Император гнева
Шрифт:
— И если она не столько «настоящая любовь», сколько "враг"… — Я замолкаю.
Хидео ухмыляется.
— Тогда сделай так, чтобы она не была.
— Не уверен, что это возможно. Она не та, кого я бы выбрал для себя и за миллион лет. Безрассудная. Эмоциональная и вспыльчивая. Грубая. Ей плевать на традиции, она насмехается над любыми правилами. Показывает средний палец…
— Понял, Кензо, — тихо усмехается мой отец. — Но я повторю: если ты будешь жить с врагом, это отравит вас обоих. И ты, похоже, должен это сделать.
— Должен, — бормочу я.
Мой отец вздыхает.
—
— Просто не думаю, что ты хотел бы, чтобы я был таким.
— Я лишь предлагаю. Это твоя жизнь, сын мой. И она навсегда станет твоей женой. Сделай из нее ту, с кем ты сможешь жить. Вот мой совет.
Я поднимаю свой бокал.
— Спасибо.
Он поднимает свой.
— Поздравляю с помолвкой, сынок. Канпай.
— Канпай.
6
АННИКА
— Вот в чем дело, придурок, — тихо рычу я. — Ты не можешь просто взять и уйти. Не можешь уйти сейчас и заставить нас с Фреей разгребать это дерьмо. Ты понял?
Дамиан не отвечает: неудивительно, ведь он все еще находится в медикаментозной коме. Но я чертовски уверена, что он все еще слышит меня и понимает, о чем говорю, громко и четко.
Прошла неделя после стрельбы, и, судя по всему, ему намного лучше. Он всё ещё в коме, но это нужно, чтобы его организм мог сосредоточиться на восстановлении. Специалист из Дубая, которого привёз Кир, говорит, что он и команда ещё раз осмотрят его, чтобы удалить несколько последних фрагментов пули, которые всё ещё находятся опасно близко к сердцу Дамиана. После этого, по их словам, ему станет лучше.
Надеюсь так и будет.
— В любом случае, ты пропускаешь столько драматических событий, пока дремлешь, как ленивый мудак, — бормочу я ему, сжимая его руку. — Имею в виду, я выхожу замуж, а ты упускаешь столько возможностей пошутить на этот счет. Позволь произнесу это еще раз: я выхожу замуж.
Почти ожидала, что Дамиан проснется от этого.
Но нет.
— Я собиралась пойти за свадебным платьем. Но всерьёз подумываю о том, чтобы просто прийти на эту дурацкую вечеринку в джутовом мешке. Или, может, в костюме на Хэллоуин, просто чтобы повеселить народ. Что думаешь?
Машины, окружающие Дамиана, пищат и жужжат в такт.
— Сожми мою руку один раз, за вариант клоуна, два раза — за соблазнительную медсестру.
Я смотрю на него.
— Да ладно тебе, чувак. Тебе нужно выбрать что-то одно.
Вздохнув, я улыбаюсь, наклоняюсь и обнимаю его.
— Люблю тебя, придурок. Серьезно, поправляйся. — Я прикусываю губу и снова сжимаю его руку. — Не знаю, смогу ли без тебя.
Целую его в лоб, смахиваю слезинку и встаю. Нет. К черту это. Я никогда не плачу. И определенно не доставлю Дамиану такого удовольствия, если проделаю это над ним.
Развернувшись, пересекаю комнату, распахиваю дверь и выхожу…
— Черт! — Восклицаю я, на кого-то натыкаясь.
Я отшатываюсь, на моих губах застывает извинение. Мы с Ханой Мори смотрим друг на друга в изумлении, наши брови удивленно приподнимаются.
— Э-э… привет, — неловко выпаливаю
я.Она узнаёт меня и улыбается.
— Привет!
Опять же, я знаю всю семью Кензо и его ближайшее окружение, потому что именно так поступает умный человек, если на него ведется охота.
У Кензо есть три брата и сестры. Четыре, если считать Фуми Ямагути, которая в наши дни является первой леди Нью-Йорка. Но со стороны якудзы есть три брата и сестры Мори. Вроде как. Мал Ульстад на самом деле является двоюродным братом Кензо по материнской линии. Но он живёт как их брат с тех пор, как ему исполнилось двенадцать или около того.
Кроме того, есть близнецы: Такеши и Хана. И сейчас передо мной стоит Хана.
Как и у её братьев, у Ханы великолепное сочетание северных европейских и японских черт. Она выше среднего роста, с длинными, неестественно прямыми и идеально обесцвеченными светлыми волосами, красивыми тёмными глазами и мягкими губами. Она почти похожа на Фрею в стиле техно-готик-панк, только более… Не знаю, модная? Профессиональная?
Без обид, Фрей.
Она одета во все черное, очень элегантная и стильная, как будто она финансовый директор корпорации по добыче полезных ископаемых на Луне из научно-фантастического фильма. На её лице нет ни единой морщинки, а из причёски не выбивается ни один светлый волос, который, как мне кажется, был обесцвечен добела. Её слегка готический макияж можно описать как поцелуй шеф-повара.
— Итак, э-э…
— Будущая невестка, да? — сухо спрашивает она, выгибая бровь.
— Думаю, да, — неловко отвечаю я. — Итак, эм…… С кем ты здесь хочешь встретиться?
Иисус христос. Мое задание состояло в том, чтобы быть менее неловкой в общении с самой собой.
Она кивает подбородком в сторону коридора.
— Окада. Он один из людей Аоки.
Я вздрагиваю.
Единственный из людей Аоки, кто выжил в перестрелке в ночном клубе с Дамианом и его людьми.
Полагаю, я должна ненавидеть Хану за то, что она на «другой стороне». Но в таком глупом и бессмысленном сценарии нет ни победителей, ни проигравших.
Все проигрывают.
— Как он? — с надеждой спрашиваю я.
Ее губы слегка изгибаются, давая мне намек на улыбку.
— Он… поправляется, спасибо. Его выписывают завтра.
— Это хорошо, — тихо говорю я.
Она хмурится, кивая мимо меня на Дамиана, лежащего в постели.
— Мне жаль твоего брата.
— О, он на самом деле не… — Я качаю головой. — Не знаю, почему я это сказала. По сути, он мой брат. Спасибо.
Хана криво улыбается.
— Найденная семья — это все равно семья. У меня тоже есть брат, который на самом деле мне не брат.
Я опускаю взгляд на свои ноги, а затем снова смотрю на неё.
— Мне жаль Аоки.
Она пожимает плечами.
— Я встречалась с ним всего пару раз. Честно говоря, судя по всему, он был тем ещё придурком. Но спасибо.
Она снова смотрит мимо меня на Дамиана, прикусывая нижнюю губу.
— С ним всё будет в порядке?
Я киваю.
— Да. Завтра ему предстоит еще одна операция. После этого, по их мнению, они смогут отключить его от системы жизнеобеспечения и постепенно вывести из комы.