Игрушка

– ---------------------

Они уже зашли в комнату Чарноты, а дама всё продолжала восхищаться его героизмом.

14Жил Григорий Лукьянович в скромной обстановке. Комната в 15 квадратных метров имела большое окно с видом на зелёный сквер. У окна стоял письменный стол с аккуратными стопками книг на русском и на французском. В другом конце комнаты находилась большая двухспальная кровать, а рядом - умывальник, таз и большой кувшин с водой. И ещё несколько стульев.

"Как зовут тебя, весталка?" - спросил Чарнота.

"Весталка? ...Да ты льстишь мне, парниша. Неужели я выгляжу девственницей? Уж скорее назови меня одалиской", - парировала проститутка.

"Ты же просто персик не надкусанный. И всё-таки, как тебя зовут?" - продолжал настаивать Чарнота.

"Людмила, Людмила я".

У Чарноты мелькнула мысль: "Опять Люська. Везёт же мне на них!"

"Ну, а меня зови Григорием, Гришей, Гриней - выбирай".

"Симпатичен ты мне Гриня, а потому обслужу я тебя по высшему классу. И кровать у тебя для такого обслуживания подходит".

"Откуда ты слово-то это знаешь?" - спросил Чарнота.

"Одалиска, чтоли?" - уточнила женщина и засмеялась.

"Я, милый, много чего знаю - учили.
– И после паузы добавила, - Да видно всё не тому".

"А кто учил?"

15"О, много их было: мама, папа, гувернантки, профессора. Сама училась. Я же вижу что и ты от этого дела не далёк. Вон стол книгами завален. Однако, потом поговорим, а сейчас - за работу".

Она подошла к нему вплотную, взяла за руку и подвела к кровати. Григорий Лукьянович и глазом не успел моргнуть, как оказался в чём мать родила перед ещё одетой женщиной.

"Да ты мужик что надо - комильфо.
– сказала она, взглянув на его мужское достоинство и добавила:

"Можно я тебя сама помою".

Не сумев преодолеть смущение, Чарнота что-то невыразимое промычал и она восприняла это как разрешение. Подойдя к умывальнику, она взяла таз и кувшин, налила воды в таз и приказала Чарноте встать так, чтобы таз, стоящий на полу, оказался у него между ног. Он повиновался.

"Где мыло?" - спросила она.

"В тумбочке, у умывальника, там всё есть".

Она открыла тумбочку и, увидев достаточно большой набор средств для гигиены, повторила: "Истинный комильфо, даже интимное мыло есть! Сам себя ублажаешь, что ли?"

Он промолчал, а она и не настаивала на ответе.

Когда чужая ласковая рука коснулась его гениталий, он не удержался от стона. Она быстро и умело намылила все его интимные места.

"Да тут все 20 centimetre, а какой толстенкий, ravissant* (* ravissant - восхитительный, очаровательный)" - простонала опытная женщина, предвкушая предстоящее наслаждение.

16 "Люська, ты меня в краску вгоняешь. Я ведь...", - забурчал Чарнота, но она перебила.

"Не Люська, а Людмила Вениаминовна. Уж никак не думала, что ты такой стеснительный", - с этими словами она легонько толкнула его и он упал навзничь на кровать. То, что она сделала затем, ввергло Чарноту в мужской экстаз. Он увидел, что больше половины его возбуждённого члена оказалось во рту у этой прекрасной женщины. Его член в прекрасном женском лице - эта картина так контрастировала со всеми эстетическими законами, что у него захватило дух. А те ощущения, которые в следующее мгновение охватили его, вызвали у него спазм в глотке в тот момент, когда он собирался что-то сказать, чтобы в своих глазах восстановить утраченный престиж бойца так легко сбитого с ног женщиной.

"Люсь... хр, хр...", - только и смог хрюкнуть он и затем молча отдался чувственному наслаждению полностью. А она как будто сама переживала его состояние; и именно в тот момент, когда из члена вот-вот была готова извергнуться семенная жидкость, она как будто ушатом воды обдала его жёстким требованием: "Теперь ты меня помой!"

Он ещё с минуту лежал на кровати, дожидаясь когда уйдёт, решившее его дара речи состояние, затем поднялся. Перед ним стояла "Обнажённая Маха", ожившая и сошедшая с картины Гойи, которую Григорий Лукьянович видел в Лувре.

17 Чарноту во внешности женщин очаровывали женские пропорции. Линия грудь-талия-бёдра волновала его в любой женщине в том случае, если изгиб этой линии был достаточно рельефным, чтобы мужское воображение могло эту женщину раздеть. Крымская в этом отношении была идеалом. Формируя её тело, к 35 годам природа достигла пика совершенства. Большие, но явно упругие молочные железы огромными стекающими каплями застыли на груди сосками вверх, как будто они были нацелены на лицо мужчины-партнёра, который, согласно человеческим традициям, должен быть выше женщины ростом. Сахарно-белая кожа упругого живота в середине темнела пупочком, которого и видно-то не было, словно смотришь на древнегреческую амфору сверху, а у неё такое узкое горлышко, которого и не разглядишь. Внизу живота... О, предмет мужского вожделения! "Как это у Пушкина? Кажется так: ...любовное огниво, цель желания моего..." - Мысли Чарноты путались. Крутые бёдра и любовное огниво между ними мутили его разум. "Конечно, конечно Люсенька сейчас я тебя помою", - выдавил он из себя заплетающимся языком.

"Нет, Гриня, - неожиданно изменила своё желание красавица, - ложись на кровать, отвернись к стене и жди".

Он повиновался как послушный ребёнок и стал ждать; ждал и слушал, как плещётся вода. Ждать пришлось, как ему показалось, очень долго. Но вот, наконец, его обняли сзади, прижавшись к его ягодицам мягким и холодным. Он повернулся и тут же утонул в страстном долгом поцелуе. Губы и член его одновременно поглотила женщина. Он обнял её, стремясь слиться телом воедино. Так они ещё несколько минут одним телом катались по кровати. Когда же она в его объятиях со стоном ослабла, он ещё продолжал движения. Кульминация не заставила себя долго ждать. Он 18только отметил, что той - прежней, как в молодости, яркости ощущений от оргазма уже нет.

– ----------------------

На улицу они вышли к концу следующего дня. Под ручку, пошатываясь, перешли улицу. Одновременно позавтракали и пообедали в ближайшем кафе. Он расплатился с официантом и шёпотом спросил:

"А тебе-то сколько я должен, Люсенька?"

"Не расплатиться тебе со мной, Гриня. Считай, что это был тебе подарок от меня.
– сказала она и, несколько помедлив, добавила: - Русская баба одарила соотечественника на чужбине".

"Где ты живёшь; я тебя провожу?" - спросил он.

"В латинском квартале, но провожать меня не надо - устала я. Возьму такси и доеду. На такси-то ты мне дашь?"

Доставая деньги, он спросил:

" Когда встретимся?"

Она сразу не ответила. Ответила только тогда, когда садилась в машину:

"Встретимся по первому твоему желанию. Ты знаешь, где меня найти".

"Я бы и сейчас с тобой не расставался", - сказал он вслед уходящему такси, но она этих слов не услышала.

– ----------------------

Их новое свидание состоялось только через неделю. Григорию Лукьяновичу подвернулась хорошая работёнка и он день и ночь вкалывал - 19срочно разбирал кирпичную стену в одном магазине не далеко от своего дома.