Илон Маск

В 2021 году на пятидесятом дне рождения интернет-предпринимателя и либертарианца Ская Дейтона в Тоскане Сакс и Маск обсуждали, что крупные технологические компании планомерно плетут заговор, чтобы ограничить свободу слова в интернете. Сакс смотрел на эту проблему с популистских позиций, утверждая, что “речевой картель” корпоративных элит использует цензуру как оружие против посторонних. Граймс с ним не согласилась, но Маск его в целом поддержал. До тех пор он почти не задумывался о свободе слова и цензуре, но эта проблема находила отклик в его антивоукистском сознании. Сакс помогал Маску в процессе покупки Twitter: он координировал совещания и давал ему советы по многим вопросам.

Его друг и приятель по покеру Джейсон Калаканис, с которым они записывали еженедельный подкаст, жонглировал интернет-стартапами и был ярым фанатом Маска. Он вырос в Бруклине и отличался мальчишеским энтузиазмом, который контрастировал с угрюмой сдержанностью Сакса. Кроме того, он придерживался более умеренных политических взглядов. Когда в апреле Маск впервые подступился к Twitter, Калаканис сразу же написал, что готов ему помочь. “Я могу стать хоть членом совета директоров, хоть советником – кем угодно… можешь рассчитывать на меня, – написал он. – Возьми меня в это путешествие! Я мечтаю стать директором Twitter”. Его энтузиазм порой казался Маску чрезмерным – например, когда он создал финансовый холдинг, чтобы привлечь инвестиции для покупки Twitter Маском. “Зачем ты рекламируешь свой холдинг кому попало? – написал ему Маск. – Это нехорошо”. Калаканис извинился и отступил. “Эта сделка на уме у всего мира, просто невероятно. Настоящее безумие. <…> Я весь твой, брат, – за тебя я готов хоть грудью на амбразуру”.

Дэвид Сакс

Когда Рот приехал в штаб-квартиру на встречу с Саксом и Калаканисом, ситуация была кризисной. Twitter наводнили расистские и антисемитские посты. Маск заявил, что выступает против цензуры, и целые армии троллей и провокаторов решили испытать пределы допустимого. За двенадцать часов с того момента, как Маск стал собственником Twitter, использование слова на букву “Н” участилось на 500 %. Новая команда быстро поняла, что неограниченная свобода слова имеет свои недостатки.

Джейсон Калаканис

Рот знал, что Сакс читал о его левых взглядах, и потому удивился, как вежливо и обеспокоенно он с ним говорил. Они обсудили наплыв агрессивных твитов и прикинули, какие инструменты можно применить, чтобы его сдержать. Рот пояснил, что большинство постов размещают не отдельные пользовали, выражающие свои личные взгляды, а организованные группы троллей и ботов. “Это явно была скоординированная акция, – говорит Рот, – а не просто всплеск расизма со стороны обычных людей”.

Примерно через час в переговорную комнату вошел Маск. “Что за фигня творится с этими расистскими твитами?” – спросил он.

“Это атака троллей”, – ответил Рот.

“Сейчас же подавите ее, – сказал Маск. – Любыми средствами”. Рот обрадовался. Он думал, что Маск будет против любых попыток модерации. “Риторике ненависти в Twitter не место, – продолжил Маск, словно под запись. – Нельзя такое допускать”.

Калаканис сказал Роту, что он очень хорошо объяснил ситуацию. “Почему бы тебе не запостить об этом несколько твитов?” – спросил он. Рот опубликовал целую ветку сообщений. “Мы сдерживаем наплыв оскорбительных сообщений в Twitter, – написал он. – Всего 300 аккаунтов опубликовали более 50 000 твитов с одним и тем же оскорбительным выражением. Почти все участвующие в атаке аккаунты фальшивые. Мы принимаем меры, чтобы заблокировать пользователей, ответственных за этот троллинг”.

Маск ретвитнул посты Рота и добавил от себя еще одно сообщение, чтобы обнадежить рекламодателей, которые уже начинали уходить с платформы. “На всякий случай подчеркну, – написал он, – что мы пока не вносили никаких изменений в политику Twitter о модерации контента”.

Подобно тому, как он делает с людьми, которых считает членами своего ближнего круга, Маск стал регулярно писать Роту, задавая вопросы и делая различные предложения. Даже когда вышел ряд статей, перемывающих левацкие твиты Рота, опубликованные несколько лет назад, Маск поддержал его и за закрытыми дверями, и на публике. “Он сказал мне, что считает некоторые из моих старых твитов забавными, и искренне меня поддержал, хотя многие консерваторы хотели со мной поквитаться”, – говорит Рот. Маск даже ответил одному из консерваторов в Twitter, встав на защиту Рота. “Мы все писали сомнительные твиты, и сам я грешил этим больше остальных, но хочу подчеркнуть, что поддерживаю Йоэля, – написал он. – Я считаю его весьма принципиальным человеком, и мы все вправе иметь свои политические взгляды”.

Даже несмотря на то, что Маск еще не научился правильно выговаривать имя Йоэля, казалось, что это может стать началом прекрасной дружбы.

Глава 85 Хеллоуин

Twitter, октябрь 2022 года

Поездка в Нью-Йорк

Отношения Йоэля Рота с Маском складывались на удивление хорошо, но в воскресенье, 30 октября, муж разбудил его поздним утром и спросил: “Это еще что за хрень?” Вопрос напомнил Роту о периоде президентства Трампа, когда каждое утро он просыпался и собирался с духом, чтобы прочитать его новые твиты. В этом случае поводом к вопросу послужил твит Маска о нападении вооруженного молотком злоумышленника на Пола Пелоси, 82-летнего мужа спикера Палаты представителей США. Хиллари Клинтон опубликовала твит, обвинив в этом жестоком преступлении людей, которые “распространяют ненависть и безумные теории заговора”. Маск ответил ей ссылкой на размещенную на сайте правофланговых конспирологов статью, в которой делалось безосновательное и ошибочное заявление о том, что Пелоси пострадал “в ходе столкновения с мужчиной по вызову”. Маск заметил: “Есть крошечная вероятность, что в этой истории все не так очевидно, как кажется”.

Сообщение Маска показало, что он (как и его отец) все чаще читал ненадежные сайты, где публиковались фальшивые новости и теории заговора, и Twitter лишь усугублял эту проблему. Он быстро удалил свой твит, извинился и позже в частном порядке назвал это одной из глупейших своих ошибок. Она также стоила ему немало денег. “Это точно станет проблемой для рекламодателей”, – написал Рот Алексу Спиро.

Маск начал понимать, что создание хорошей площадки для рекламодателей шло вразрез с его планами ослабить контроль и расширить свободу слова. За несколько дней до этого он написал “дорогим рекламодателям Twitter” письмо, в котором пообещал, что “Twitter, конечно, не станет общедоступной помойкой, где можно будет говорить что угодно, не переживая о последствиях”. Но его твит о Поле Пелоси обесценил его слова, став примером того, что рекламодателям не нравилось в Twitter: порой платформа превращалась в клоаку лжи и намеренной дезинформации, которую люди (включая Маска) распространяли бездумно и импульсивно. Реклама приносила Twitter 90 % дохода. Ее количество и так сокращалось из-за рецессии, но после прихода Маска доходы от рекламы стали падать быстрее. В последующие шесть месяцев они снизились более чем вдвое.

Мэй за просмотром одной из презентаций сына

Поздно вечером в воскресенье Маск прилетел в Нью-Йорк, чтобы встретиться с рекламным отделом Twitter и попытаться обнадежить рекламодателей и их агентства. Он взял с собой Экса, и около трех утра они приехали в квартиру Мэй в Гринвич-Виллидже. Маск не любил останавливаться в гостиницах и оставаться один. Тем утром Мэй и Экс вместе с ним отправились в штаб-квартиру Twitter на Манхэттене, чтобы поддержать его в ходе совещаний, которые обещали быть напряженными.

Маск интуитивно понимает все инженерные проблемы, но его нейронные сети не справляются при столкновении с человеческими чувствами, в связи с чем покупка Twitter и обернулась для него такой большой проблемой. Он считал Twitter технологической компанией, хотя на самом деле это была рекламная площадка, основанная на человеческих эмоциях и отношениях. Он знал, что в Нью-Йорке нужно проявить чуткость, но был рассержен. “На меня нападали с момента объявления о сделке в апреле, – сказал он мне. – Группы активистов подталкивали рекламодателей отказываться от контрактов”.

Состоявшиеся в тот понедельник встречи не слишком обнадежили рекламодателей. Пока его мать наблюдала за ходом переговоров, а Экс играл, Маск сначала монотонно поговорил с сотрудниками отдела продаж, а затем стал созваниваться с представителями рекламного сообщества. “Я хочу, чтобы Twitter был интересен широкому кругу людей, и может, однажды их число дойдет до миллиарда, – сказал он в ходе одного из звонков. – Это идет рука об руку с безопасностью. Если на вас обрушится ураган ненавистнических высказываний или если вы подвергнетесь нападкам, вы просто уйдете с платформы”. Каждый, с кем он говорил, задавал ему вопрос про твит о Поле Пелоси. “Я такой, какой я есть, – сказал он в какой-то момент, что не слишком обнадежило присутствующих, которые почему-то надеялись на иное. – Мой аккаунт в Twitter – продолжение меня, поэтому я время от времени буду твитить глупости и совершать ошибки”. Он сказал это не с робким смирением, но с застенчивым безразличием. На одном из совещаний в Zoom некоторые рекламодатели стали складывать руки на груди и даже отключаться от звонка. “Что за херня?” – пробормотал один из них. Предполагалось, что Twitter – это миллиардный бизнес, а не площадка для пороков и закидонов Илона Маска.