Игры для вечеринки

Брендан покачал головой.

— Никто не оставляет свои каноэ на улице.

Кенни приблизился к нему на несколько шагов.

— Мы могли бы взломать сарай или гараж. Ради каноэ.

— Легче сказать, чем сделать, — возразил Брендан. — Чтобы взламывать замки нужны инструменты.

Кенни нахмурился.

— Нужно попробовать хоть что-нибудь. Ты вообще хочешь отсюда выбраться, или нет?

— Я рвусь отсюда не меньше твоего, — сказал Брендан. — А ты думал, я хочу остаться здесь и смотреть, как нас убирают по одному? Я думаю, Кенни. Думаю изо всех сил.

Кенни сделал еще несколько шагов к Брендану, словно бросая ему вызов.

— И до чего же ты додумался, Брендан?

Брендан замялся.

— Я думаю, что нам нужно держаться вместе. Мы должны находиться поближе друг к другу. Глаз ни с кого не спускать.

Кенни захохотал — резким, презрительным смехом.

— Держаться вместе? Это лучшее, что ты смог придумать?

— Успокойся, Кенни, — сказал Морган. — Если ты подерешься с Бренданом, никому от этого лучше не станет.

— Брендан всегда был тряпкой, — проворчал Кенни. — Держаться вместе! Это лучшее, на что способен наш Неустрашимый Лидер. Двое людей мертвы. Кто-то играет с нами в игры. Записочки эти пишет. Кто-то считает, что убивать нас — это… это… забава.

Брендан вздохнул.

— Патти и Керри… они, между прочим, как раз отбились от остальных, — сказал он. — Я лишь говорю, что безопаснее находиться в группе.

— Может, мы могли бы спрятаться в одном из этих домов или хижин на острове, — предложила Эйприл. — Не так ведь трудно взломать чей-то дом, верно? Мы могли бы прятаться там до прибытия нового штурмана.

— А если не будет нового штурмана? — воскликнул Кенни.

Спор продолжался, но я уже не в силах была ничего слушать. Я зажала руками уши. В голове стоял оглушительный гул. Напряжение. Напряжение и паника.

Я больше не могла оставаться здесь ни секунды. Не могла стоять и смотреть на ноги Керри, торчащие из-под бетонной плиты. И на раздавленное тело Керри под ней.

Я начала пятиться от остальных. Преодолевая головокружение, я добралась до входа и вошла в дом. Затворила за собой дверь. Гул в ушах постепенно стихал. Так же как и голоса друзей снаружи.

Сможет ли хоть кто-нибудь из нас уцелеть?

Сможет ли хоть кто-нибудь спастись с этого острова и вернуться домой?

Я пыталась выбросить эти вопросы из головы. Но как я могла?

Я посмотрела в длинный коридор, темный, словно туннель. Я не слышала ничего, кроме затихающего гула в ушах. В горле заныло. Я почувствовала, что задыхаюсь. Нужно попить воды.

Я двинулась вглубь коридора, пытаясь вспомнить, как вернуться в бальный зал. Ноги, казалось, с трудом меня слушаются. Колени отказывались сгибаться. Я буквально заставляла себя идти вперед.

Я помнила слова Брендана о том, что нужно держаться вместе. Но в горле саднило так, что я не могла здраво соображать. Мне необходимо было попить воды.

Мои шаги тихо шуршали в пустынном коридоре. Я постоянно оглядывалась по сторонам, ожидая, что кто-нибудь набросится на меня. В пересохшем горле пульсировала боль.

Я повернула за угол, вглядываясь в чернильно-черную тьму… и остановилась.

Тонкий прямоугольник света лился из комнаты впереди. Дверь была чуть-чуть приоткрыта. Я замерла и прислушивалась. Все тело затрепетало от страха.

В комнате кто-то был.

Я заставила себя бочком-бочком приблизиться к двери. Войдя в луч света, я приоткрыла дверь еще на несколько дюймов. Заглянув внутрь, я разглядела высокие стеллажи с книгами по стенам. Здесь находилась какая-то библиотека или кабинет.

Я вцепилась в край двери. Мне хотелось приоткрыть ее еще больше, чтобы увидеть переднюю часть комнаты. Однако, парализованная страхом, я поскользнулась — и невольно распахнула дверь настежь.

Я ввалилась в комнату — и уставилась на женщину за длинным столом. Мне пришлось сощуриться. Она стояла в серой дымке, словно комната была полна тумана.

Она даже не подняла головы на звук моего неуклюжего вторжения. Я смотрела на ее всклокоченные седые волосы до плеч. У нее были маленькие черные глазки, близко посаженные к длинному, заостренному носу. Одета она была в серую блузу с высоким воротником и длинную серую юбку. Ее лицо, ее кожа — все было того же серого цвета, что и ее одежда.

Она была совершенно лишена цвета. Казалось, я смотрю на черно-белый фотоснимок. Она то проступала отчетливее, то вновь расплывалась перед глазами, когда я смотрела на нее сквозь туман.

Она стояла за столом, опустив голову, и над чем-то трудилась. Я пригляделась к столу — и зажала рукою рот, чтобы не закричать.

Стол был завален частями тел мертвых животных. Я видела головы белок и связку беличьих хвостов. Голову кошки. Кучку мерцающих, круглых глазных яблок. Когти. Лапы. И тельце маленькой черной собачонки с отрубленными ногами.

Я не могла дышать. Не могла остановиться. На дрожащих ногах я сделала шаг к столу. А потом еще один, глядя на ее опущенную голову, на руку, плавно движущуюся взад и вперед.

Как только я приблизилась, туман, казалось, поднялся. И я увидела, над чем она так усердно работала.

Ее блуза была задрана на боку. Я видела длинный, узкий разрез на ее коже, прямо под ребрами. В руке ее поблескивала черная игла, и она накладывала стежок за стежком на отверстие в своем теле, стягивая взрезанную кожу.

Виктория Фиар?

Призрак Виктории Фиар?

Мне не хотелось в это верить. Но это была она. Я смотрела на то, как она зашивала собственное тело.

Мне хотелось кричать. Хотелось обратиться в бегство. Но прежде чем я успела сдвинуться с места, она подняла свое серое лицо, и редеющие седые волосы свесились на впалые щеки.

Она увидела меня. Рот ее растянулся в кривой ухмылке. Она подняла длинную иглу, за которой тянулась длинная черная нить.

— Подойди ближе, голубушка. — Голос ее был сухим словно шелест высохших бурых листьев на осеннем ветру. — Подойди ближе. Боль продлится недолго. Я обещаю.

24

ЕЩЕ ОДИН НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ

Я наконец обрела дар речи. Из моего горла вырвался отчаянный визг. Я отвернулась от нее, но длинная игла и узкий разрез в боку так и стояли перед глазами.

Я сорвалась с места и вылетела за дверь, в коридор. Голова закружилась, пол качнулся мне навстречу. Куда бежать? Куда бежать?