Икосаэдр 2.0

Воздух здесь напоминал по густоте и запаху даже не молоко — какой-то пряный, кисловатый и слегка солёный от близости моря кисель. Были слышны крики птиц и шум ветвей. Уже через сотню шагов цивилизация осталась настолько далеко, что, казалось, её и не было вовсе.

— Как выглядит гигантский бандикут, Александр Фёдорович? — спросил Рокоссовский.

— Как большой барсук с длинным носом. Днём они спят. Их надо искать в норах.

— А обезьяны? — спросил Исаакян. — Здесь водятся обезьяны?

Казаки рассмеялись, видимо, слышали этот вопрос не в первый раз.

— Обезьяны водятся западнее, в голландской Индонезии, — тоном школьного учителя продолжал Александр Фёдорович. — Здесь живёт сумчатая фауна. Когда-то давно Новая Гвинея составляла единый материк с Австралией. Тысячи лет назад, когда сумчатые вымерли на всех других континентах, а уровень моря поднялся, они остались жить в этом уголке мира.

Премьер-министр обернулся и сказал Константину:

— То же самое с магией. Вы не найдёте ни одного истинного колдуна ни в Африке, ни в Латинской Америке. Настоящая магия — здесь, в Новой Гвинее.

— Именно поэтому вы перебрались сюда? — в шутку спросил Рокоссовский.

Правитель рассмеялся.

— Наверное, да. Здесь сказочный мир, не похожий ни на что иное. Я рад, что живу здесь.

Селик, шедший впереди с луком, поднёс палец ко рту и попросил молчать. Тихо, по-звериному, папуас пробежался по окрестным лужайкам и что-то проверил в норе. Сказал что-то по-креольски адъютанту премьера, и тот перевёл:

— Пусто, но был где-то рядом.

Спустя пару минут впереди появилась развилка. Проводник объяснил, что дороги затем сходятся.

— Предлагаю разделиться, — сказал премьер. — Вы, Ованес Степанович, отправитесь с нашим адъютантом и проводником по левой стороне, а мы — по правой.

Контр-адмирал кивнул и последовал налево.

Портфель Рокоссовского был уложен в заплечную сумку и теперь мешался при ходьбе. Через сотню шагов князь не выдержал, остановился и перевесил сумку на другое плечо.

— Константин Кваверьевич, почему бы вам не отдать сумку вашему адъютанту? — предложил премьер-министр.

— Не могу, Александр Фёдорович. Того требует устав.

— Понимаю. Воинский устав крупнейшей мировой империи. Эх, кто бы знал, что было с Россией, если бы в середине девятнадцатого века наши учёные не совершили столько удивительных открытий. Именно свет науки не позволил нам погрузиться во тьму невежества, в эти бесконечные кризисы, как это случилось с Англией и Францией.

— Каких именно открытий? — насторожился князь.

— Например, атомной энергии. Я хорошо образован и имею знакомства в научных кругах. Мне не составило труда понять, что пароходы, развивающие скорость в пять раз больше дизельных, это бутафория. Как и теплоэлектростанции, дающие мегаватты электричества…

Премьер стал говорить отрывисто, резко, и князю показалось, что он бредит.

— Скажите, князь, — продолжал Александр Фёдорович. — У вас никогда не возникало ощущения, что вы живёте в каком-то странном, параллельном мире? Что где-то за гранью реальности есть ваш двойник?

— Какой двойник?

— Двойник, который служит совсем другим людям, живёт в другой стране. В стране, в которой война закончилась в девятнадцатом году. Понимаете, мне всю жизнь снятся сны про эту страну. Сны, в которой Александр Фёдорович Керенский — не глава богом забытого края в изгнании, вдали от цивилизации, а правитель…

— Нашёл! — крикнул адъютант князя, забежавший в чащу на десяток шагов вперёд. — Сидит!

Керенский поднял на изготовку ружьё, оттолкнул князя и подбежал к адъютанту. Сергей сидел на корточках у полураскопанной норы, из которой виднелась морда с вытянутым носом, похожим на хоботок сайги.

Премьер-министр поднял ружьё, взвёл курок и выстрелил в Сергея. Захлёбываясь кровью, адъютант свалился рядом со своей не случившейся жертвой. Казаки наставили ружья на Рокоссовского.

— Я знаю, что у тебя в портфеле. Отдай нам это.

— Бесполезно, — ответил князь. — Без санкции Его Императорского Величества система не будет работать.

— Не ври мне, — ружьё Керенского почти уткнулось в лоб Рокоссовского. — Такие портфели есть у пяти генералов и двух адмиралов. Если Императорское Величество спит или находится в уборной?

— Его разбудят. Поднимут, позовут.

— Отдай мне портфель.

Слева послышался выстрел и истошный крик Исаакяна:

— Иду-ут!

Керенский обернулся на крик.

— Всё, контр-адмирала больше нет. Проводника, думаю, тоже, и сейчас…

Послышалось ещё два выстрела и какие-то невнятные крики Исаакяна и премьерского адъютанта. Все замерли и стали слушать — стало неожиданно тихо, а спустя секунду в этой мрачной тишине послышался гул, низким эхом разносившийся по лесу. И тогда Рокоссовский увидел.

В двух сотнях метрах двигалась глухая, плотная стена чёрных человеческих тел, в молчаливом ужасе шагающая навстречу князю. Их руки были вытянуты вперёд, на телах виднелись следы ран и повреждений. Они были мертвы и живы одновременно.

— Голландцы… Вирус… Так не вовремя…– крикнул Керенский и побежал назад по тропе.

Казаки начали стрелять. Рокоссовский бросил ружьё и перекинул умирающего Сергея через плечо. Побежал вслед за премьером и уже через сто шагов перегнал его.

— Стой! — крикнул Керенский, остановился и попытался уцепиться за Рокоссовского. — Я не могу. Почка… слишком тяжело бежать.

— Сколько их там?

— Сотни тысяч. Всё население центральной части острова. Я знал, но не верил, что это случится так скоро, я хотел успеть. Пристрели меня, князь. Я не хочу быть с ними.

Казаки пробежали мимо, один из них на ходу выстрелил в Керенского, но промахнулся. Князь оставил премьера и снова двинулся вперёд, перелетая через коряги и царапая в кровь плечи и лицо. Его волновали только умирающий адъютант на левом плече и сумка с портфелем на правом.

Спасительный выход в деревню показался через полчаса, но счёт всё ещё шёл на минуты. Рокоссовский пробежал мимо казака, сторожившего машину — тот нерешительно поднял винтовку, но поняв, что происходит что-то странное, не стал стрелять — и двинулся мимо хижин в сторону моря.