Игрушка

Медсестра протянула журнал. Акушерка взглянула в него

2"Тут же написано: Васнецова Ирина Петровна - 20 лет".

Она вернула журнал медсестре, а сама медленно, походкой смертельно уставшего человека, направилась к выходу. Для неё рабочий день закончился.

– ---------------------------------

Москва середины двадцатых уже мало чем отличалась от Москвы дореволюционной. Разве что среди суетящихся москвичей и приезжих стало меньше людей господской внешности.

Если раньше принадлежность к власти лица имела явные внешние признаки (прежде всего - в одежде и в способе передвижения по улицам), то ныне людей новой власти отличить от обычных было уже трудно. Ну, разве что, кожанки чекистов выделяли "особых людей", да форма военных. На улицах уже очень редко стали слышны выстрелы, и даже ночами. Революционное лихолетий отходило в историю.

Ирина жила на Арбате в коммунальной квартире - новшество советской власти в жилищном обустройстве граждан первого в мире государства рабочих и крестьян.

В квартире из пяти комнат одна была закреплена за Ириной. Туда она и принесла своего сыночка, когда её выписали из роддома.

До революции дом, в котором поселилась Ирина, принадлежал потомственному купцу Рогожину Ивану Леоновичу. Дом трёхэтажный: на первом этаже магазин хозяина, на втором - его квартира, где проживали они втроём - сам Рогожин, его жена и дочь Нина. На третьем же - последнем этаже была ещё одна квартира, которую хозяева сдавали в наём. В 1915 году, как раз, когда Нине Ивановне исполнилось 30 лет, случилось несчастье. Родители её, возвращаясь из церкви, попали под обстрел. Полиция пыталась задержать грабителей банка. Те стреляли по полицейским, полицейские - в них. Пуля полицейского попала Ивану 3Леоновичу прямо в затылок, а пуля грабителя сразила его жену, склонившуюся над мужем, упавшим ничком на булыжную мостовую. Так Нина Ивановна осталась одна в пятикомнатной квартире.

Содержать такой дом оказалось ей не под силу, и потому он был выставлен на продажу, но с условием, что квартира на третьем этаже останется за Ниной Ивановной. Дом на таких условиях купила семья дворян Крымских - две дочери и родители.

После революции Крымские уехали, осталась только старшая дочь.

Новая власть дом конфисковала, а женщинам было оставлено по комнате. И вот теперь эти тихие, добрые, одинокие женщины поневоле жили с многочисленными шумными соседями.

Когда эти три женщины познакомились, они сразу понравились друг другу и, не смотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, подружились. Своим новым подругам Ирина рассказала свою историю откровенно, ничего не утаивая. Рассказала как она бедствовала потому, что зарплату часто задерживали и денег не хватало не только на еду, но даже на кинематограф. Как познакомилась она со странным человеком - героем гражданской войны раненным в голову, большим начальником - его на работу и с работы на автомобиле возили. И жил он в роскошной квартире. "Не устояла я, овладел он мной. А потом куда-то пропал этот Полиграф Полиграфович Шариков - герой гражданской войны", - закончила свой рассказ Ирина и мудрые женщины согласно, понимающе закивали, а Нина Ивановна даже погладила бедную девочку по голове, искренне сочувствуя ей.

– ------------------------

Москва жила заботами столичного города. Съезды, пленумы, конференции чередовали один другого и конца этому не видно было. Постановления, указания, приказы, распоряжения сыпались на головы обывателей как из рога изобилия. Только учредили государственную 4монополию внешней торговли, как тут же вводят твёрдую валюту - золотой червонец с барельефом крестьянина - сеятеля. Наряду с постоянно обесценивающимися "совзнаками" появляются казначейские билеты, обеспеченные золотом.

Новая экономическая политика, активизировала дремавшие созидательные силы населения. Торговля частная явно стала вытеснять кооперативную и государственную. Наркомвнуторг, напрягая свои бюрократические силы, из кожи лез, соревнуясь с частником, но явно проигрывал ему.

"А, не тут-то было. Не для того советская власть у нас, чтобы потрафлять всякой нэпмановской сволочи!" - кричал Полиграф Полиграфович Ирине незадолго до своего исчезновения.

И действительно: торговлю мясом и хлебом монополизировало государство через потребительскую кооперацию. ГорЕпо и сельЕПО становились единственными продавцами главного продукта на Руси - хлеба. Керосин, соль, спички - также объекты монополии госторговли.

– ------------------------------

Как все работающие в советских учреждениях в Москве матери-одиночки, Ирина Васнецова могла рассчитывать на помощь государства. Заботливые люди вывезли её из операционной, довезли до её палаты и уложили в её постель.

"Завтра привезём вашего кормить, а сейчас отдыхайте", - сказала одна из тех двух молоденьких девочек, которые привезли её в палату.

5 Сон не шёл. Ира лежала на спине и рассматривая, видимо, недавно побелённый потолок, вспомнила мужа: "Как от него сначала псиной разило. Потом как-то принюхалась и ничего...". Она перевела взгляд на окно. За ним буйствовала зелень, хотелось туда - на природу. Однако, её тёплая постель в палате с чистым бельём напоминали ей ту детскую кроватку к которой она привыкла за детские годы, когда мама, в очередной раз погладив её по голове, нежно говорила: "Спи, дочка. Завтра будет снова интересный день".

В палате все спали, когда Ирина вдруг увидела как по белому потолку из противоположного угла пошла к ней тень чего-то или кого-то. Женщина никак не могла понять: что это за тень и откуда она, но ей не было страшно, а, напротив, - весело и интересно. Тень нависла над ней и она услышала голос. Причём, голос звучал внутри неё. Она как бы мысленно сама себе говорила то, что сообщала ей тень.

"Ринушка, - так её в детстве называла мама, - не беспокойся, иди по жизни смело. Мы тебе поможем. Сына береги".

"Этого, - успела подумать молодая мама, - они могли бы мне и не говорить. Своего Олежечку уж я сберегу", - подумала и уплыла в сладкий, глубокий сон.

В 8 часов утра привезли кормить новорожденных; четырёх мальчиков и одну девочку. Подавая Ирине сыночка, сестра заметила: "Вашего уж ни с кем не спутаешь".

Ирина Петровна приняла ребёнка, положила его, с помощью медсестры, слева от себя на кровать и оголила грудь. Олеженька жадно ухватил сосок и мать сначала ощутив небольшую боль, затем просто утонула в наслаждении. Сладостные токи метались по всему её телу: по 6спине, вызывая мурашки, по, бёдрам, по животу и уходили во влагалище, которое само собой начало сокращаться ну точно также, как у неё было с НИМ, когда он овладевал ею в очередной раз. В эти моменты запаха псины она не ощущала. Был запах дешёвого одеколона, но, главное, возбуждающий запах мужика - кобеля. В последний раз, встречаясь с ним (она не знала, конечно, что это была последняя их встреча), она впустила в себя этого страшного, пугающего её своим внешним видом, мужчину уже как своего избранника. Тело её помимо её воли отдавалось во власть этого волосатого монстра. А вагина, её вагина уже представляла из себя нечто отдельное от её тела, нечто живущее своей жизнью существо, которое с "распростёртыми объятьями" приняло в себя недавно нечто инородное, а теперь уже родное. Она была переполнена им. Она вся изливалась соками, а он хозяйничал в ней, как вражеский захватчик в занятой им крепости. Впервые в своей жизни тогда Ирина Петровна узнала женское счастье.

Вот и сейчас, кормя своего сыночка, она переживала, пусть не столь острое, как с мужчиной, но - счастье.

Молоко в левой груди закончилось. Ирина Петровна самостоятельно переложила ребёнка на другой бок и он прильнул к следующей груди, но уже не с такой жадностью. Скоро ребёнок уснул. Успокоившись, Ирина Петровна стала рассматривать своего сына. После родов ей издалека показали ребёнка. Она только успела отметить на его лице черты деда - своего отца и тут же ребёнка унесли. Теперь, рядом с ней спящий сын, стал 7для неё объектом тщательного визуального исследования. Личико его было правильной овальной формы. Глаза, несколько близко поставленные, были закрыты и мама с сожалением отметив это (не заглянуть было в глазки сыночка) продолжила свой осмотр. Брови, красивой дугой сверху окаймляли закрытые глаза. Ушки, слишком сильно оттопыренные и заострённые кверху, ей не понравились. Голова, с длинными до 5 сантиметров, чёрными волосиками, казалась слишком большой на туго спеленатом тельце. Сморщенное личико, красноватого как после бани цвета, имело правильные черты: крупный дедовский нос с небольшим шариком на конце и большой рот с плотно сжатыми узкими губами. Ребёнок живо напоминал ей её отца и это удивляло и радовало. Отставной подполковник царской армии, дворянин так и сгинул в лесу не далеко от своего имения, куда бросился защищать свою пасеку от окрестных крестьян в 1917 году. Об этом много позже ей рассказала тётка, которая и забрала с собой в Москву племянницу.

"Отец!" - мысленно позвала Ирина Петровна. И её память откликнулась на этот зов: бархатный голос отца, читающего дочке на ночь сказку, явственно послышался ей в больничной палате.

"И днём и ночью кот учёный,

Всё ходит по цепи кругом.

Идёт направо - песнь заводит,

Налево - сказки говорит..."

8Она даже испугалась столь отчётливо зазвучавшего голоса отца, который тут же пропал, как только Ирина Петровна испуганно затрясла головой.

Детей увезли. Перед обедом в палату зашла медсестра и объявила, что все "товарищи мамы" приглашаются в Красную комнату. "Там вам будут показаны приёмы пеленания детей, и перед кормлением вы должны будете своих детишек перепеленать", - разъяснила она.