Идеалы мисс Райт. Дилогия

Словом, гадкий, коварный Фрэйл-младший, похоже, не устраивал свою личную жизнь, а выуживал информацию для статьи из наивной жертвы. Знать бы еще, почему это меня так обрадовало!

За мисс Руддол я, поразмыслив, не пошла – после премьеры она перестала вызывать у меня негативные чувства, и мне даже было теперь ее немного жаль. Напившись, Труповедка стала как-то живее, понятнее. Да и то, что она всячески меня избегала, явно стыдясь своего поведения на приеме и в машине Алекса, сыграло свою роль. Никакого смысла звать Бетси не было. Ну не некролог же герцогиня явилась заказывать, в самом-то деле! Значит, суть приглашения в чем-то другом. В чем же? Показать влюбленной сотруднице соперницу, дабы не питала иллюзий? Или, наоборот, заставить ревновать, чтобы…

Чтобы что?

И кого заставить – Труповедку? Или, быть может, красавицу-синеглазку?

Настроение, взлетевшее было на облака от разоблачения соседского коварства, устремилось в темные глубины океана. Мне вдруг стало так противно и досадно и жутко захотелось что-нибудь разбить – желательно, о чье-то фарфоровое личико.

Что, если я ошиблась? Что, если мистер Олень припрятал компромат, чтобы не отпугнуть объект своих нежных чувств? С чего я вообще взяла, что он ведет какое-то расследование и затевает разоблачительную статью? Что, если он просто ринулся изучать досье, чтобы выяснить, какие цветы предпочитает объект вспыхнувшей в нем страсти?

От этих мыслей разболелась голова. На месте мне не сиделось, и я принялась сперва переставлять предметы на своем столе, а потом метаться по приемной. Зачем-то распахнула шкаф и долго бездумно таращилась в его недра – как будто оттуда мог появиться ответ на вопрос, какое мне, собственно, дело до мотивов соседа. Ну, влюбился он в синеволосую слащавую гадюку – мне-то что?

Завернув в свой закуток за стеллажом, я остановилась у зеркала и пытливо уставилась на двойника в отражении. У Мэнди за стеклом был на редкость нервный и нездоровый вид – пятна лихорадочного румянца, скорбно поджатые губы и очень несчастные глаза.

Осознание пришло внезапно, словно кто-то окатил ведром ледяной воды – я же ревную!

Я! Ревную! Алекса!

Мысль была настолько абсурдной, невероятной, дикой, что больше походила на бред. Я даже лоб пощупала, проверяя, нет ли у меня жара. Жара не было, зато, стоило представить Фрэйла, целующего кукольный ротик герцогини, как руки сами по себе сжались в кулаки, а макушка зачесалась, как будто на ней вот-вот должны были прорезаться рога.

Не может быть! С чего бы мне ревновать? Можно подумать, Каролина Айвори норовит увести у меня начальника, чтобы занять мое рабочее место. Или она на должность соседки претендует? Или в закадычные враги попасть мечтает? Стать объектом для подколок, глупых прозвищ и воспитательных бесед? Герцогиня всего лишь на шею Алексу вешается. Не первая и, наверняка, не последняя. Так что мне до того?

Я кое-как доковыляла до секретарского кресла и рухнула в него. Подперла щеку ладошкой, облокотившись на стол, и уставилась на дверь в кабинет. Мысли, поскакали в беспорядочной пляске, потом выстроились в цепочку и закружились хороводом, в центре которого ехидно улыбался несносный сосед. Именно это выражение его породистой физиономии я всегда ненавидела.

А ненавидела ли?

Или все оскорбительные эпитеты, вся неприязнь, все выискивания недостатков были всего лишь средством самозащиты? Попыткой скрыть истину от самой себя? Средством, чтобы Алекс обратил на меня внимание. И это отчаянное стремление добиться успеха именно в журналистике – не являлось ли и оно фрагментом общей картины?

Продолжать врать самой себе было бессмысленно – пришлось признать, что я давно влюблена в гадкого, мерзкого, совершенно несносного соседа. И истинная причина моей ненависти – понимание, что он никогда не ответит взаимностью какому-то там одуванчику!

Приятного во внезапном открытии было мало. Да что там – ничего не было. Одна большая катастрофа, по масштабам сравнимая с ураганом. В рамки открывшейся истины до противного логично укладывалось все: и бесконечные перепалки, и моя неприязнь к Бетси, и даже злость на испорченный первый поцелуй – ведь не меня Алекс целовал на том балу, а таинственную незнакомку под маской. А еще эта, казалось бы, абсурдная досада, что сосед не затеял после бала масштабные поиски загадочной дамы! Я-то уверяла себя, что расстроена из-за того, что недоделанный вампир не развлекает меня безрезультатными метаниями, а на деле, выходит, подсознательно хотела, чтобы он меня нашел. Чтобы догадался, чтобы признал, что я не жалкий полевой цветочек, не маленькая девочка, а привлекательная взрослая девушка. Чтобы прозрел, чтобы заметил…

Дура!

Мне очень захотелось подойти к окну и постучаться о него головой, как делал это Алекс накануне. Вдруг поможет вернуть привычную картину мира? Не помогло. Разве что после встряски из мешанины мыслей выплыла еще одна – а с чего это меня так неожиданно осенило? Может мистер Коварство что-то подсыпал в мой кофе? Ну не могла же я заблуждаться сколько времени и ни с того ни с сего прозреть. Приворот? Но под этим видом зелья должно было проснуться непреодолимое желание повиснуть на соседской шее, которого я у себя не обнаружила. Вместо него присутствовало привычное желание потуже затянуть на этой самой шее шарфик – а лучше сразу удавку, – которое странным образом прекрасно уживалось со свежепризнанной влюбленностью. Но, даже если опустить то, что симптомы не совпадали с воздействием приворота, версия разбивалась вдребезги о вопрос «зачем?»

Вернувшись за свой стол, я выудила из ящика блокнот и принялась рисовать в нем хаотичные узоры, похожие на те, что сплетались в моей голове.

Зачем это Алексу? Правильно – незачем. Чтобы посмеяться надо мной, ему никогда не нужен был особый повод, а намеренно портить рабочую атмосферу томными вздохами секретаря не рискнул бы даже такой болван, как он.

Уязвленное вчерашним инцидентом самолюбие? Тоже не вариант. Ведь зелье еще надо было где-то добыть.

Тогда что? Неужели я действительно?..

Да нет! Быть такого не может. Слишком внезапно это осознание, слишком подозрительно. И списывать его на ревность бессмысленно – я не раз и не два имела возможность наблюдать за соседом с самыми разными дамами. И хоть ни одна из них не вызывала у меня и капли симпатии – напротив, я всегда находила в этих влюбленных курицах сплошные недостатки – я никогда даже мысли не допускала, что за этим кроется мой собственный интерес к Алексу.

Так что же спровоцировало, что заставило меня измыслить эту дурацкую любовь? Торговля поцелуями? Глупый пьяный флирт? Или прощание перед дверью в гостевую спальню, после которого так колотилось сердце и так хотелось выйти и повторить…

Отшвырнув ручку, я уронила голову на руки и взвыла. Тихонько, помня, что я все еще на работе, но очень жалобно. Смириться с открытием никак не получалось. Чем больше я о нем думала, тем хуже мне становилось. Пополнить бесконечные ряды воздыхательниц Фрэйла-младшего, вступить в сонм девиц, которых я всегда высмеивала, – может ли быть больший позор, более жестокое наказание за презрение к несчастным жертвам голубоглазого любителя кратковременных романов?

Может!

Ибо настоящий кошмар начнется, когда, нет, если сосед узнает, если только заподозрит… А значит, я должна сделать все, чтобы даже тень этой мысли никогда не посетила его русую голову, и как можно скорее любыми способами избавиться от непрошеных и нежеланных чувств. Я смогу! Я справлюсь! Должна справиться! Вот только сперва проверю одну догадку и, если она окажется не верна, сразу же займусь изничтожением дурацкой влюбленности. А если верна, то я просто убью одну не в меру проказливую мисс, и любой суд меня оправдает.

А пока следовало успокоиться, восстановить утраченное самообладание и сообразить, как побыстрее выдворить прилипчивую миссис Айвори. Права я или нет, любовь это или временное помрачение рассудка, в любом случае этой противной кукле нечего делать в нашей редакции – пусть поищет развлечений в другом месте. Может намекнуть герцогине, что по ней сохнет сам Ферран Истэн? Один укус разгневанной супруги актера и проблема исчезнет, как и не бывало. Идея была заманчива, даже очень, но, к сожалению, не осуществима здесь и сейчас. Ди была далеко, а Каролина – близко. Слишком близко! И слишком активно тянула свои холеные ручки к моему Фрэйлу, чтобы я могла пустить ситуацию на самотек. Привлечь Бетси к делу устранения оккупанта не позволила совесть – теперь я слишком хорошо представляла, что именно творится в душе у Труповедки, и невольно перевела ее из разряда противниц в товарищи по несчастью. А товарищей берегут, а не дергают по пустякам. Значит, с синеволосой гадюкой предстояло разобраться мне самой.