Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков

Разбудив гостей, человек-ворон втянул паучьи пальцы, так напугавшие Софию, достал из-за каменной спинки трона огромный, сверкающий хрустальными гранями кальян и разжег его. Следом по периметру спальни вспыхнули многочисленные курильницы, наполнив помещение тягучим ароматом тлеющих благовоний. Клубы дыма плыли по воздуху, скрывая от гостьи развалившихся на диванах существ. Время плавилось в дрожащем пламени светильников, замедлялось в насыщенном эфирными маслами и дурманом воздухе. И вскоре замерло.

София лишь на мгновения прикрыла потяжелевшие веки, а в мире чужих снов пролетели тысячелетия…

Пора…

Гай-ворон, глубоко втянув в легкие ароматный дым из кальяна, с наслаждением прикрыл пленкой глаза. Выдохнул густую струю. Легким движением подтолкнул сверкающую шахту к ближайшему алькову.

Существо, поймавшее кальян, немедленно поднесло мундштук ко рту и проглотило драгоценный дым. Облако благовония скрыло его с головы до ног.

Вытянувшееся щупальце-палец щелкнуло выключателем.

«Явись!»

В тот же миг вспыхнул свет лампы на столике и выхватил из клубов дыма невысокое субтильное существо, развернувшее пергамент.

Женщина? София вгляделась. Да, зрение ее не обмануло. Существо обернулось в миловидную, но бледную словно смерть особу, удивительно похожую на учительницу пения в ее школе. Старую деву, загубившую собственную жизнь во имя служения музе.

– Acedia, приветствую тебя! – раздался грохочущий голос с трона.

Женщина вскочила с дивана, суетливо пробежалась пальцами по до единой застегнутым пуговкам блузы, оправила складки плиссированной юбки и почтенно склонила голову.

– Живущий среди людей, приветствую тебя!

Каркающим отрывистым голосом Гай-оборотень продолжал церемонию:

– Что привело тебя на наш совет?

Словно веревочками на гуттаперчевой маске, женщина растянула на бледных впалых щеках улыбку:

– Господин, я преследую человеческую душу, погрязшую в грехе Уныния.

– Заслуживает ли она высшей кары?

– Все в твоей власти, господин.

– Да будет так.

Учительница пения вложила в рот мундштук и вдохнула ароматное облако дыма, затянувшее ее с головы до ног. Светильник на столе погас. Очертания существа погрузились в сумрак.

Кальян проследовал к соседнему столику.

Вспыхнувший свет выхватил из полутьмы сгорбленного старика. Кряхтя и охая, он с трудом поднялся с оттоманки и оперся на суковатую палку-посох. Трясущаяся плешивая голова с пигментными пятнами, тонкие змеиные губы, дрожащие руки, слезящиеся глаза за стеклами пенсне – то была неприглядная картина, рисующая образ дряхлого язвительного ворчуна. Сухие веточки-руки мелькнули в приветствии.

– Ira явился засвидетельствовать почтение Живущему Среди Людей.

– Рад видеть тебя, старина!

– Я пришел не случайно. Заблудшая в Гневе душа призвала меня сюда.

– Достойна ли она освобождения?

– Все в твоей власти, господин.

– Да будет так.

Дымящийся кальян завис у следующей ниши. Палец удлинился; вспыхнул тусклый луч, освещающий сгорбленную старушку, теребившую карманы вязаного кардигана в поисках очков. Найдя ржавую оправу и нацепив ее на крючковатый нос она бессмысленно всматривалась в пустоту.

– Invidia, ты с нами?! – прозвучал голос с трона.

Бабуля вздрогнула и сфокусировала рассеянный взгляд:

– Приветствую тебя, господин, Живущий Среди Людей.

«Она напоминает старуху Шапокляк из детского мультфильма, – невольно мелькнула мысль. София улыбнулась. – „Не удивлюсь, если сейчас из-под полы ее юбки покажется крыса на поводке…“

И точно: старушка опустилась на колени и подхватила с ковра длиннохвостого грызуна.

„Не вмешивайся в мои иллюзии“, – зазвучал в голове голос оборотня.

– Не пытайся материализовывать собственные мысли. Ты здесь для другого».

София спряталась, зарывшись в теплые перья вороньего крыла, укрывшего ее от глаз неведомых существ.

– Мой господин, Зависть завлекла человеческую душу в ловко расставленную ловушку. Я привел ее сюда за освобождением. Но все в твоей воле, – прошамкала беззубым ртом «Шапокляк», быстро пряча крысу в карман.

– Да будет так.

Светильник погас.

– Luxuria! Твой выход!

Тихий вздох пронесся по спальне, отражаясь многоголосым эхом от стен, и затих в мягких коврах.

София осторожно выглянула из укрытия.

Ослепляющий неземной красотой молодой мужчина, что бог Адонис, спустившийся на грешную землю, предстал ее взору. Его полуобнаженное тело прикрывала лишь легкая туника. Он явил во всей красе широкие, мраморной белизны плечи, позировал публике, поворачивался в три четверти, играя бицепсами и демонстрируя тонкий стан. Вообразил себя на подиуме, сделал несколько вальяжных шагов вдоль трона и, приподняв ненароком подол, показал стройные длинные ноги, обутые в легкие сандалии.

– Ты как всегда неподражаем, Luxuria! Уймись, кого ты собираешься здесь совратить! Неужели забыл, для чего мы собрались? – прозвучал строгий голос Ворона.

Адонис обиженно фыркнул:

– Знаю, мне уже нечем прельстить того, Кто Живет Среди Людей. Низшие существа развратили его. Остается скучно поприветствовать в соответствии со сценарием.

Мой господин, я сопровождаю заблудшую овцу, погрязшую в похотливой скверне, сотворившую кумира из собственной смазливой внешности, принесшую мужское достоинство на алтарь потребления.

– Ты исполнил свой долг. Он заслуживает Суда.

Клубы благовония скрыли от взора Софии почтительно склонившего голову сердцееда.

Странная церемония продолжалась. Трон повернулся вслед за кальяном и замер перед альковом, где под легким шелком на низком диване развалилось двое незнакомцев. Опиумный дым постепенно рассеялся, и София могла разглядеть новые действующие лица.

Нечесаный вшивый бродяга в поношенном костюме и в ботинках на босу ногу, восседал в компании с огромным младенцем ростом со взрослого бугая. Нищий кормил его, но пища все время попадала мимо огромного разинутого рта. На груди малыша болтался грязный слюнявчик, огромный живот покрывали остатки засохшей каши. Толстые короткие пальчики подхватывали падающие ошметки и немедленно тянули их обратно в рот, но через щеки, дырявые словно решето, еда вновь просачивалась на пол.