Игры Немезиды

— Реже, чем раньше. Иногда. Я вроде как примирилась с этим.

— Правда?

— Ну, по крайней мере свыклась с мыслью, что мне с этим не смириться. Почти то же самое.

— Скучаешь по службе в десанте?

— Да. Я была хорошим солдатом.

— А вернуться нельзя?

— Нельзя.

— Понимаю, — вздохнул Алекс. — Мне тоже.

— Ты про флот?

— Никуда. Все меняется, и обратно не открутишь.

Вздох Бобби прозвучал как согласие. Огромная пустота между Марсом и Поясом, между двумя людьми и далекими звездами была иллюзией, созданной изогнутыми экранами и хорошими наружными камерами. Их голоса, наполняющие пространство, были реальнее. Они двое — пузырьки воздуха в море, неизмеримо превосходящем любой океан. Это позволяло им свободно говорить о вещах, которых Алекс обычно старался не касаться. Сама Бобби была чем–то средним между незнакомкой и товарищем по команде, и это позволяло ей доверять, не оберегая от своих мыслей и чувств. Дни перелета от Марса к Венгрии походили на часы за столиком бара над кружками пива.

Алекс признался, что боится, как бы между Холденом и Наоми не произошло чего–нибудь, рассказал о панических атаках, донимавших его на пути от Новой Терры к Земле. О том, как ему приходилось убивать, и о том, как чувство вины со временем сменяется ночными кошмарами. О том, как умирали его отец и мать. О коротком романе времен службы на флоте и о том, что до сих пор о нем жалеет.

Бобби тоже рассказывала ему о семье. О братьях, которые любили ее, совершенно не понимая. О попытках встречаться с мужчинами, которые она повторяла с тех пор, как ушла на гражданку, — и всегда неудачно. О том, как помешала втянуть племянника в наркоторговлю.

Бобби даже не пыталась втиснуться на койку — спала прямо в кресле. Алекс из молчаливой солидарности поступал так же. Это означало, что они спали одновременно. Плохая практика для смены вахт, но самое то для долгих бесцельных разговоров.

Они поговорили о кольцах и о протомолекуле, о дошедших до Бобби слухах, что на Ганимеде во время наблюдения за кольцами открыли новые метаматериалы и что марсианские зонды пытаются воссоздать случившееся на Венере. Они и молчали легко, долгими часами: ели припасенные пайки и наблюдали за движением других кораблей. Каждый шел своей дорогой: вот пара старателей подходит к ничейному астероиду, вот эскадра сопровождает к Луне премьер–министра, вот транспортник гонит к Сатурну, чтобы набрать там льда для станции Церера, пополнить запасы кислорода и водорода для людей, превративших раскрученную скалу в крупнейший порт Пояса. Система слежения переводила опознавательные коды в светящиеся точки — сами корабли не были видны без увеличения. Даже скопление Венгрия с его высоким альбедо еле–еле распознавалось датчиками. Без подсказки корабельной системы Алекс не отличил бы этого сантиметра звездного неба от других.

Близость с «Бритвой» и краткость перелета создавали впечатление воскресной интрижки без секса. Алекс жалел, что не догадался захватить несколько бутылок вина.

Первый раз они ощутили чужое присутствие, когда до Венгрии еще оставалось где–то двести тысяч километров. Наружные датчики «Бритвы» замигали, сменяя оценки дистанции. Алекс прикрыл эти ложные звезды и вывел на экран данные тактической системы.

— В чем дело? — встрепенулась Бобби.

— Если не ошибаюсь, военный корабль сейчас сообщил бы, что кто–то взял нас на прицел.

— Прицельный лазер?

— Угу, — буркнул Алекс, чувствуя, как ползут по хребту мурашки. — Слишком уж вызывающе, на мой взгляд.

— Значит, где–то там идет корабль без огней.

Алекс прогнал архив данных и сделал сверку, но только для порядка. Он не ожидал что–то найти и не нашел.

Опознавательного сигнала нет. Думаю, мы обнаружили «Пау Кант». В смысле, если такое вообще возможно. Давай–ка посмотрим, что мы видим.

Он запустил датчики на обзор по десятиградусной дуге и перевел связь на широкий диапазон.

— Эй, там! Мы — частный корабль «Бритва» с Марса. Как я заметил, вы очень назойливо тычете в нас пальцем. Мы не ищем неприятностей. Успокойте меня, покажитесь, пожалуйста!

«Бритва» была гоночным судном. Игрушка богатой девочки. Пока ее система опознавала взявший их на прицел корабль, «Роси» уже выдал бы его профиль и спецификацию и тоже поймал бы в прицел — в порядке намека. «Бритва» тем временем прогудела, что данные собраны и идет поиск соответствий. Алекс впервые после вылета с Марса горячо пожелал оказаться в пилотской кабине «Росинанта».

— Не отвечают, — сказала Бобби.

— Но и не стреляют, — отозвался Алекс. — Пока нас считают просто бездельниками на прогулке, нам ничто не грозит. Наверное.

Бобби шевельнулась в кресле — зашипели шарниры. Она тоже в это не верила. Время тянулось. Алекс снова включил связь.

— Эй, неопознанный корабль. Я тут, пока вы не отзываетесь, собираюсь вырубить тягу. Просто предупреждаю, чтобы никого не напугать. Вы бы успокоили нас, послали сигнальчик. Если, конечно, вас не затруднит.

Он отключил двигатель: перегрузка отпустила, и упругий гель мягко прижал его к ремням кресла. В горле бился пульс — все чаще и чаще.

— Решают, что с нами делать, — сказала Бобби.

— И я так думаю.

«Бритва» объявила, что нашла соответствие, но не в базе, полученной от Холдена. Корабль не походил на колонистские транспорты, пропавшие за вратами. Он с вероятностью в восемьдесят девять процентов был марсианским корветом без опознавательных знаков. Бобби увидела ту же картинку и пришла к тому же выводу.

— Ну… — протянула она и выругалась.

Закончив поиск соответствия, «Бритва» вернулась к обзору по дуге. Еще один пассивный контакт. Если этот корвет и «Пау Кант», он здесь не один. А вот и еще два. И еще шесть. «Бритва» выбрала ближайший и бодро принялась устанавливать его профиль. Алекс машинально потянулся активировать оборону. Потом вспомнил, что на шлюпке оборонительных орудий нет.

— Может, отзовутся, — безнадежно сказала Бобби.

Алекс тоже не питал надежд. Через полсекунды «Бритва» отметила два высокоэнергетических объекта, приближающихся со стороны корвета.

Алекс развернул шлюпку и врубил тягу. Кресло ударило его в спину. Сзади крякнула Бобби. Мысленно извиняясь перед ней, пилот вывел двигатель на десять g, и шлюпка резво рванулась вперед.

Все равно не уйти.

Торпеды были не тяжелее «Бритвы» и разгонялись так же легко. И они не несли внутри хрупкие человеческие тела. Они пойдут с большей перегрузкой и в несколько часов сократят разрыв. Орудий точечной обороны, позволявших расстрелять снаряды па подлете, у Алекса не было, и спрятаться он не мог. И балласт, чтобы сбросить и отвлечь торпеды, на борту отсутствовал.

Поле зрения стало сужаться, потемнело по краям, треснуло и окрасилось золотым сиянием посередине. Кресло выдвинуло иглы, укололо Алекса в бедро и в шею — «сок» ледяной водой растекся по венам. Сердце сходило с ума, каждый вдох давался с трудом, зато зрение прояснилось. И сознание тоже. Надо было подумать. Корабль у него скоростной — для корабля, — но с торпедами ему не равняться. Ни до какого укрытия ему не долететь, а если торпеды хоть вполовину так хороши, как выпустивший их корвет, они нацелятся прямо в конус дюз, и сбить их с толку не получится. Даже если Алекс найдет, что сбросить.