Иерусалим
Шрифт:
— Вот ещё! — сказал Раннульф. — Вы должны были оставаться здесь и исполнять мой приказ.
Он медленно поднимался по ступенькам и на лестничной площадке вдруг обмяк, привалился к стене.
— Помоги мне, — попросил он.
Стефан шагнул к нему, взял руку Раннульфа за запястье и перебросил её через своё плечо.
— Так что с тобой стряслось?
Почти волоча на себе Раннульфа, он вошёл в комнату и направился к тюфяку под окном.
Голос Раннульфа дрожал.
— Господь исцелил меня. Господь милосерден.
— А де Ридфор? — спросил Стефан.
— Плевать я хотел на де Ридфора, — ответил Раннульф и тяжело
Он дёрнул из-под себя одеяло, кое-как натянул его на ноги и мгновенно уснул.
— Но ведь если он умрёт, не достигнув четырнадцати лет, корону получит Триполи. Разве не так?
— Это всего лишь хитрый ход Прокажённого, чтобы обеспечить мальчишке защиту. На самом деле, если он умрёт до совершеннолетия, корона будет принадлежать всякому, кто сможет её удержать.
— И Триполи может оказаться этим «всяким» так же легко, как мы.
— Или мы — так же легко, как Триполи.
— У мальчика слабое здоровье.
— И всё же он только мальчик. Мне недостаёт духа даже помышлять... — Жослен покачал головой. — Племянница права. Нельзя допускать, чтобы крестовый поход превращал нас в убийц. Взгляните только, во что превратился Керак.
Он качнул головой через зал, к высокому столу. За ним теперь не сидел никто, кроме Керака; принцесса пришла и скоро удалилась, Ги де Лузиньян ушёл вместе с ней. Все остальные бродили по залу, вели беседы и доедали остатки ужина, готовясь скоро отойти ко сну.
Керак в одиночестве сидел за столом, сцепив перед собой руки; взгляд его остекленел.
Де Ридфор что-то проворчал. Его замысел с треском провалился. Он уже выслушал эту историю много раз, но до сих пор она лишала его присутствия духа.
— Да простит меня Господь за то, что я привёз сюда убийцу Жиля, — проговорил он, осеняя себя крестом.
— По мне, так Жиль — невелика потеря, — отозвался Жослен.
Де Ридфор вполголоса пробормотал извинение и пошёл через зал, огибая столы. Раннульф где-то бродит, живой и на свободе. У маршала зачесалось между лопатками. Он подошёл к Кераку и положил руку на плечо старика:
— Я буду молиться, мой лорд, за тебя и твоего сына.
Пальцы Керака стиснулись в кулаки.
— Мне нужен сукин сын, который убил Жиля. Ты отдашь мне его?
Де Ридфор уселся на скамью рядом с ним:
— Он уже был у тебя в руках, и ты упустил его.
Керак стукнул кулаками по столу:
— Он был моим единственным сыном! Моим единственным ребёнком! Пускай он родился вне брака и с бараньими мозгами своей матери, но всё равно...
— Прими моё сочувствие, — сказал де Ридфор. — Я помолюсь за него.
Он был рад смерти Жиля — Керак лишился самого верного и ревностного своего командира. Де Ридфор был доволен, что убрал Жиля с дороги.
— Тебе следовало разобраться с Раннульфом, пока он был в твоих руках.
— Я убью его, — упрямо проговорил Керак.
— Вначале убей мальчишку-короля. Раннульф отвечает за него. Ты снова превратишь его в бесполезного мужлана — каковым он, по сути, и является.
— Это на пользу Триполи.
— Вот именно. Смерть короля на пользу Триполи, его и объявят виновником. — Де Ридфору пришёлся по вкусу этот замысел, у которого было много положительных сторон. — Никто не станет возражать, когда мы возведём на трон принцессу. Быть может, мы даже сумеем обвинить Раннульфа в том, что он помогал
убить короля.Он зашёл слишком далеко. Керак шевельнулся на скамье и одарил его хмурым взглядом.
— Глаза Господни, ты весь в узлах, точно сеть. Уходи. Мой сын мёртв. Сейчас я не могу думать ни о чём другом; уходи.
И де Ридфор ушёл. В зал вернулся, уже в одиночестве, Ги де Аузиньян, и маршал тамплиеров отправился потратить на это ничтожество ещё толику своих душевных сил.
Через несколько дней совет в Монжисоре был окончен, и де Ридфор вернулся в Иерусалим. Не успев проехать через Давидовы Врата, он уже услышал от стражников, что Раннульф вернулся в цитадель. Де Ридфор решил помалкивать — пускай тот сам приступит к нему с угрозами и враждебными выпадами.
Раннульф не явился. Через несколько дней де Ридфор слегка встревожился и по какому-то пустячному поводу отправился в цитадель, чтобы лицом к лицу встретиться с Раннульфом и вынудить его действовать.
Но Бодинет был болен, и к нему никого не допускали, а его телохранители находились при нём. Дверь в тронный зал была закрыта, и камергер никого не допускал дальше нижней лестничной площадки; на лестнице и во внутреннем дворе растущая толпа ожидала возможности увидеть короля.
На Крещение в Иерусалиме был объявлен Великий Сбор, на котором должны были выбрать нового магистра. Де Ридфор предвидел неприятности; он должен был ещё до сбора узнать намерения Раннульфа. Маршал уже подсчитал голоса. Агнес дала ему деньги, чтобы купить тех, кто был склонен прислушиваться к такого рода аргументам. Других он склонял на свою сторону любыми действенными методами. Он знал, что, если всё пойдёт как надо, победа будет за ним.
И только Раннульф мог всё испортить. Страх охватывал де Ридфора, как лихорадка. Он пошёл к Жильберу и уговорил сенешаля вызвать Раннульфа на допрос.
У него был превосходный повод. Он сказал:
— Раннульф убил Жиля из Керака и должен быть наказан за это преступление.
Жильбер послал сержантов в цитадель, однако заметил:
— Насколько я слыхал, Жиль первым набросился на него, да ещё с подмогой, и всё же Святой с ним управился.
— Ну так не вызывай его, — сказал де Ридфор.
Жильбер усмехнулся ему, искалеченной рукой поглаживая бороду. Маршал продолжал:
— Керак поклялся отомстить. Если мы не свершим правосудие, может пострадать весь Орден.
Вскоре сержанты вернулись — без Раннульфа.
— Он сказал, что исполняет свои обязанности и придёт, как только сможет.
— Обязанности! — взорвался де Ридфор. — У него лишь одна обязанность — служить Ордену! — Теперь он был уверен, что Раннульф замышляет против него, и стал кричать на Жильбера: — Пусть его доставят силой! Он оскорбил нас, он нарушил приказ!
— Милорд маршал, — сказал Жильбер, — он же сказал, что придёт, когда сможет. Будь посдержанней. — И он так явно был доволен расстройством планов де Ридфора, что маршал тотчас взял себя в руки и больше об этом деле не заговаривал.
Начались зимние дожди. Миновало Рождество; в Храм прибыли офицеры из других дружин, и начался Великий Сбор.
Вначале де Ридфор с облегчением думал, что Раннульф вообще не явится на Сбор. Но когда трапезная уже наполнилась офицерами и в высоком полумраке стоял неумолчный гул голосов и топанья ног — точь-в-точь в конюшне, — он увидел, что на левом фланге первой шеренги как ни в чём не бывало стоит черноволосый норманн.