Игры Немезиды

Потому что на это у нее был ответ.

— Слышал рассказы, как волк в капкане отгрызает себе лапу? — сказала она. — Этот мальчик — моя лапа. Без него мне никогда не быть целой, но я лучше сдохну, чем откажусь от свободы.

Син улыбнулся, и она увидела грусть в его глазах. Что–то в ней высвободилось. Дело было сделано. Здесь все кончено. Сейчас ей хотелось только прослушать все сообщения Джима и найти самый быстрый транспорт на Тихо. Она была готова вернуться домой.

Син раскинул руки, и она последний раз приникла к нему, скрылась в его объятиях и припала головой к его груди. Она грязно ругнулась — Сип хмыкнул. От него пахло потом и благовониями.

— Ах, Костяшка, — пророкотал Син, — зря тебя сюда принесло. Суи дезоле [10] , а?

Он покрепче обхватил ее, прижал ее руки к бокам. И выпрямился, оторвав ее от палубы. Что–то укололо Наоми в бедро, и Карал неловко отступил, не успев спрятать иглу. Наоми забилась, ударила Сина коленом. Его сокрушающие объятия выдавили весь воздух из легких. Она укусила Сина в плечо — там, куда дотянулась, — и почувствовала вкус крови. Голос великана ласково убаюкивал ее, но слов она уже не различала. Онемение расходилось от ноги к животу. Казалось, что Син падает вместе с ней, но все никак не может упасть. Вот он перевернулся, не отрывая ног от настила.

10

Мне жаль (фр.).

— Не надо! — захлебнулась она и услышала свой голос словно издалека. — Пожалуйста, не надо.

— Надо, Костяшка, — отозвался Син. — Такой план иммер, всегда. Для того и затеяно.

Мысль пришла в голову и ускользнула. Она хотела вогнать колено ему в пах, но больше не чувствовала ног. Дышалось шумно и трудно. Через плечо Сипа она видела стоящих у трапа людей. И свой корабль. Корабль Филипа. Все они наблюдали за ней. Филип тоже без выражения смотрел на нее. Наоми не знала, кричит она, или ей это кажется. А потом словно выключили свет, и мысли погасли.

Глава 20 Алекс

Во время пилотирования корабля — любого корабля — наступал момент, когда ощущение тела у Алекса распространялось на все судно. Он знал, что чувствует корабль при маневре — насколько сокращается перегрузка при отключении того или иного двигателя, как много времени занимает кувырок в срединной точке маршрута, — и все это создавало ощущение глубокой интимности. Иррациональным образом менялось самоощущение. Алекс по–другому сознавал себя. Переход от «Кентербери» — тяжелого, величественного колонистского корабля, приспособленного для буксировки льдин, — к фрегату упреждающего удара, который позже получил имя «Росинант», словно сделал Алекса на двадцать лет моложе.

Но даже «Роси» был многотонной махиной из металлокерамики. Он умел быстро и круто развернуться, но для такого движения требовалась воля и сила. Пилотировать гоночную шлюпку — «Бритву» — было все равно что летать на перышке в ураган. Не кораблик, а капсула, не больше командной рубки «Роси», снабженная эпштейновским двигателем. В запечатанный машинный отсек доступ имели только механики во время стоянки в доке. Команде не полагалось обслуживать технику — для этого нанимались особые работники. Два кресла–амортизатора стояли вплотную друг к другу, а позади располагались только гальюн, распределитель питания и койка, на которую Бобби никак не помещалась. Чтобы за десять секунд кораблик совершил два полных оборота, маневровым двигателям требовалась мощность, которая едва бы качнула «Роси» на пять градусов, причем за вдвое большее время.

Если «Росинант» представлялся Алексу рыцарским конем, то «Бритва», как резвый щенок, требовала постоянного внимания. Экраны окружали амортизаторы, занимая все стены картинами звезд и далекого Солнца, векторами и относительными скоростями движения каждого корабля в пределах четверти а. е. «Бритва», словно похваляясь всеведением, бомбардировала пилота данными. Пусть внутренняя противоударная обивка десять лет, как вышла из моды, а края кресел обтрепались и засалились, шлюпка казалась подростком. Идеализм, безрассудство и капелька строптивости. Алекс понимал, что, если привыкнет к ней, «Роси» потом покажется ему тупым и неповоротливым. Впрочем, долго это не продлится. Пройдет время, и пилот снова к нему привыкнет. Если бы не последняя мысль, Алекс чувствовал бы себя предателем. В мощную, распираемую избытком сил «Бритву» недолго было влюбиться.

Но вот встречи с пиратами ее конструкторы не предусмотрели.

«…Марсианское сообщество так зажало свою коллективную задницу, что она уже искривляет световые лучи, — говорила у него за спиной Авасарала. — Однако эскорт премьер–министра наконец вылетел. Надеюсь, при встрече на Лупе мы услышим от него что–нибудь, кроме пережеванной жвачки, которую дипломаты производят для прикрытия собственных задниц. Он, по крайней мере, согласен с тем, что проблема есть. Чтобы отмыть руки, надо для начала признать, что они в дерьме».

Алекс не виделся со старухой с тех пор, как они расстались на Луне, но представлял ее явственно. Лицо доброй бабушки и полные презрения глаза. Усталость от мира и чувство юмора делали Авасаралу беспощадной. Бобби она явно нравилась. Более того, Бобби ей доверяла.

«Вы пока не лезьте в бучу. От ваших трупов никому проку не будет. А если кретин Холден дернет еще нитку из того же узла, один бог знает, что на него польется. Ну всё, пока. Докладывайте по возможности».

Запись щелкнула и погасла.

— Ну, — заметил Алекс, — похоже, она не переменилась.

— Это в ней есть, — кивнула Бобби. — Постоянство.

Алекс развернулся в кресле, чтобы видеть лицо спутницы.

Кресло было мало Бобби. Шлюпка шла на довольно мягких трех четвертях g — вдвое больше тяготения Марса, однако десантницу Бобби тренировали и на полной g. Алекс, беспокоясь за ее ранения, предлагал сбавить ход, но Бобби только смеялась. Все же сильных перегрузок ей следовало избегать.

— Ну и каково с ней работать? — спросил Алекс, стараясь, чтобы в тоне не прозвучало упрека. — Есть разница — с ней или на нее?

Бобби хихикнула — как закашлялась.

— Разница хотя бы в том, что мне не платят.

— Разве что скоростными шлюпками.

— Есть еще кое–что, — добавила Бобби. Старательное безразличие в голосе плохо скрывало неловкость. — Она умеет сунуть мне морковку. Та же работа с ветеранами и еще кое–что.

— Выглядит сложно.

— Так и есть, — сказала Бобби. — Но это нужное дело, и я с ним справляюсь. Авасарала дает мне чувство, будто я что–то значу. Хотя я все равно скучаю по прежней жизни. Той, которая была до.

— Чтоб их всех, — ругнулся Алекс и по движению брови Бобби понял, что сказал больше, чем хотел. — Не то чтобы я не любил «Роси». Великолепный корабль, и команда мне как семья. Просто… Не знаю… Я попал на него после того, как люди, которых я знал и вроде бы любил, взорвались у меня на глазах. Я бы предпочел, чтобы этого никогда не происходило.

Лицо Бобби стало спокойным и замкнутым, далеким.

— Тебе это снится иногда?

— Угу, — протянул Алекс. Словно вину за собой признал. — А тебе?