Император гнева
Шрифт:
Я никогда — и действительно имею в виду это — не представляла себя замужем. Когда была моложе и скрывалась от закона, мне и в голову не приходило заводить роман или даже просто разговаривать с мужчиной. Трудно ходить на свидания или даже флиртовать, когда пытаешься выжить.
Позже, конечно, появился он. Но…
Я вздрагиваю, подношу бокал к губам и делаю большой глоток.
Это было нечто иное. Это был ад. Тюрьма. И даже в самые тяжёлые моменты с тем, чьё имя я не назову, я ни разу не подумала, что это закончится свадьбой.
И после того, как ужасы,
Тёплое чувство разливается по моему телу, когда обвожу взглядом тускло освещённый пентхаус. Снаружи тихо падает дождь, стуча по высокой стеклянной стене, пока я наблюдаю за Кензо. Он всё ещё говорит по телефону, но пока смотрю на него, стоящего ко мне спиной, он снимает пиджак и избавляется от галстука. Он прижимает телефон к широкому плечу, расстёгивает рубашку и снимает её.
Моя нижняя губа скользит между зубами.
Водка сейчас очень приятно обжигает нутро.
Я медленно скольжу взглядом по широкой, мускулистой спине Кензо. Чернила в стиле якудза, нанесенные на его кожу, переливаются, когда его напряженные мышцы сжимаются.
Спускайся, девочка.
Кензо произносит последние несколько слов по-японски, сухо кивает, завершает звонок и убирает телефон в карман. Он стоит ко мне спиной и тяжело вздыхает, и впервые я понимаю, что он не просто самодовольный принц якудза со стальными глазами.
Этот человек… заботится. О многом. По крайней мере, о своей семье. В этот момент можно почти физически ощутить, как груз его будущей империи давит на его плечи, а спина почти сгибается под его тяжестью.
Я слегка вздрагиваю, когда он внезапно оборачивается. Его взгляд скользит по всему пентхаусу и встречается с моим. Его точеная челюсть слегка подрагивает, а когда он поворачивает шею, его грудные мышцы напрягаются.
Черт возьми, этот мужчина просто изувечен.
Твердые, поджарые мышцы изгибаются вдоль его ребер и пересекают живот. Четко очерченные мышцы его пресса напрягаются, когда он начинает приближаться ко мне, чернила на его груди и руках двигаются с каждым шагом.
Мой взгляд падает на греховные V-образные линии, которые спускаются по бедрам к поясу его брюк, словно предупреждающие знаки на темной дороге.
Осторожно. Поверни обратно. Впереди опасность. Отойди, черт возьми, подальше, Анника.
— Дай-ка я взгляну на это.
Его низкий, рычащий голос заставляет меня перевести взгляд с его тела на лицо. Затем я опускаю взгляд и, проследив за его взглядом, замечаю кровь, просачивающуюся сквозь мое свадебное платье по бедру.
Я проверила это в ванной, когда мы только приехали сюда. Порез совсем неплохой. Судя по дыре на атласе, я предполагаю, что это был обломок церковной скамьи или, может быть, фургон, который пронесся мимо меня.
Ну, не совсем мимо.
— Я в порядке, — пожимаю плечами, беру свой бокал и осушаю его. — Ничего страшного. Я уже перевязала рану в ванной, когда мы пришли сюда.
Его
темные брови нахмурены.— Я задам этот вопрос только один раз, — рычит он, придвигаясь ближе ко мне.
Он хватает со стола бутылку водки, смотрит прямо на меня, подносит её к губам и делает долгий, тягучий глоток. Затем ещё один. Поставив бутылку обратно на стол, он потирает подбородок одной рукой.
— Ладно, кто пытается тебя убить?
Я хмурюсь.
— Кто сказал, что кто-то пытается меня убить? Ты подающий надежды…
— Я прекрасно осведомлен обо всех людях, которые хотят моей смерти. Даже в некоторой степени осведомлен о людях, которые могли бы желать смерти Киру. И это был не кто-то из них.
Я закатываю глаза.
— Ты что, Шерлок Холмс? Откуда, черт возьми, ты можешь это знать?
— Потому что я учил себя быть наблюдательным, — рычит он. — И внимательным к своему окружению. В отличие от некоторых людей.
Я отшиваю его.
— Если тебе хочется рассказать о том, какой ты замечательный, в ванной есть зеркало, которое может стать лучшим собеседником.
— Забавно, — бормочет он. — Стрелок на днях целился в тебя.
Как ты думаешь, за этим стоял он? Я имею в виду стрелка.
Я вздрагиваю, когда лицо того-кого-нельзя-называть всплывает из тьмы в моем сознании.
Но нет. Это не мог быть он.
Он бы не стал прятаться в тени, когда пытался меня убить.
— Сегодня уже во второй раз за столько же недель кто-то пытается убить меня или мою семью, а я обычно стараюсь ограничиваться одним разом в месяц. Я хочу ответов. Сейчас же.
Его пресс напрягается, когда он снова тянется за бутылкой, возвышаясь надо мной, и подносит её к губам. Я просто смотрю на него.
— У меня нет ответов, потому что я, чёрт возьми, не имею ни малейшего представления о том, кто может стоять за сегодняшним нападением, как и ты.
— Чушь собачья. Анника…
— Что ты собираешься делать? — сердито выпаливаю я, хватая бутылку, как только он ставит её на стол, и делаю большой глоток. — Пытать меня, пока я не назову тебе имя?
— Нет. Но, по-моему, там упоминалось о твоем наказании.
Мое лицо вспыхивает, и я чувствую, как поджимаю губу, когда отворачиваюсь.
— Дай мне взглянуть на рану.
— Я в порядке, — тихо бормочу я.
— Черт бы тебя побрал. — Он начинает тянуться к подолу свадебного платья. Прежде чем его рука успевает дотянуться до него, я отбрасываю ее неуклюжим, замедленным движением.
— Оставь меня в покое.
Кензо закатывает глаза.
— Ты всегда такая чертовски упрямая?
— То, о чем ты бы знал, если бы мы поговорили больше девяти секунд, прежде чем обручиться.
Его глаза сужаются.
— Я думаю, мы проговорили больше, чем девять секунд.
— В самом деле? Я забыла, — говорю я, небрежно пожимая плечами.
— Некоторые из нас не забыли, как ты накачивала их наркотиками и грабила, — глухо рычит он. — А теперь перестань быть занозой в заднице и дай мне осмотреть твою рану.