Идеальный питомец для космического генерала

Таша снисходительно улыбается и вздыхает. Мне не нравится этот её взгляд. В такие моменты она словно бы мнит себя умудрённой опытом особой, которая знает об этой жизни всё.

Я привлекаю её к себе, чтобы стереть это выражение. Сделать её взгляд исступлённо умоляющим, пошлым и развратным. Накрываю её губы поцелуем. И она отвечает глубоко и жадно. Я забираюсь ладонями под одежду, ощущаю её взволнованную дрожь. Дыхание Таши становится тяжёлым. С губ срывается стон, и это самый сладостный звук, что я знаю. Она отдаётся мне вся, без остатка. И я забываю обо всех тревогах этого дня. Остаются лишь наши тела в этом полумраке. Только наше дыхание. Я крепче прижимаю Ташу к себе. Сегодня я не хочу думать. Я просто хочу чувствовать, что она рядом. Что она моя. А я её.

Визуалы

Ребята и девчата, понимаю, что припозднилась со второй частью визуалов. Но всё равно пусть будет.

Пока здесь оставлю, после завершения, перенесу во вторую арку, чтобы больше соотвествовало хронологии.

Итак, поехали...

Младший лейтенант Лиириса, подчинённая Тенебриса. Тайно имела на него виды

Алекс, нелегальный репетитор кирийского языка

Верховный главнокомандующий

Средний сын верховного, Медиус

Когда я думаю о том, как бы выглядели фото из детства Тенебриса и Кадилиты, мне что-то такое приходит в голову.

Напишите, что думаете про визуализацию. Знаю, что не всем зашёл такой стиль (в следующей книге буду искать новый). Но я в него влюбилась. Спасибо большое за вашу поддержку!

Глава 38

Назначение на пост премьер-министра проходит до странного буднично. Ни какого-то громкого объявления, ни церемоний. Просто сухой приказ и необходимость явиться во дворец обсуждений к восьми утра. Верховный главнокомандующий не выносит пафоса, а я и подавно. С детства терпеть не могу быть на виду. Хотя с этим теперь придётся смириться. Он пожимает мне руку и говорит, что надеется на сотрудничество. Я со вздохом киваю, ощущая, как мне не хватает присутствия Калидиты рядом. Но надо привыкать и к этому. Калидита теперь занимает место командующего флотилией, и у неё много работы. Мы оба будем стараться, каждый на своей новой должности.

Моя команда ещё только формируется, а потому я втянут в бесконечную череду совещаний по самым разным вопросам, важным и не очень. Первый месяц проходит как в тумане. Встречи, решения, распределение бюджета. Параллельно я нахожу время, чтобы покопаться в старых архивах, пользуясь новым уровнем допуска. Если я хочу изменить положение землян на Кирии, мне нужно знать больше. Я обязан разобраться, на чём стоит вся эта хрупкая конструкция. Почему кирийцы в какой-то момент решили, что земляне неразумны. Кто выдумал и распространил ложь, в которую поверили все.

Я изучаю всё, что могу найти. Через месяц после назначения я впервые нахожу в архивных записях имя профессора Вультуса, биолога, когда-то работавшего в Научном институте Кирийского Превосходства. Именно он руководил исследованиями попавших на Кирию землян более пятидесяти лет назад. И именно его доклады легли в основу особых декретов, согласно которым земляне были признаны пригодными в качестве животных эмоциональной поддержки. И никто с тех пор не пытался изучать землян вновь, несмотря на новые технологии. Это кажется мне жутко подозрительным.

Я начинаю искать профессора. Для всех он мёртв — так написано в его биографии. Однако в базе данных налогоплательщиков он всё ещё числится живым. Мои контакты в военной разведке сообщают, что Вультус сейчас находится на Маркинии. Через них же я выхожу на информатора, который, в обмен на личную услугу, соглашается устроить мне видеозвонок с Вультусом. Мне специально приходится задержаться во дворце обсуждений, чтобы не волновать Ташу без причины.

Звонок запланирован на вечер. Я весь день не нахожу себе места. Мой кабинет напоминает склеп — всё выполнено в мрачных тонах, с тусклым синим освещением. Я сижу, облокотившись на прохладный металл стола, и вглядываюсь в чёрный экран коммуникатора. Он загорается внезапно. Я спешу принять входящий вызов. Передо мной появляется нечёткая, скудно освещённая картинка. Лицо и рога профессора скрыты под маской. Фон тщательно прикрыт тёмной тканью, чтобы скрыть любые детали, по которым можно было бы определить его локацию. Неужели Вультус опасается преследования?

— Я согласился на разговор только на условиях полной конфиденциальности, — предупреждает он. — Если вы захотите в будущем сослаться на него, то я буду отрицать, что он имел место.

Его голос изменён при помощи специального прибора, но всё равно дрожит.

— Мне это не нужно, — отвечаю я спокойно. — Я не собираюсь никому о нём рассказывать. Мне просто нужны ответы.

— Хорошо, — кивает профессор. — Спрашивайте. Я постараюсь рассказать вам то, что знаю.

— Больше пятидесяти лет назад вы занимались исследованием землян, случайно попавших на Кирию, и в результате сочли их неразумными. Какие методы вы использовали?

— Если вы задаёте такой вопрос, то, полагаю, уже знаете, что земляне на самом деле разумны, — отвечает Вультус со вздохом. — Но тогда мы правда искренне видели в них животных. Это показывали наблюдения, а также исследования когнитивных функций: тестирование, методы нейровизуализации. Результат казался однозначным. Исследованная выборка не проявляла признаков разумности. Сейчас, когда я знаю правду, я думаю, что мы не учли фактор глубокого шока и стресса от перемещения между мирами. Некоторые из них теряли память. Кто-то просто сходил с ума. Мы же принимали отклонение за норму, а норму — за отклонение.

Он опускает взгляд. Меня переполняют смешанные чувства. С одной стороны, профессор просто делал то, что должен был в пределах своей компетенции. Он следовал протоколу. Благодаря его деятельности земляне не были признаны опасными для кирийцев, и даже напротив, их сочли пригодными для использования в качестве питомцев и защитили особыми правами. Но с другой стороны, кажется, что профессор с коллегами сделал недостаточно.

— Я знаю, о чём вы думаете, — вдруг говорит Вультус. — Вы наверняка хотите спросить, почему мы не продолжили исследования. И вот вам ответ: мы их продолжили. И, в конце концов, выяснили, что земляне столь же разумны, как и кирийцы. Это был настоящий прорыв. Мы собирались заявить об этом во всеуслышание. Собирались исправить ошибку, которую совершили. Но в тот момент, когда мы почти сделали это, в институт пришёл сотрудник секретной императорской службы и сообщил, что я и мои коллеги отстранены от исследований, а сам проект засекречен. За любые попытки разгласить детали, нас ждало наказание вплоть до смертной казни.

«Кирийское общество не готово к таким потрясениям», — сказал тот сотрудник.

И тогда я впервые задумался о том, что из-за ошибки в наших прошлых исследованиях мы практически допустили рабство на своей планете. Если бы правда открылась, то никогда наш мир уже не был бы прежним. Эта новость вскрыла бы все нарывы, что зрели в обществе всё это время. Именно поэтому, как я думаю, наш верховный не желал, чтобы люди знали правду. Любые новые исследования людей закрывались, так и не начавшись. Любые подозрения, сплетни и слухи о том, что кто-то из питомцев начал проявлять признаки разумности, заметались под ковёр, а кирийцы, что распространяли их, объявлялись извращенцами и психически нездоровыми субъектами.