Игры престолов. Хроники Империи

– Уничтожить особняк было хорошей идеей. Я просто поражён тем, что ты не сделал этого раньше!

– Это мой дом. – Герцог остановил свои метания и встал напротив зеркала, висевшего над комодом. – Семейный очаг, где я провёл хоть и недолгие, но счастливые годы жизни.

– Твоей семьи, какой ты помнишь её уже нет, – мягко произнёс Энрике. – Умерла мама, а папа настолько изменился, что стал совершенно другим человеком.

– И всё же… мне больно расставаться с воспоминаниями о той жизни, когда я любил всё и всех в этом мире и не знал, сколько грязи и подлости в нём на самом деле. Моя невинность осталась в том доме.

– У тебя есть я, – напомнил Энрике. Сейчас он словно обволакивал несчастную, измученную душу брата теплом и светом, заставляя успокоится, смирить свой гнев. – Надо двигаться дальше, не оглядываясь назад.

– Рик, кажется, я снова доставил тебе неприятности?

Энрике смотрел на своё отражение, жалея, что не может обнять и утешить того, плачущего ребёнка, временами впадающего в безумие, но по-прежнему отчаянно жаждущего любви и признания. Наверное, вся сущность Альфи представляла собой истекающий болью, изуродованный комок, в центре которого всё ещё теплилась надежда. Что его поймут и полюбят таким, какой он есть. Кивнув, Энрике сказал:

– Ну, сначала мне и впрямь пришлось понервничать, не спорю. Но после того, как мы избавились от всех улик, включая свидетелей из числа художников и уничтожили те документы, что хранились в кабинете Фабио… думаю, наши планы всё ещё в силе.

– Ах, проникнуть туда не составило особого труда, – как и бывает у всех сумасшедших, настроение Альфреда сменилось прямо противоположным, и из глубин чёрной депрессии он вознёсся на вершину самодовольства. – Никто лучше меня не умеет отводить глаза людям и путать следы.

– Вот бы твоя способность действовала и на камеры, – буркнул Энрике.

– У Араши была острая форма паранойи и в его кабинете не было установлено никакой следящей аппаратуры, ты же знаешь.

– Я имею в виду зал порталов.

Альфред пренебрежительно фыркнул:

– Сущие пустяки. Информация настолько скудна, что даже лучшие ищейки Империи не смогут на её основе выдвинуть какие-либо конструктивные предположения.

– И всё-таки, нам несказанно повезло со сменой руководства «Акелла».

+++

Ещё никогда в жизни Араши Йонен не чувствовал себя так хорошо! Исчезла головная боль, прошла бесследно изматывающая тяжесть усталости, сознание обрело долгожданные покой и ясность, мысли текли безмятежной рекой и впервые за долгие месяцы бывший герцог не ощущал тревоги или дискомфорта. Всё то, что так мучило и изводило его будто отодвинулось, стало незначительным и блеклым, словно полузабытые воспоминания, утерявшие свою властную силу.

Араши чувствовал, как ласковый ветерок, напоенный ароматами лесных трав, ласково касается его лица, как солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву и отражаясь в гладком зеркале озера танцуют на воде, ослепительными всполохами отражаясь и преломляясь в водяных брызгах. Он слышал тысячи звуков, обонял тысячи запахов, доступных теперь, после того, как его сознание очистилось от скверны яда, и если раньше они приносили страдания, то теперь напротив, утешали и успокаивали.

Он лежал на чём-то мягком и тёплом, что отнюдь не являлось мокрым песком, а больше всего напоминало почти забытое детство, когда мама укладывала его голову к себе на колени и расчёсывала золотистые волосы ребёнка частым гребнем.

Он открыл глаза. Странно, но яркий свет не причинил привычной боли, заставив болезненно сощуриться. В безбрежной глубине неба плыли караваны облаков, бросающих тень на лесную поляну, покрытую нежной, мягкой травой. Иногда в вышине пролетала птица, время от времени плавно взмахивая сильными, широкими крыльями, а Араши думал, что всё время мира принадлежит ему. Не надо никуда спешить, выслушивать беспокойных хафесов, тревожиться самому…

– Время течёт широкой рекой, а мы сидим на её берегу, провожая взглядами бегущие волны. Такова учесть богов.

Араши не удивился тому, что над ним склонилась миниатюрная светловолосая женщина, похожая на фею из детской сказки. Ему не хотелось нарушать свой покой какими-то суетными мыслями и догадками, поэтому просто спросил:

– Значит, я всё-таки умер, мама?

– Конечно нет, сын мой, – улыбнулась женщина и на щеках её появились трогательные ямочки. – Просто ты был на самой грани и после всего, что успел за нею увидеть, мир кажется вновь обретённым чудом.

Араши сел и оглянулся на ту, что так терпеливо дожидалась его пробуждения.

– Тогда почему я вижу тебя?

– Это только образ, который наиболее полно подошёл для общения, не больше. Если бы ты захотел, я могла бы выглядеть иначе. Так, как пожелало бы твоё сердце.

Милое лицо матери, которое почти стёрлось из его памяти, стало меняться – чуть потемнела кожа, покрывшись до боли, до слёз знакомым узором чешуек, волосы из пшенично-золотых стали каштановыми, с лёгкими проблесками бронзы, аквамарин глаз сменился искрящимся изумрудом, в котором, порой, яда и презрения было вровень с краями чаши, которую невозможно осушить. Только не в этот раз. Гюссхе откинула волну пушистых, мягких, словно пёрышки, волос за спину и улыбнулась так, что сердце в груди Араши сладко замерло, а потом заторопилось, обгоняя мысли.

– Сам облик, его значение, могут иметь особую роль в играх бессмертных. Ты вскоре поймёшь это, Араши. Уже начинаешь понимать, иначе не стремился бы измениться так, чтобы быть как можно ближе к хсаши. Пока это всего лишь инстинкт, но в этом я вижу твоё истинное призвание.

Её хазар был великолепен! Слова сплетались в единую цепь без изъянов, а голос… этот мелодичный, любимый голос можно было слушать вечно! Араши вдруг улыбнулся загадочной женщине из видений и сказал:

– Прости мне моё невежество, о, Хьярра Мудрая, Мать всего сущего! Но я не знаю, как правильно приветствовать тебя и восславить те красоту и свет, что ты привносишь в этот мир!

Изначальная покровительственно улыбнулась:

– Если бы я нуждалась в приветствиях, то явилась бы в Храме Вознесения посреди соборной службы на глазах всех эфов и прихожан… с тобой же мне не нужны формальности. Ты узнал меня, что делает честь твоему острому уму и смекалке. Это лишний раз подтверждает уверенность в правильности выбранного мною Пути.

– Божественные тропы всегда верны, на том стоит религия.

Герцог Йонен не находил ничего странного и удивительного в том, что разговаривает с самой Хьяррой, покровительницей любви, Матерью мира здесь, на берегу лесного озера. Даже напротив, эта встреча казалась естественной и неизбежной, подобно смене сезонов или тому, как закат сменяется восходом, озаряя тьму живительным, благостным светом чистых солнечных лучей. Возможно, сама сущность богини так влияла на его сознание, но Араши не был против. Образ Гюссхе, заимствованный из его сознания, едва заметно светился и Хаффиз догадывался, что это не просто тяга богини к спецэффектам, а невозможность полностью скрыть свою истинную силу, запертую внутри слишком хрупкой оболочки. И если бы не предусмотрительность и осторожность Хьярры, её сила, мощь и величие свели бы смертного с ума!

– Твоя судьба, следовать одной из этих дорог. Видя, какой беспредельной злобой, завистью и непроглядной тьмой наполнены сердца моих возлюбленных чад, как они блуждают в тумане сомнений и тонут в трясине неверия и пороков, печалится разум мой. А посему, вняв твоим мольбам и как Мать всех хсаши, я избираю тебя глашатаем воли Изначальных во всех мирах. Воплощение Великого Дракона, Хаффиз, отныне титул сей обретает утраченную власть и силу. Да будешь ты Предвестником Того, чья Тень накроет Галактику. В тебе есть всё то, что необходимо для настоящего лидера – мудрость, амбиции и непомерная жажда власти. Ради достижения своей цели ты готов на любые жертвы и это полностью соответствует моему замыслу.