Игры с огнем

— Пусть Студенцов думает, что атака идет через Партийный контроль, — объяснял он, чертя схему на листе бумаги. — Он бросит все силы на защиту с этого направления. А мы тем временем подведем под него мину через военную контрразведку.

План выглядел убедительно. Студенцов был опытным аппаратчиком, но даже он не смог бы противостоять одновременной атаке с нескольких направлений, особенно если одно из них будет неожиданным.

— Я организую утечку информации через своего человека, — продолжал Мышкин. — Намек, что к Студенцову проявляют интерес в Партийном контроле. Он начнет суетиться, искать защиты у покровителей, возможно, даже попытается уничтожить компрометирующие документы. И в этот момент мы ударим через военную контрразведку.

— А что с Лаврентьевым? — спросил я. — Он тоже опасен для нас.

— Лаврентьев сейчас уязвим, — Мышкин усмехнулся. — В экономическом отделе ОГПУ началась внутренняя чистка после дела Промпартии. Его положение шаткое. Если на Студенцова откроется охота, Лаврентьев будет первым, кто постарается откреститься от бывшего покровителя.

К полудню план был готов. Многоходовая комбинация, в которой каждый шаг логически вытекал из предыдущего, а запасные варианты предусматривали любой поворот событий.

— Что ж, приступаем, — я захлопнул папку. — Первый ход за вами, Алексей Григорьевич.

Мышкин кивнул, собрав бумаги:

— Я уйду первым. Через полчаса за вами придет машина. Выйдете через черный ход, там переулок выходит на Мясницкую.

Оставшись один, я подошел к окну. Сквозь тонкий тюль просматривался бульвар с гуляющими парами и спешащими по делам горожанами.

Обычная московская весна. Никто из этих людей не подозревал, что совсем рядом, за неприметными окнами, плетутся нити заговора, способного изменить расстановку сил в промышленных верхах страны.

Студенцов должен заплатить за свою попытку уничтожить меня. Но не только ради мести я затеял эту опасную игру.

Устранив его, я получил бы контроль над «Южнефтью». Ключевым элементом в моих планах создания единой нефтяной империи.

А еще это стало бы сигналом для других потенциальных противников. Краснова нельзя атаковать безнаказанно.

Через полчаса, как и обещал Мышкин, у черного хода появился неприметный «Форд» с затемненными стеклами. Шофер молча кивнул, открывая дверь.

Я сел в машину, и мы тронулись в сторону Наркомтяжпрома, где меня ждало совещание по внедрению новых технологий в металлургии.

Паутина возмездия начинала плестись.

* * *

Полночь. Пустующий типографский цех Политехнического института. Тишину нарушал лишь монотонный стук дождевых капель по крыше да приглушенное гудение единственной работающей машины в дальнем углу помещения.

Мышкин, сутулясь над малым типографским станком, аккуратно набирал текст. Рядом тускло горела керосиновая лампа. Электрический свет мог привлечь внимание сторожа.

В цех Мышкина провел Зайчиков, бывший наборщик «Правды», а ныне руководитель типографии института. А еще старый друг по Гражданской войне, обязанный Мышкину жизнью.

— Не торопись, Алексей Григорьевич, — шепнул Зайчиков, поглядывая на дверь. — До утра никто не появится. Я отправил сторожа проверять библиотечный корпус.

Мышкин кивнул, не отрываясь от работы. Каждая буква ложилась на свое место в наборной кассе. Старый шрифт, истертый от многолетнего использования, идеально подходил для анонимного доноса. Невозможно определить, на каком именно станке напечатан текст.

— Почерк работы ГПУ, — тихо проговорил Зайчиков, глядя через плечо Мышкина. — Доносы с таким оформлением сейчас в моде.

— В том и смысл, — Мышкин закончил набор и проверил текст. — Должно выглядеть как внутренние разборки в органах.

Зайчиков помог установить бумагу. Через пятнадцать минут первый экземпляр доноса был готов. Мышкин внимательно проверил его, отложил в сторону и приступил ко второму.

К двум часам ночи пять идентичных копий лежали на столе. Мышкин аккуратно разобрал наборную кассу, уничтожив следы работы.

— Конверты у тебя? — спросил Зайчиков.

Мышкин достал из внутреннего кармана пять плотных пакетов без каких-либо пометок или адресов.

— Отправку беру на себя, — произнес он, бережно вкладывая документы в конверты и запечатывая их. — Спасибо за помощь, Иван. Считай старый должок закрытым.

Зайчиков улыбнулся:

— Какой должок? Не помню никакого должка. Просто встретил старого друга, помог с личным делом.

Они покинули типографию через черный ход. Мышкин с конвертами направился к стоянке извозчиков на Тверской, а Зайчиков вернулся к сторожке, где оставил бутылку самогона для окончательного усыпления бдительности вахтера.

К утру пять конвертов с аккуратно напечатанными доносами легли на столы влиятельных лиц. Председателя Партийного контроля, заместителя председателя ОГПУ, начальника особого отдела Наркомвоенмора, заместителя наркома Рабкрина и личного секретаря Орджоникидзе.

Все они содержали одинаковый текст, начинающийся словами: «Считаю своим партийным долгом сообщить о фактах вредительской и антисоветской деятельности в руководстве треста „Южнефть“» Далее следовало подробное, с цифрами и фактами, описание махинаций Студенцова с финансами треста.

Механизм начал работу.

* * *

Рабочая столовая при заводском клубе «Пролетарий» в обеденный перерыв гудела от разговоров. Дым от дешевых папирос стоял в воздухе плотной пеленой, смешиваясь с запахами щей и каши.

Мышкин сидел в дальнем углу, рядом с приоткрытым окном. Непримечательный человек в потертом пиджаке среди рабочих, он не привлекал внимания. Неторопливо ел суп, время от времени поглядывая на дверь.

Ровно в тринадцать двадцать в столовую вошел грузный мужчина лет сорока пяти с круглым лицом и окладистой бородой. Григорьев, заместитель председателя профкома, не изменился с их последней встречи. Те же настороженные глаза, та же манера оглядываться при каждом шаге.

Получив порцию в раздаточной, Григорьев как бы случайно направился к столику Мышкина.

— Не занято? — буднично спросил он, ставя поднос.

— Пожалуйста, — Мышкин отодвинулся, освобождая место.

Григорьев сел, пододвинул миску с супом и, оглядевшись, тихо проговорил:

— Последний раз мы виделись на похоронах Коровина. Что теперь?

— Помнишь Криворукова? Из «Южнефти»? — Мышкин говорил, не поворачиваясь к собеседнику, словно они не знакомы.

— Петра? Конечно. Сейчас в опале. Студенцов его выжил с должности.