Игры престолов. Хроники Империи
Шрифт:
– Все женщины, которых я знал, оставались со мной ради богатства, власти, положения в обществе и красивых титулов. Я привык, мне не может причинить страдание разрыв деловой сделки.
– Но Сулла не такая, как ты можешь?!
Скрипнула, отворившись, створка двери и Ваако Фетт тихо произнёс:
– Владыка, милорд герцог…
Мимо телохранителя прошла Сулла. Безупречная осанка, гордо вздёрнутый подбородок… и только заплаканные покрасневшие глаза выдавали истинную цену её надменного спокойствия. Не глядя в сторону мужа, она сказала бесконечно ледяным, безжизненным голосом:
– Герцог де Виже Лебрун. Я готова вернуться в Эргон.
====== Глава 17. Революция. Инструкция по эксплуатации. Часть 3 ======
Араши Йонен стремительно шёл по стальному коридору,
Положив ладонь на панель терминала и с видимым нетерпением дождавшись окончания обязательного сканирования, Араши вошёл в просторную каюту в сопровождении тихого шелеста раздвигаемых створок дверей, которые, спустя пару секунд, вновь сомкнулись, отрезая от внешнего мира.
Оглядевшись, герцог Йонен еле слышно хмыкнул. Он опрометчиво позволил Гюссхе изменить интерьер, чтобы она не чувствовала себя запертой пленницей и даже выделил на её нужды довольно большую сумму. В результате стены каюты покрылись драпировками, несомненно, выписанными с «Эгиды», в воздухе плавали незнакомые ароматы, и создавалось впечатление, будто он шагнул в другой мир.
«Мир, которым я скоро буду править», – напомнил себе Араши.
Сама же хозяйка этого маленького царства сидела в кресле, в руках её была книга, которую женщина неторопливо отложила в сторону при появлении гостя. Глаза их встретились: сочная зелень весенней листвы и потускневший аквамарин. Три удара сердца, за которые всё внутри успевает сладко сжаться от невыносимой нежности, кровь бешено стучит в висках, отдаваясь в сознании барабанной дробью. Мгновение, длившееся вечность, и она первой опускает взгляд, страшась того, что выдержка ей изменит и Хаффиз узнает, почувствует то, что сама Гюссхе не желает принимать. Она отворачивается, стараясь казаться равнодушной, но даже не видя его красивого, умного лица, чувствует буквально кожей, всеми хэле, отражающими серебристый свет ночника – Араши улыбается. Не той дежурной улыбкой, что заготовлена для других, а особенной, принадлежащей только ей, Гюссхе. Так странно… Раньше она не думала о том, сколько значений может быть у улыбки, но, встретив Араши, поняла, что даже этот невинный, обыденный жест может стать оружием – ядовитым, если Дракон саркастичен, острее клинка, если он желает продемонстрировать презрение… однако для Гюссхе он улыбается совсем иначе и суровые черты лица его смягчаются, словно озарённые внутренним светом. Так мягко, немного смущённо, будто с трудом вспоминая, как это следует делать по-настоящему.
Гюссхе не понимала. Порой это приводило её в отчаяние, и каждый раз она говорила себе: «в следующую встречу я обязательно раскрою его тайну!». Но вот она, эта встреча, а женщина даже не может найти в себе достаточно сил для того, чтобы просто приветствовать его, поднявшись и склонившись в поклоне, как и подобает благовоспитанной благородной эссе. Вместо этого Гюссхе неподвижно сидит, словно обратившись в ледяную статую, а в груди её мечется беспокойное пламя. Чувства к Хаффизу выматывали её своими противоречиями и она вновь и вновь вступала в битву с собственными убеждениями. Почему же ненавидеть и презирать его было так легко, когда он находился где-то далеко, но стоило Араши встать рядом и Гюссхе не знала, как усмирить дыхание, как успокоить торопливо бьющееся сердце…
Не подозревающей об этой буре эмоций, скрывающейся под маской ледяной и высокомерной
бесстрастности, Хаффиз произнёс слова приветствия и голос его, низкий, ровный, заставляет несчастную Гюссхе невольно сжимать пальцы в замок.– Помните ли вы о нашем договоре, моя прекрасная эсса?
– После того, как вы убедите Совет сотрудничать, я должна буду назначить вам испытание, чтобы по исполнении моего желания вы объявили о нашей свадьбе.
– Всё верно, звезда моей мечты. Своё условие сделки я выполнил и через некоторое время отбываю на Ал-Хиссу, чтобы явить народу хсаши их истинный путь и покончить с тем произволом, что твориться в Триумвирате.
– Тогда моё условие будет таким – вы не станете разорять Гнездо Гъёлл.
Араши с сожалением покачал головой:
– Это некорректное требование, солнце моей жизни. Как Хаффиз, я не могу обещать подобного, ибо жизнь и гибель Гнезда Гъёлл будет зависеть единственно от старейшины клана. Если он признает мою власть, как наместника Изначальных, вы очень скоро сможете вернуться в родной дом и там, в спокойной тишине садов, в окружении близких и той роскоши, к которой так привыкли, дожидаться известий о скорой свадьбе, но если кхан Гъяхл посмеет отрицать волю избранника Драконидов… – Араши не договорил. Гюссхе хранила ледяное молчание, её разум метался в поисках выхода из лабиринта сомнений. Наконец она промолвила:
– Что ж, тогда вам придётся убить и меня, как одну из предателей.
Горячие, сильные пальцы коснулись её щеки, ласково очертили овал лица и голос, которого она так боялась, но жаждала слышать, сказал:
– Невозможно.
В этом коротком слове она услышала всю усталость и грусть Араши и поверила.
– В таком случае, народ хсаши не сможет принять вас, как своего Повелителя. Что это за Владыка, делающий исключения из собственных решений?
– Думаю, мой народ согласится с тем, что Воплощение Великого Дракона выбрал себе жену из неверного Гнезда лишь с одной целью – очистить древний род от скверны предательства, дав начало более сильной ветви. Моя кровь будет течь в жилах детей, что родятся от нашего союза и это возвысит честь и гордость Гнезда Гъёлл.
– Остальные кланы не согласятся с подобным выбором, – прошептала Гюссхе. – Каждый старейшина захочет уложить на свадебное ложе Дракона свою дочь, и любая из них будет предпочтительнее меня.
Араши трепетно коснулся губами её ладони, коротко поцеловал, вызвав этим целую волну неожиданно приятных мурашек, пробежавших по спине женщины.
– Поскольку необходимо поддерживать сложившуюся систему противовесов между сферами власти и влияния Великих Гнёзд, полное уничтожение Гъёлл с одной стороны послужит другим страшным уроком, с другой же, против нашего брака не последует возражений, ибо таким образом расклад сил не изменится, качнув весы равновесия в сторону того или иного рода.
– Просто вы замените остальных членов моего Гнезда собою, верно?
– Восхищён вашей проницательностью, хэйна.
– Значит ли ваше заявление, что в любом случае Гъёлл обречены?
– Боюсь, старейшина Гъяхл будет настроен резко против моего вмешательства в упорядоченный мирок Триумвирата, поэтому могу с вероятностью в восемьдесят процентов ответить утвердительно на ваш вопрос. Умоляю, драгоценная, сладкая моя хэйна… измените условие испытания.
– Как странно, – сухо рассмеялась Гюссхе. – Мне казалось, что мужчинам свойственно обещать в дар возлюбленной солнце, луну и звёзды, вы же, напротив, стремитесь доказать полную несостоятельность подобных уверений.
– Я реалист, хэйна. – Синие глаза в какой-то тревоге пытались поймать её взгляд, но Гюссхе было горько и невыносимо смотреть на него сейчас, когда непролитые слёзы так сильно жгут глаза. Даже в подобной ситуации строгое воспитание не позволяло ей допустить, чтобы мужчина видел то, какой слабой и жалкой может выглядеть заплаканная женщина. И ещё… она знала, что он говорит ей чистую правду, но не хотелось лишаться удобных и спасительных иллюзий. Даже сейчас. Поэтому, собрав в кулак всю свою волю, глубоко вздохнув и постаравшись успокоится (поплакать она всегда успеет), Гюссхе сказала ровным, безжизненным голосом: