Император гнева
Шрифт:
Он криво улыбается.
— Что сделано, то сделано.
— Именно.
Он морщится.
— Я всё ещё чертовски ненавижу то, что тебе пришлось выйти замуж, а меня даже не было рядом, чтобы устроить сцену и сказать Кензо пойти съесть пакет хуев.
— Нет времени лучше, чем сейчас.
Он смеется, а затем морщится, поднося руку к повязке, прикрывающей заживающую рану на боку.
— Итак, Киото, — ворчит он.
Я закатываю глаза.
— Приказ Кира.
— Знаешь, он не ошибается, — рычит Дамиан. — Я имею в виду, что он рассказал мне обо всём дерьме, которое я пропустил. В Нью-Йорке сейчас
— Это не в моём стиле.
Он закатывает глаза.
— Отправляйся в Киото, Анни. Серьезно. Может быть, мне и не нравится Кензо, но я его уважаю. Он придурок, но он человек слова. И это перемирие значит для него и Соты столько же, сколько и для нас. Он не позволит кому-то убрать тебя и потенциально разрушить этот хрупкий мир.
Я нахмуриваюсь и опускаю взгляд на свои руки.
— Но также, — ворчит он. — Как только меня выпишут отсюда, я улечу в Киото, чтобы присматривать за ублюдком, который решил поиграть с тобой в кошки-мышки.
Я ухмыляюсь ему.
— Серьёзно?
— Это даже не вопрос, — бормочет он.
Улыбаюсь, протягиваю руку и сжимаю его.
— Хорошо. Прекрасно. Я поеду. Но сделай мне одолжение?
— Что угодно.
— Побори своё желание всё испортить и просто сосредоточься на исцелении?
Дамиан ухмыляется.
— Думаю, я смогу это сделать.
— Хорошо.
— Если ты этого не сделаешь, я сама пристрелю тебя снова.
***
Позже я заезжаю к Тейлор и Дрейзену, чтобы обсудить с сестрой то, что происходит.
— Ты не должна была быть там и подвергаться такой опасности, — говорю я.
— Анни, — отвечает Тейлор с лёгкой улыбкой, беря меня за руку. — Я знаю, ты говоришь, что твоя жизнь беспорядочная и сложная. Но я имею в виду… — Она поворачивается и кивает на нелепый дворец, похожий на дом, где они с Дрейзеном живут. Её муж стоит на одном из балконов, возвышаясь над Центральным парком, принимая деловой звонок.
— Я вышла замуж за такого же беспорядочного и сложного человека, как и ты. И опасность, — добавляет она, поворачиваясь ко мне. — Тебе не нужно беспокоиться обо мне, никогда. С ним? — Она снова смотрит на Дрейзена с явным выражением…
Любви.
Радости.
Удовлетворения.
Синхронности с другим человеком, которую я никогда не чувствовала раньше.
— С ним я всегда в безопасности. И, — она смотрит на меня, — я тоже хочу, чтобы ты была в безопасности. Если это означает поездку в Киото, пока здесь всё не остынет? — Она пожимает плечами. — Тогда, я думаю, тебе стоит отправиться в небольшой заслуженный отпуск в Японию.
— Это просто… — моё лицо кривится. — Я просто чувствую, что мы только что нашли друг друга.
Она улыбается, притягивает меня ближе и крепко обнимает.
— Я тоже, — шепчет она. — Но если ты не против, я бы хотела продолжить то, к чему мы только что вернулись. И для этого нужно, чтобы ты осталась жива.
Крепко обнимаю ее в ответ. Дрейзен возвращается в дом, и я тоже обнимаю его, взяв с него обещание беречь мою близняшку.
Затем мы возвращаемся домой, чтобы собрать вещи.
И вот мы снова отправляемся в неизвестность.
17
АННИКА
Я
уже летала на частных самолётах. У Кира есть такой же потрясающий самолёт, как и его восемь домов, и я не буду врать, это очень милая поездка.Но полёт на огромном 747-м Соты — это нечто. Там два этажа, главный салон, отдельные спальни, кабинет и конференц-зал, столовая с чёртовым шеф-поваром суши, бар и спортзал.
Да. В самолёте.
Через несколько часов после взлёта я уже посмотрела «Борт номер один» и «Змей в самолёте». Можете считать меня сумасшедшей, но это казалось подходящим материалом для просмотра, когда тебя везут в Японию против твоей воли.
В конце концов, мне захотелось размять ноги, и я решила немного прогуляться. Подошла к стойке с суши, где шеф-повар с улыбкой поприветствовал меня и начал готовить первое блюдо из дегустационного меню омакасэ.
— Надеюсь, вы не против, если я присоединюсь к вам?
Я в испуге оборачиваюсь и вижу Соту.
— Вовсе нет. Я имею в виду, — криво улыбаюсь, — это ваш самолёт.
Пожилой мужчина усмехается и садится за стойку рядом со мной. Шеф-повар кланяется своему боссу, быстро наливает сакэ и пододвигает мне.
— Саке? — спрашивает Сота, поворачиваясь ко мне.
— Я на самом деле делаю небольшой перерыв в выпивке.
Он приподнимает бровь, не отводя взгляда.
— Имею в виду… Да, конечно, почему бы и нет, — пожимаю я плечами.
Сота усмехается, когда шеф-повар приносит две маленькие чашечки сакэ, снова кланяется и возвращается к приготовлению суши.
— Джиро не говорит по-английски, — говорит Сота своим красивым голосом с акцентом, кивая шеф-повару. — Не стесняйтесь говорить свободно.
Он наливает сакэ, а Джиро ставит перед каждым из нас тарелку с потрясающе оформленным ломтиком хамачи (рыба желтохвост) поверх лёгкого салата из водорослей с чем-то похожим на нарезанный юдзу (цитрус).
— Канпай, — хрипло говорит босс якудзы, поднимая свой бокал.
— Канпай.
— За плодотворный брак, — тихо говорит он. Заметив мой взгляд, который я не успеваю скрыть, он улыбается. — Возможно, это не любовь, — продолжает он. — Но пусть в нём хотя бы будут мир, уважение и доброта.
Что ж, это было прекрасно.
Я делаю глоток сакэ и беру палочки, чтобы попробовать восхитительное первое блюдо. Взглянув на Соту, замечаю то, чего раньше не видела. Мой взгляд скользит по его предплечью, по чернилам идзэруми, пока не останавливается на его правой руке.
…и на мизинце, у которого не хватает верхней половины.
— Когда я был молод, — говорит Сота, ловя мой взгляд, и с кривой улыбкой поднимает руку, — я был немного похож на Такеши. Упрямый, импульсивный, необузданный. — Он усмехается. — Мне так же нравится Кензо, хотя он, по крайней мере, сохраняет хладнокровие.
— Что случилось? — Спрашиваю, хмуро глядя на его палец.
— Я проявил неуважение к своему оябуну (глава клана), — говорит он как ни в чем не бывало. — В якудза уважение — это все. К счастью, мой оябун был мудрым человеком, который разглядел потенциал в упрямом юноше. Он мог бы попросить мое сердце. Вместо этого это был всего лишь юбицуме (ритуал отрезания пальца).