Ибворк. Книга 2

Вскоре призрак распахнул двери в Зал Торжеств и все ринулись вперед. Тронный Зал быстро заполнялся колдунами и ведьмами. Каждый спешил занять место поближе к тронному месту. Девушки тоже проследовали за толпой и встали у колонн слева от трона. Они были почти в центре Зала, и с их места было хорошо видно все, что происходит вокруг. Зал продолжал наполняться. Под сводами Зала стоял гул голосов присутствующих. Все ждали Повелителя. Однако он не спешил появляться. Все уже истомились в ожидании, а трон все еще оставался пуст.

Наконец, дверь позади трона открылась, и под звук фанфар появился Грэкхэм. Он стоял в бархатном темно-зеленом камзоле с высоким воротником, черных рейтузах с черными панталонами, черные ботфорты были начищены до блеска, а на спине мягкими складками свисал темно зеленый бархатный плащ, подбитый черным мехом. Его голову венчала корона. Более величественным и прекрасным он, на взгляд Элизабет, не был никогда. Глаза его сверкали, и кого-то искали в толпе. На интуитивном уровне девушка почувствовала, что искал он именно её. Она поспешно спряталась за спиной высокого колдуна.

Грэкхэм кивком головы поприветствовал поданных, и величественно прошел к трону. Вслед за ним шел Джек. Одет он был не менее изыскано и шикарно, чем его отец. Бордовые с золотом тона его одежды выгодно подчеркивали величавую осанку и прекрасную фигуру парня. Он прошел к трону, стоящему по левую сторону от трона родителя и, приветствуя поданных кивком головы, сел, положив руки на подлокотники. Его взгляд безошибочно проследовал к тому месту, где стояла Элизабет, и нашел её в толпе. Их взгляды встретились. В обоих читалась тревога, волнение и любовь. От этого Джеку стало еще больнее. Глаза Элизабет говорили красноречивее всяких слов. Они просто кричали о её любви к нему. Слова, что она говорила Джеку раннее, были такими жестокими, и противоречили голосу сердца. Молодой человек впился руками в подлокотники до побеления костяшек. В какой-то момент Элизабет показалось, что он сейчас подскочит с места и подбежит к ней. Но голос разума беспристрастно удерживал его в троне.

По правую руку от Грэкхэма сели Дайнер и Тамрэта. Дайнер был одет в синий бархатный камзол. Золотая вышивка извивалась змейкой по мягкой ткани. Тамрэта была прекрасна в своем сером с голубым платье. Высокий лиф, подшитый серебряной нитью, идеально облегал девичий стан. Голубые вставки на сером фоне подчеркивали глубину её выразительных голубых глаз. Элизабет помнила, как в этих глазах сверкали искры озорства, веселья и добра. Теперь же взгляд был холоден и полон высокомерия. Неужели в ней не осталось ничего Доброго? Ведь так не должно было быть! Она должна была разделить Доброту своей души с Дайнером, но сама должна была остаться человечной и душевной. Но нет. Видимо, злоба Дайнера была сильнее доброты Тамрэты, и эта злоба победила самые прекрасные качества девушки. Теперь она сидела надменная, гордая и холодная, как стальной отлив её серого платья, свободно свисающего мягкими складками до самого пола.

Сзади трона встал Зузу. Весь в черном, как ворон, он суровым взглядом обводил присутствующих и его взор заставлял вздрагивать каждого, на ком он останавливался.

Торжественность момента буквально наэлектризовала воздух. Все затихли в ожидании чего-то. Внезапно стало так тихо, что Элизабет услышала биение собственного сердца.

Эту хрупкую тишину нарушил голос Повелителя:

— Приветствую вас, мои поданные! Я собрал вас всех для того, чтобы объявить мою волю. Я принял некоторые решения, которые хотел бы огласить. В нашем государстве в последнее время, были замечены вспышки эпидемии Добра. Я был вынужден безжалостно подавлять их. На фоне этого были выявлены недовольства по поводу того, что власть Ибворка, в моем лице, чрезмерно жестока к населению. Поборы и запреты стали тревожить моих поданных. Конечно, стоит мне только произвести пленение недовольных, и пыл бунтарства в рядах населения сразу бы поутих. Да только на смену одних недовольных придут другие. В Ибворке пахнет революцией. В стране должны наступить перемены. И они должны свершиться лишь благодаря переменам, которые должны произойти со мной.

Грэкхэм прервался. Казалось, что эти слова даются ему с огромным трудом. Ропот и приглушенные возгласы наполнили Зал. Никто не догадывался, к чему все это было сказано. Обитатели Норемэта терялись в догадках. Растерянные взгляды устремились на Повелителя в ожидании объяснений.

— Мне зачастую приходилось слышать фразы, что во времена, когда была жива моя прекрасная супруга, такого беспредела, как сейчас, не было.

Грэкхэм вновь замолчал. На сей раз Зузу наклонился к Повелителю и о чем-то осведомился.

— Я вполне здоров и не нуждаюсь в твоей заботе, — резко ответил ему Грэкхэм. Видимо, Зузу подумал, что его Господин не в себе, коль делает такие непонятные заявления. Он властитель Зла, а тут, вдруг, начал беспокоиться о народе. Подчиненные не верили своим ушам.

Грэкхэм невольно улыбнулся. Да, что не говори, а шокировать подданных ему удалось. Но не это было его целью, и он неторопливо продолжал:

— Итак, я принял ряд решений, благодаря которым произойдут глобальные изменения в моей стране. Всем вам известно, как тяжело и долго я переживал гибель моей незабвенной супруги. Она являла собой баланс Добра в моей черной душе. Благодаря ей я правил Ибворком разумно и справедливо. Многие с тоской вспоминают об этих временах. Я неоднократно подумывал о том, что мне следует вновь жениться на Доброй девушке из Кровби, дабы восстановить хрупкий баланс Добра и Зла. Однако не всё так просто, как хотелось бы. Вся беда в том, что если все жители Ибворка, включая моих сыновей, могут вступать в брак по каким-либо причинам, будь то любовь, расчет, или же мой приказ, то я могу жениться только по любви. Этот закон утвердили мои далекие предки, и все действующие Правители Ибворка могли жениться лишь по любви. Силы Зла благосклонны к моему древнему роду, так как чувство любви не обходило ни одного из моих благороднейших предков, иначе род мог прерваться. Глядя на моих замечательных сыновей, я счастлив, что их мать была моей супругой, и подарила мне их. Но её уже нет, а в моем сердце живет печаль, тоска и безысходность. Я долго думал над переменами в себе, но не мог повлиять на них.

Грэкхэму пришлось прерваться, так как Дайнер подошел к нему и попытался остановить исповедь отца:

— Не стоит откровенничать перед поданными, — заметил он отцу. — Это недостойно Повелителя.

— Мне самому решать что достойно, а что нет! — взревел Грэкхэм и метнул молнии из-под бровей. — Сядь на место и не вмешивайся! Мне и самому нелегко прилюдно делать такие признания, но таков ритуал. Его нельзя изменить и избежать. Закон гласит, что действующий Повелитель ОБЯЗАН покаяться перед народом и с чистой совестью и открытым сердцем вступить в брак.

В тот же миг раздались многочисленные взволнованные голоса, сливаясь в громкий гул.

— О Боже!

— Вступить в брак!

— Может, нам это послышалось?

— Не может быть!

— Он влюблен!

— Какие перемены!

— Свадьба!

— Он решился!

Обрывки фраз заполнили Зал. Весь замок гудел, как растревоженный улей. Все бойко обсуждали услышанное, делали свои выводы и делились предположениями. Гвалт стоял невообразимый! Грэкхэм аж остолбенел от неожиданности. Он и не думал, что его заявление произведет такой ажиотаж. Придя в себя, он побагровел, и громким окликом прекратил весь это бедлам:

— Замолчите!

Его голос, отраженный несколько раз сводами Зала, затих вместе с голосами присутствующих. Все замолчали в ожидании объявления имени будущей жены Повелителя.

Обведя всех хмурым взглядом, Грэкхэм встал:

— Мое длительное противостояние этой девушке вначале ожесточило меня, но после я понял, что она всколыхнула в моей душе давно забытое чувство, умершее вместе с моей замечательной супругой. Я долго не мог признаться себе в том, что испытываю по отношению к этой девушке не ненависть, что было бы более логичным, а любовь. Эта девушка прибыла к нам из Обычного Мира, и зовут её Элизабет.

— Нет, отец, не смей делать этого! — раздался крик Джека. — Не ломай её жизнь! Признайся, что ты не любишь её! Ты просто не можешь любить её! Это невозможно!

Джек даже не заметил, как оказался возле отца. Молодой человек не осознавал того, что его кулаки крепко стиснуты, сжимая лацканы камзола отца. Медленным, но твердым движением, Грэкхэм разомкнул хватку Джека и оттолкнул от себя. Джек невольно попятился и вновь кинулся к отцу. Однако путь ему преградил Дайнер.

— Не смей! Прекрати эти глупые сцены. Они ни к чему не приведут. Что, в тебе опять проснулась любовь к этой девчонке? Не долго же ты скорбел по своей супруге.