Игра в аду

Но стоит мне немного удалиться от Макса, как он, схватив меня за ноги, снова возвращает к себе.

– Теперь, ты знаешь, что море не позволит тебе утонуть, – говорит сосед, поддерживая меня руками под живот.

Его руки. Они для меня – спасательный трос. Каждый раз, когда он их убирает, я начинаю паниковать. Барахтаюсь ногами, пытаясь поскорее нащупать ими дно. Бью руками по воде, словно хочу за нее схватиться.

Но единственная опора, которую я нахожу – это Макс.

Через час безуспешных попыток, он сдается.

– Идем отдыхать.

Оказавшись на берегу, я начинаю выжимать из волос воду, а Макс стоит в стороне и смотрит на горизонт. Кто бы сомневался, что он окажется любителем закатов и морских пейзажей. Но я и сама такая, поэтому встаю рядом с ним.

– Никогда не понимала, почему при первой возможности люди едут на море, - говорю я, смотря на барахтающегося в море ребенка.

– А сейчас понимаешь? – спрашивает Макс, продолжая смотреть на удаляющееся солнце.

– Нет, но есть в этом что-то такое… От чего чувствуешь себя свободным, - задумчиво отвечаю я, и Макс молча берет меня за руку.

29 глава

После игры

Я, словно заново рождаюсь на свет. И так же, как в первый раз, рядом со мной находится мама.

Она сидит на стуле с запрокинутой головой. Мне, будто снова десять лет, когда я лежала в больнице с воспалением легких.

– Мам…ма… - отрывистым хриплым голосом произношу я.

Она подскакивает и за доли секунды оказывается рядом со мной. Берет меня за руку и крепко ее сжимает.

Взглянув в ее заплаканные глаза, я моментально все вспоминаю.

– Нет, я… Нет, я… - хватая ртом воздух, я пытаюсь подняться, но грудная клетка буквально разрывается от боли.

Задыхаясь, я сжимаю в кулаках простынь. В палату уже вбегает несколько человек. Снова шприц, игла, укол и разливающаяся по телу жидкость. Когда медсестра отходит от меня, я смотрю на маму, а у самой по щекам текут слезы.

Она подходит ко мне и дрожащими руками достает из кармана бумажный платок. Я вижу, каких сил ей стоит держать себя в руках.

В палате появляется мужчина в форме. Неужели, меня заберут в тюрьму прямо с больничной койки?

– Оставите нас?
– обращается он к маме.

– Я скоро вернусь, - шепчет она, целуя меня в лоб дрожащими губами.

Мужчина усаживается на стул.

– Вы в состоянии ответить на несколько моих вопросов?
– спрашивает он своим мужским баритоном.

Для него - я всего лишь рядовой случай. Еще одно дело в его практике.

– У вас серьезные травмы, но врач разрешил мне провести небольшую беседу без протокола.

Он пытается заглянуть мне в глаза.

– Помогите мне понять, что вы там делали.

Наконец, я поворачиваюсь и бросаю на него отрешенный взгляд.

– Играла, - мой голос звучит как-то иначе.

Вместо звонкого девичьего голоса, я издаю незнакомые глухие вздрагивающие звуки.

– Во что?

Пока я снова отвлекаюсь на собственные мысли, следователь терпеливо ждет. Он представился, когда вошел в комнату, но я не слушала. Тогда все, что я могла делать - это смотреть на маму.

– Аделина, если вам трудно говорить, я зайду в другой раз, – начинает он – но, поймите меня правильно… У нас есть дом, буквально набитый трупами и оружием. Люди были убиты в странных кабинках, а одно тело мы нашли на электрическом стуле. И на текущем этапе расследования вы – единственная, кто может нам помочь.

Он выглядит растерянным и даже напуганным. Уверена, это самое сложное дело за всю его практику. А, учитывая, пробивающуюся седину на его темной голове, их было немало.

Мне не хочется с ним говорить. И не потому, что я стала настолько циничной, что не хочу помочь. Все дело в цепенящем страхе, появляющемся при мысли об игре. Из-за него мой голос становится таким неживым, словно звучит из-под земли.

– В середине июля Анжелика, моя подруга, наткнулась на объявление. Мы часто играли на учебе в мафию и… - я начинаю шмыгать носом - Не знаю… В этом не было ничего подозрительного. Каждому из нас нужно было отправить заявку на участие по электронной почте. Спустя неделю нам пришли приглашения.

– На электронную почту?

Вытирая слезы, я отрицательно мотаю головой.

– Нет. В почтовый ящик.

– Мы нашли в ваших джинсах черную карточку. Это и есть приглашение?

Я киваю.

– Сколько было участников в игре? – задает он очередной вопрос, постоянно делая какие-то пометки в блокноте.

– Тринадцать, – отвечаю я вибрирующим голосом.

– Сколько игроков вы знали лично?

Я не могу произнести их имена, которые, как острые кости, застревают в горле. Кажется, если начну говорить, они разрежут меня изнутри.

– Пятерых, – отвечаю я спустя несколько минут.

– Не было ничего такого, что вызвало у вас подозрения до начала игры?

– Мне показалось странным место, где проходила игра.

– Вы раньше бывали в том районе?

– Нет.

– Когда вы заподозрили неладное?

– Когда увидела в ее руке пистолет.

Воспоминания о Софии вызывают во мне целый букет эмоций. Но мысль о ее смерти для меня лучше любого обезболивающего.

– О ком вы сейчас говорите?

– Об организаторе игры – Софии.

Я замечаю на его лице тень удивления. Да, мне тоже было непросто поверить, что тот ад организовала женщина.

– Аделина, - начинает он, - мы нашли семь тел с ножевыми ранениями.

Я понимаю, к чему он клонит.

– И… - он выдерживает паузу перед тем, как напомнить мне, что я сделала, - Мы нашли нож с вашими отпечатками.

– Вы уже сказали маме? – спрашиваю я.

– Аделина, вас никто ни в чем не обвиняет. Я просто хочу быть уверен в правильности собственных выводов. Для меня важно воссоздать картину случившегося. И вот, что я хочу сказать дальше… Мы нашли в домах жертв камеры слежения. Вы знаете, что за вами следили?

Знаю, но ни слова об этом не скажу.

– Нет, – отвечаю я.

Мой голос даже не меняется, когда я вру.

– В заявке на участие вы указывали свой домашний адрес?

Как же тошно от мысли, что я сама открыла Софии дверь в свою жизнь.

– Да.

Я ожидаю увидеть взгляд «вы сами во всем виноваты», но вместо этого он сочувственно кивает и принимается делать очередные пометки в блокноте.

Человеку свойственно попадать в подобные ловушки. Он думает, что его окружают такие же люди, как он сам. Именно это, в конце концов, его и губит.