Игра в классики на незнакомых планетах

Гамлет с Офелией возвели глаза к небу.

— Слушай, расслабься. Peace and love, друг, peace and love.

Горацио положил на приборную доску лист бумаги и теперь равнял дорожки порошка, белого, как костюм Лаэрта.

— Этот парень — просто долбаная фабрика, — прокомментировал Гамлет.

— Слушай, мне нравится твой костюм, — сказал итальянец Лаэрту. — Просто суперский прикид. Будешь?

— Короче, тебя опять вышибли. — Офелия забралась на сиденье с ногами. — Знаешь, что предок с тобой сделает?

— У тебя-то как дела? — спросил Лаэрт у Гамлета.

— У него отца замочили, — сказал Горацио.

— Жесть. — Лаэрт понемногу отходил от жаргона Колледжа искусств. — Мафия?

— Клавдий, — ответила за Гамлета Офелия. — Тот еще ч-чудак. Когда я была маленькая, он играл со мной в плохие игры.

На минуту все замолчали.

— Достойно ли смиряться с ударами судьбы, — вслух подумал Гамлет, — иль надо оказать сопротивленье?

— Так, тебе хватит, — сказал Горацио.

Вдалеке мелькнули огоньки и вроде бы пропали; но какое-то время спустя на заброшенную дорогу вырулила машина. Гамлет внутренне поежился, узнав один из «Мерседесов» дяди Клавдия. Машина остановилась у обочины, из нее, кряхтя, вылез шофер и пошел к ним.

— Гамлет! — послышалось снаружи. — Господин Гамлет, вы здесь?

— Песец! — Лаэрт съехал на пол. — Это отец!

— Вот хрень, теперь он прислал за мной шпиона!

Горацио пригнул Офелию к сиденью и прикрыл своим телом. К машине шел Полоний.

— Молодой Гамлет! — закричал он. — Ваш новый папаша наливается в пабе, празднует повышение! Послал меня за вами, зовет выпить стаканчик. Говорит, вы на телефон не отвечаете.

— У меня батарейка села! — громко соврал Гамлет и шепотом передразнил: — Выпить стаканчик! Говорил я, он и меня хочет отравить!

— Поехали отсюда, — нервно сказала Офелия из-под локтя Горацио.

— Н-не заводится! — сквозь зубы пробормотал Гамлет.

— А кто с вами в машине? — Полоний приближался, то и дело спотыкаясь; было уже совсем темно, и он не видел дороги.

Лаэрт прикрыл голову руками.

— Мой друг Горацио! — крикнул Гамлет.

— И что это вы делаете с вашим другом Горацио так поздно в этом непотребном месте? А там не Офелия с вами? Офелия! Ну все, голубушка, ты дождалась!

— Дави его, — потребовала девушка, — дави!

С коротким ревом машина завелась и рванула с места. Взвыло радио.

— Держитесь, — успел сказать Гамлет. Он сильней нажал на педаль и повел прямо на Полония. Тот не успел удивиться; тело его ударилось о лобовое стекло, перелетело через автомобиль, тяжело стукнувшись о крышу, и распласталось на земле. Гамлет не оглянулся. Он вел еще долго, вцепившись в руль и сжав зубы, пока не остановился, тяжело дыша.

— One more cup of coffee before I goTo the valley below... —

пело радио.

— По-моему, мы кого-то сбили, — проговорил Горацио, которому в общем было наплевать.

— Крысу, — мрачно сказал Гамлет. — Мы переехали крысу.

Лаэрт, облегченно вздыхая, выкарабкался с пола.

***

Кронборг ночью выглядел зловеще. Шпили двух башен остро вырисовывались в темноте; о стонах и криках, шедших из казематов, не хотелось думать. Переполненная днем стоянка для туристских автобусов теперь пустовала. Гамлет задрал голову и сказал:

— Не видно.

— Говорят, у совы отец был хлебник, — пробормотала Офелия. — Господи, мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать!

Офелия нервничала. Она не хотела оставлять машину; кровь на заднем стекле не так уж и мешала. У нее было предчувствие, что с этой троицей она никогда не попадет в Христианию.

Лаэрт сорвал ромашку и сказал:

— Пошли наверх?

Они забрались на башню. Вдалеке затуманенными огнями светилась Швеция. У Гамлета заиграл мобильник. Тот его будто и не слышал; он гадал на отобранной у Лаэрта ромашке, далеко уйдя от внешнего мира, и только губы тихонько шевелились: «быть — не быть — быть...»

Воспользовавшись этим его состоянием, Горацио предложил Офелии руку, и они пошли танцевать в вышине над почти уснувшим Эльсинором, под чуть механические трели финской польки.

Гамлет оторвал последний лепесток (вышло «быть») и, опомнившись, вытащил мобильный. Мелодия прервалась.

— Опять он обламывает, — недовольно сказала Офелия, подошла к краю башни и стала смотреть вдаль.

Горацио было хорошо. Он любил Офелию и собирался ей признаться; ему, правда, было неловко делать это при Гамлете. Но, повернувшись, он увидел задумчивый профиль Гамлета, размышляющего над проблемами бытия, и почувствовал, что и его любит тоже; и не знает уже, кому признаваться. А тут еще этот Лаэрт в завораживающем белом костюме.

— А Копенгаген где? — спросила Офелия.

— Вон там, — показал очнувшийся Гамлет.

Офелии пришла в голову идея. Она залезла на ограждение башни, вцепившись в него двумя руками.

— На хрена я буду с вами связываться? Вы тут... торчите, вам фиолетово, что человеку надо уехать. Я сама полечу!

— Тут же далеко! — испугался Лаэрт.— Не долетишь! Давай лучше на пароме.

— Реально, — сказал Гамлет, — далеко.

Офелия начала осторожно подниматься.

— Ну ты хоть вернешься? — занервничал Лаэрт.

— Я тебе долбаную открытку пошлю! — засмеялась Офелия. Балансируя на ограждении, она помахала всем и изящно, будто девушка-вампир, прыгнула и полетела в темноту.

— Ну ладно, — в конце концов сказал Лаэрт. — Она ведь обещала вернуться.

— Вот блин, — вздохнул Гамлет.

А Горацио вдруг заплакал, и плакал долго.

***

— Ладно, — сказал Гамлет, когда они остановились у дверей единственного открытого в Эльсиноре бара. — Дальше я пойду один.

— Вы проиграете этот заклад, мой принц, — покачал головой Горацио. Лаэрт поглядел на него странно.

— Короче, ждите тут.

Гамлет вошел в переполненный бар. Его мать и Клавдий сидели в углу, пили вино и заедали оливками и куриными крылышками, и было видно, что Гертруде скучно до смерти.

— Сынок! — оживилась она, когда Гамлет протолкался к ним через толпу. — Почему ты не отвечаешь на звонки?

— Мобильный сел. — Гамлет смерил Клавдия черным взглядом. Клавдий смотрелся богатым и очень противным.