Игра в безумие

На углу Салли оглянулась. Опершись о киоск, Памела прикуривала. Они обменялись воздушными поцелуями.

Через пять минут автомобиль, который вспугнули парни, выехал из-за угла, снова притормозил и остановился. Памела подошла ближе.

– Мистер Гилузо?

– Вы, конечно, Памела.
– Нагнувшись, тот распахнул дверцу. Памела села, машина тронулась.

– Я вас представляла совершенно иначе.

Мужчина искоса взглянул на нее.

– И я вас тоже. По крайней мере, пока.

– Странно, вы не горбун.

– Горбун?

– Да это так, просто шутка.
– И тут, почувствовав, что сзади кто-то есть, она оглянулась.
– У нас компания? Куда едем?

– Почему вы не пришли одна?

Снова повернувшись к водителю, она не заметила вату, которую кто-то сзади плотно прижал ей к лицу.

ГЛАВА XX

СТРАНИЦЫ ДНЕВНИКА

Суббота, 23 июля.

Почему человек бывает разочарован, когда исполняется его желание, почему это его совсем не радует? Я искал ответа у Мэтра, но не нашел. Но, конечно, он тоже знал разочарования, радости, обращенные в прах, лучше, чем кто-либо из живущих на этом свете.

Памела... Я перечитал все то, что написал о ней лишь два дня назад. "Она понимает высокие материи, умеет подняться над суетой, жаждет общности душ..." и тому подобное. Все не то, не то. Она оказалась воплощенной ограниченностью, обычной современной пустышкой.

Слушаю часть ленты, которую мы записали. Пленками занимается Бонни. Она просто купается в этом. Не могу сказать, что и я наслаждаюсь, но отдаю ей должное. В известном смысле ограниченность Памелы нас оправдывает.

Мы все приготовили. Привязали её как надо. Приведу только часть ленты, всего там гораздо больше.

Дракула: - Ты должна понять, Памела, с нами ты начнешь совершенно новое существование. Вступишь в иной мир, которого ты раньше не знала.

Памела: - Да кончайте вы эту ерунду. Если хочется извращенного секса давайте.

Бонни: - Видишь? Дай мне, я...

Дракула: - Нет, Бонни.

Памела: - Что это? Что вы собрались со мной делать?

Дракула: - Памела, я хочу, чтобы ты поняла...

Памела: - Я не лесбиянка, но ничего, можно попробовать.

Дракула: - Послушай. Наслаждение, которого хотим мы с Бонни, - не сексуальное, хотя в нем может быть и секс. Это божественное наслаждение. Попытайся это понять. Можешь представить, что, подвергшись мукам, ты способна вознестись в иные сферы бытия, в сферы высшего измерения? Можешь ты представить возвышенную радость, когда сон становится реальностью? Помнишь, я в письме об этом спрашивал.

Памела: - Помню.

Дракула: - Скажи мне, в чем главная, самая прекрасная мечта?

Памела: - Откуда я знаю... Пойти на осенний показ мод Ива Сен-Лорана и заказать любое платье, которое захочу. Переспать на яхте с мужчиной, который окажется миллионером и подарит мне потом эту яхту.

Дракула: - И это все?

Памела: - Я бы лучше соображала, если бы вы меня развязали.

Дракула: - И ничего больше, ничего выше?

Памела: - Не знаю, что вы хотите от меня услышать.

Дракула: - Дело не в том, что мы хотим от тебя услышать, а в том, что ты хочешь сказать. Я тебе кое-что открою. Я - граф Дракула. А она - Бонни Паркер.

Памела: - Вы ненормальные. (Вопль.) Что она делает, пусть оставит меня в покое! О-о-о!

Бонни: - Бонни любит кровь, понятно? Кровь её волнует. Я поцелую её, эту ужасную рану.

Памела: - Убирайся. Пожалуйста, пусть она меня не трогает.

Дракула: - Оставь её.

Бонни: - Тогда зачем мы здесь?

Дракула: - Нет, нет. Памела, ты не понимаешь, что означает болевой предел? Его испытывают атлеты, и те, кто в состоянии его преодолеть, приходят в мир, где боль не существует. Разве это только представление, что можно одолеть боль? Ведь атлеты превращают это представление в действительность. Вот и мы пытается сделать то же. Когда боль становится наслаждением и наслаждение - болью? Принимай это все как игру, а себя представляй игроком.

Памела: - О Господи Боже, спаси меня! (Шум; со связанными ногами она пыталась прорваться к дверям, грохот падения).

Дракула: - Ну, ты уже понимаешь? Я твой господин. Я приказываю, ты должна подчиняться.

Памела: - Только потому, что ты мне связал ноги, мерзавец.

Дракула: - Детали не важны, важен сам факт. Тебе достаточно представить себя рабыней...

Бонни: - Ну хватит. Давай что-то делать.

Дракула: - Нет, ты не понимаешь. Памела, преклони колени. Целуй мне ноги.

Последние слова я произнес размеренно, как добрый господин своему слуге. Ответом мне был поток мерзких оскорблений, которые я приводить не буду. Вообще не буду. То, что происходило потом, меня возбуждало и отталкивало, но я был разочарован. Игра должна была быть Вещью в себе, некоей самоценной действительностью. Но не вышло...

Примечание.

Я уже писал, что в том, что мы делали, был и секс, но его из Игры следует исключить. Что мы с ней проделывали в этом случае? Не помню.

Магнитофон. Вот в чем ошибка. Правда, Бонни так не думает, непрерывно слушает ленту и млеет от удовольствия. Но больше я не позволю. Меня пугает то, что звучит с ленты. Это не та правда, которой я ожидал.

Бонни. Как она кровожадна. Мои цели - чистота души, идеальные связи, её - резать и истязать. Когда-то и я хотел того же? Да, но я хотел большего. Бонни ищет только удовлетворения для себя, а не идеальную Игру. Это недопустимо. С этим нужно кончать.

Вчера вечером она смеялась надо мной, спрашивая, почему Дракула забыл свою роль вампира. Но меня волнует Игра, её абстрактное совершенство. Я не люблю запаха крови.

Все это я пишу на другой день, в субботу, в состоянии глубокой депрессии. Не уверен в своих идеях и желаниях, и не знаю, стоит ли продолжать. То, что я совершил, - зло с обычной точки зрения. Но какие критерии здесь нужны? Мэтр говорит: "Все "дурные" поступки вызваны чувством самосохранения, или, ещё точнее, ожиданием удовольствия и стремлением избежать наказания, боли; и такие мотивы не могут считаться злом".

Или он же об одиноком существе, что скрывает свои мысли и живет в норе своего воображения: "Время от времени он мстит за то, что вынужден скрывать свои чувства, за свою вынужденную изоляцию. И выходит из своей норы, ужасный с виду, и слова его и дела вдруг взорвутся во всю мочь и, возможно, погубят его самого. Так же живу и я..."

Я - этот одинокий скрытный человек, я - Фридрих Ницше. А вы там, снаружи, вы все остальные, не скрываетесь ли и вы в своих норах?

ГЛАВА XXI

КОНЕЦ ПЯТНИЦЫ

В двенадцатом часу кто-то позвонил в дверь. Нора взглянула на мужа.

– Это он.

Бригадный генерал решал кроссворд в "Таймс". В ответ на её слова он вяло взмахнул рукой, словно это могло выключить звонок.

– Наверняка хочет устроить скандал. Ты должен от него как-нибудь избавиться.

– Не знаю...

– Чарлз, но неужели должна идти я?

Вновь задребезжал звонок.

– Не знаю, что мне ему сказать...

– Да просто пошли его прочь.