Игрушка

"Вот и хорошо, что вы здесь оба. Я у вас у обоих и спрошу.
– Он замолчал, видимо, в уме формулируя вопрос, затем спросил - Кого и за что убил Сталин?"

Взрослые переглянулись. Первым заговорил отец.

"Иван, ты уже вырос - мужик, трудишься, сам себе на хлеб зарабатываешь. И мы с тобой отныне будем разговаривать как с равным нам и потому потребуем от тебя серьёзного подхода к тем вопросам, которые мы здесь будем обсуждать. Прежде всего, ты должен уяснить для себя раз и навсегда - за порогом этой комнаты у тебя нет друзей-товарищей с которыми бы ты мог откровенничать на такие темы. Мы - твои друзья и больше никто. Все мы трое сейчас и здесь вступаем в сговор против силы, которая, если узнает об этом, сожрёт нас всех троих и даже не поперхнётся. Теперь встань и поклянись".

Отец поднялся со стула, а за ним и дед. Молодой человек удивлённо смотрел на них, некоторое время, пытаясь в их лицах увидеть хоть намёк на 124юмор, но, нет - тщетно, не увидел. Перед ним стояли два пожилых мужчины, а на их лицах запечатлелась холодная жёсткость только что произнесённых отцом слов.

"Как в кино, - мелькнула у Ивана мысль.
– Вот также, клялись члены "Молодой гвардии", готовясь бороться с фашистами".

"Повторяй за мной: клянусь, что всё услышанное мной, - Иван повторил за отцом произнесённые им слова, - останется в секрете. И я никогда, ни при каких обстоятельствах и ни с кем посторонним не буду обсуждать поднимаемые и обсуждаемые нами троими вопросы и темы".

Иван громко и отчётливо повторил за отцом эти слова. Он уже проникся важностью момента и не искал в нём повода для смешков. В конце он, по требованию отца, троекратно произнёс слово "клянусь", положив при этом, также по его требованию, правую руку на сердце.

После этого, все уселись на свои места и в комнате воцарилась торжественная, как показалось Ивану, тишина. Он одновременно чувствовал и тревогу, и радость. С этого момента он состоял не только в родственных отношениях с этими людьми, которых он и так искренне любил; от ныне их связывало ещё и нечто такое, что может связать только серьёзных, взрослых, готовящихся сделать великое дело в опасной среде, соратников. Какое дело? Иван не знал, но уже ощущал его величие.

Теперь заговорил дед:

"Сталин сначала стал убивать тех, кто, по его мнению, мог бы быть опасным для него, как единоличного и абсолютного властителя СССР. Однако, ему мало было уничтожить большинство своих соратников по партии, он стремился убить в людях, проживающих с ним в одном 125государстве, убить гражданское чувство, то есть чувство человека политически свободного. Поэтому он и начал уничтожать всех подряд для того, чтобы запугать остальных".

Иван не отрываясь смотрел на деда и в глубине души, не смотря на уже произнесённую клятву, ждал: вот он сейчас встанет со своего стула, подойдёт к нему и скажет: "Шутка это. Всё это шутка, а ты думал..."

Но тот продолжал всё в том же духе:

"Сталин в преддверии войны с немецкими фашистами физически уничтожил почти весь генералитет Красной Армии. Таким образом, он обрёк на смерть десятки миллионов соотечественников, которые оказались по его вине разоружены и деморализованы перед лицом беспощадного врага. Красная Армия в первые месяцы войны потеряла убитыми, раненными и пленёнными несколько миллионов своих бойцов и офицеров по вине своего преступного главнокомандующего. Но ценой неимоверного напряжения сил советские люди, спасая себя от уничтожения фашистами, спасли и своего генералиссимуса, то есть того, кто нещадно уничтожал их до войны, в войну и после неё. Таковы гримасы истории".

Дед умолк. После небольшой паузы его сменил отец.

"Сын, - торжественно произнёс он, - ты должен научиться не страшиться никаких проявлений жизни. Жизнь есть такая, какая она есть: в ней ложь соседствует с честностью, предательство с верностью, вероломство с зарождением новой идеологии, убийство с рождением новой жизни. Людям нужно научиться противостоять злу и культивировать добро. Мы с дедом не очень-то освоили это искусство и хотим, чтобы ты в этом преуспел и превзошёл нас".

126 Он замолчал. На смену поднялся со стула дед:

"Ну, всё - на сегодня более, чем достаточно. Людмила прекрасный обед приготовила. Приглашаю".

Г Л А В А

Рассказ о "гебисте" Найдёнове.

Полковник Государственной безопасности в запасе Найдёнов Владимир Михайлович вышел на крыльцо, - теперь уже смело можно было сказать: "своего дома", стоявшего на живописном берегу одного из озёр Карельского перешейка.

Рассвет давно уже наступил, но солнца из-за туч видно не было. Вздохнув полной грудью воздух, насыщенный запахами хвои, озёрной здоровой сырости, травами и зреющих где-то в глубине недр грибов, он как обычно ощутил подъём всех своих жизненных сил.

Полковник сошёл с крыльца и, ступая босиком по ещё влажной траве, пошёл к берегу озера. В его голове назойливо крутились слова советской песни:

"Широка страна моя родная.

Много в ней лесов, полей и рек..."

"Да, - думал Владимир Михайлович, - всего у нас много, а вот не дают нам распорядиться собственными богатствами как следует. Ведь как могли бы жить, если бы не такая тьма врагов..."

Ход его мысли был остановлен возгласом сына:

"Ну что, отец, на рыбалку-то едем?"

"Ну, конечно, едем, сынок. Как и договорились вчера".

Собираться два военных человека умели быстро. И вот уже сын - на вёслах, а отец - на корме; и удочки аккуратно сложены и лежат по левому 127борту.

"Греби, Алёша, вон к тем камышам. Там по утрам хорошо костыш берёт", - сказал Владимир Михайлович и лодка бесшумно заскользила в заданном направлении по голубой водной глади.

Любуясь сыном и удивляясь: откуда у сухопутного лейтенанта умение управляться с водным транспортным средством, Найдёнов старший опять ушёл в свои мысли.

Историю начала своей жизни он узнал от старших.

Ранним утром позднего лета 1918 года в Петрограде, на ступеньках у входа в одну из церквей Александро-Невской лавры, был найден тряпичный свёрток. Когда сторож дотронулся до свёртка - тот зашевелился, а скоро и зазвучал: сначала послышались всхлипы, а затем и крики человеческого младенца.

Когда развернули свёрток, то увидели мальчика с телом розового цвета и ещё не зажившей пуповиной, перетянутой куском сапожной дратвы. На вид мальчик казался здоровеньким и весил не меньше десяти фунтов. В тряпичном свёртке больше ничего найдено не было - ни записки, ни, тем более, документов.

До прихода батюшки оставалось ещё несколько часов, и поэтому сторож отнёс младенца к себе домой. Жена сторожа - толстая, добрая полустаруха так обрадовалась находке, что тут же решила оставить ребёнка себе.

"Прокормим" - тоном, не допускающим возражений, сказала она мужу.

Время было смутное, власти - никакой, полиция разбежалась. И только дворник Матвей за пол-литра сивухи согласился выправить новорожденному 128документ. Вот так и появился на свет божий Найдёнов Владимир Михайлович. "Найдёнов" - ясно почему - потому что найден был; почему "Владимир"(?) - тут история молчит, а "Михайловичем" его окрестили потому, что соседка, взглянув на ребёнка, обронила три слова: