказала бросить мачеху в лесу.

Ну и отомстить хотела. По сказке ее тоже в лесу бросили.

… У дверей амбара кто-то был. Или что-то. Овсянка и Глория тревожно похрапывали, но не выказывали признаков сильного страха. Унцик проснулся, чутко повел ушами, втянул носом воздух и осторожно улегся, не спуская взгляда с дверей.

Это что-то тоже, кажется, сопело. И… я почувствовала его любопытство. Может, один из крампи? Мелкие лесные твари вроде как прониклись ко мне уважением при последней встрече, но кто их знает. Но некто за дверями отошел, хрустя свежевыпавшим снегом. Ну как отошел… тяжело взвился в воздух. Крупная темная тень мелькнула за окошком. Оно еще и летает?

В том, что к нам пожаловал обитатель руин, я не сомневалась. Ну хоть убить не попытался – и на том спасибо. Пойти, что ли, к замку и крикнуть что-то вроде: «Коли парень ты румяный, братец будешь нам названый. Коль старушка, будь нам мать. Коль ты тварь…». И дальше по ситуации. А что? В сказке жить – по-сказочному мыслить.

Утром все следы засыпало снегом. Не успели мы прибраться в амбаре, Кайл и Трисс притащили огромную рыбину. С гордостью поволокли ее ко мне, но я отмахнулась:

— Все съедобное сдаем Кларе. Она у нас и ключница, и экономка.

Дети быстро усвоили новую информацию. Пусть помогают. Клара – отличный воспитатель. С утра подключила Кайла к ревизии нашего «золотого запаса». Пацаненок жутко испугался и попытался было убедить пожилую леди, что это плохая затея, но не очень в этом преуспел.

Клара, которая прекрасно знала, сколько хранится в шкатулке, делала вид, что не обращает внимания на его мучения. Понятно было, что ему, вору (бывшему, как все мы надеялись), тяжело будет пересчитывать золотые и серебряные койны. Говорят, у таких умельцев монеты сами липнут к рукам. Но Кайл справился. Не взял ни медяшки.

Мальчик отлично умел считать. Правда, читал он по слогам, и за элементарные математические и орфографические навыки его знания не выходили. Значит, нужно поднатужиться и найти время для обучения ребятни. Я, может, не самый лучший претендент на должность учителя, зато могу показать Трисс, как шить, вязать и вышивать.

Увидев, что Трисс вытряхивает из мешочка красные, оранжевые и фиолетовые ягоды, Клара очень обрадовалась. Оказалось, что лесок возле замка – настоящая зимняя кладовая. Немного можжевельника и облепихи Клара отложила для лекарства – нужно было долечить простуду Беатрис и не дать воспалению перекинуться на почки и другие органы. Барбарис мы начали добавлять в яблочные компоты.

А замковые вороны вдруг стали беспокоиться. До сих пор они нас не трогали, только наблюдали, а тут начали подлетать к амбару и с громким карканьем садиться на крышу.

— Буря идет, — подтвердила Клара, оценив обстановку опытным взглядом. — Кайл, Трисс, Аста, быстро за дровами. Мара, займись рыбой. Ничего, переживем и это.

Глава 10

Ветер крепчал. Дело шло к настоящей снежной буре. Вороны исчезли, а совы под крышей шумно, тревожно встряхивались.

Я то и дело подходила к импровизированной кладовой, для которой мы приспособили нишу с яблоками, и с тревогой пересчитывала запасы. Консервирующее заклятие еще держалось, но овощи начали подсыхать. Впрочем, мы съели почти весь «батат» и редьку.

Из провизии у нас остались крупы, полмешка муки и немного сушеного мяса. Мы рассчитывали на рыбу и силки, не ожидая, что на Вайсдан обрушится непогода.

Это нам урок на будущее. Расслабляться нельзя, даже если кажется, что можно.

Шло время, я начала беспокоиться о детях. Наконец они появились, шумно ввалившись в двери амбара. Кайл тянул за собой... пони? Нет, крепенького ослика. Животное, вопреки устоявшимся стереотипам, шустро следовало за ребятней.

Кайл и Трисс объяснили, что поймали ослика на звериной тропе. Тот целеустремленно топал к замку. Сообразительные дети навьючили на него несколько вязанок с хворостом, но осел не оказал никакого сопротивления.

На нем было надето немаленьких размеров добротное седло, а уздечка показалась нам дорогой, не из числа тех, что цепляют на свой вьючный скот простые крестьяне. Попав в амбар, ослик сразу направился к двери в пристройку и требовательно заголосил.

— Сдается мне, это он тут жил, — озадаченно крякнула Клара.

— Потом разберемся, кто тут законный собственник, а кто незваный гость, — сказала я, открыв ослу дверь.

По крайней мере, понятно, для кого предназначались запасы сена.

«Законного собственника» пришлось накормить и напоить. Ослик невозмутимо жевал сено в загоне, но из хлипкой пристройки мы, в конце концов, перевели его в угол амбара к Овсянке и Глории. Я как-то уже смирилась с запахом конюшни в амбаре, а остальные вообще никак на него не реагировали. Вот пройдет буря, и что-нибудь придумаем.

И снова возникли сомнения в благополучном исходе нашей слабой попытки выжить. Дров было много, но я успела убедиться, как быстро они сгорают в печи во время холодов. Если кончатся дрова, мы попросту замерзнем.

С трудом притащили по усилившемуся ветру несколько толстых веток засохших яблонь. Однако инструмента, чтобы расколоть их на чурбаки, в амбаре не имелось.

Я вспомнила свое «пионерское» детство и попросила Кайла обломать мелкие веточки и сунуть одно бревно концом в очаг. Будем подпихивать по мере сгорания, как делали мы в лагере, главное, чтобы кто-то один не спал, а следил за прогоранием бревнышка.

Ужин получился каким-то мрачным. Даже болтушка Трисс присмирела, вздрагивая от сильных ударов ветра по стенам амбара.