Император гнева

Они хотели, чтобы он “сбежал”. Они знали, что он побежит обратно к моей семье и расскажет им, что произошло, чтобы они пришли искать меня.

Чтобы Анника пришла искать меня.

Но этот малобюджетный многоквартирный дом явно не то место, где Улкан намеревался ждать. Что-то напугало их, пока мы ехали, и мы свернули сюда, в дом этой несчастной женщины прямо у шоссе.

Он резко поворачивается ко мне, его глаза сужаются.

— На каждой трассе за городом установлены контрольно-пропускные пункты, — мрачно бормочет он. — Копы работают на тебя?

Я улыбаюсь.

Да, это говорит мне о том, что Так добрался домой. Это также означает, что Хана уже позвонила людям, которых она знает в полицейском управлении. Они не “работают” ни на одну семью якудза. Но вся система построена на услугах и долгах, и всегда есть кто-то наверху, кому ты можешь оказать услугу и приберечь ее до тех пор, пока тебе что-то не понадобится позже.

— Что бы ты ни запланировал, — выплевываю я Улкану, “все пошло к чертям”. Я холодно смеюсь, кашляя, когда боль в ребрах пронзает меня. Поворачиваюсь и сплевываю кровь на пол, прежде чем повернуться, чтобы бросить испепеляющий взгляд на албанца. — Ты думаешь, что я просто какой-то случайный мускул якудза?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на бедную женщину в углу.

— Ты говоришь по-английски? — спрашиваю я по-японски.

Она кивает.

— Немного, — давится она в ответ.

— Не могла бы ты, пожалуйста, сказать этому дураку, кто я?

Она кивает, в страхе поворачиваясь к Улкану и дрожащим пальцем указывая на меня.

— Король,” — выпаливает она. — Киотский король.

Неуверенный взгляд мелькает на лице Улкана, когда я холодно улыбаюсь ему.

— Я якудза в этом городе, ты, тупой придурок, — рычу я. — Твоей единственной надеждой было выбраться, прежде чем дороги закроются. — Я качаю головой. — Ты не покинешь Киото живым, я тебе обещаю.

Звонит телефон одного из людей Улкана. Он лает в него, коротко кивает, затем вешает трубку и что-то говорит своему боссу. Губы Улкана растягиваются в ухмылке, когда он поворачивается обратно ко мне.

— Похоже, мистер Король, — усмехается он, — что ваши люди нашли нас.

Я мрачно улыбаюсь.

— Вот мое предложение. Пусть эта женщина и ее дети выйдут отсюда. Развяжите меня и сложите оружие. Не оказывайте сопротивления. Если вы все это сделаете, я дарую вам чистую, безболезненную смерть. Альтернатива, поверьте мне, будет совсем иной.

Улкан просто ухмыляется.

— Пожалуйста, простите мой несовершенный английский, мистер Мори. Я имел в виду одного из ваших людей, а не нескольких.

Дерьмо.

— Скажи мне, Кензо, — тянет он. — Кто из твоих друзей ездит на розовом, фиолетовом и черном мотоцикле? Потому что я собираюсь убить их у тебя на глазах.

Я пытаюсь вспомнить. У Такеши есть полдюжины мотоциклов, с которыми он возится, но в основном он ездит на черном с золотым драконом. Хана предпочитает белую Yamaha с красной полосой, а Мал любит черный с неоново-зеленым Ninja…

Это поражает меня, как холодный удар льда в сердце.

…Анника была на розовом, фиолетовом и черном мотоцикле, когда она, Так и Хана отправились на свою прогулку.

О Боже…

Прежде чем успеваю взять под контроль свои эмоции, Улкан начинает усмехаться.

— О, пожалуйста, скажи мне, что мне так не повезло, — хрипит он. — Твоя сука-жена приехала спасать тебя, Кензо? Это она…

— В следующий раз, когда ты так заговоришь о моей жене, — ровно рычу я, — я вырву тебе язык.

Он усмехается.

— Я в ужасе, мистер Мори, — саркастически бормочет он. Его глаза блестят. — Видите ли, дело даже не в деньгах, которые она мне должна, они меня больше не беспокоят. Как я уже сказал, наша честь — самое ценное в этом мире. Быть обиженным так, как она обидела меня, требует… — он бросает на меня холодный взгляд… — равного ответа. Она украла часть моей чести. Поэтому, когда она ворвется сюда, чтобы спасти тебя, мистер Мори, я заберу ее честь…

Я напрягаюсь, когда он наклоняется близко к моему уху.

— Из ее задницы, у тебя на глазах. На самом деле, я думаю, что позволю всем моим людям по очереди порезвиться в этой дыре.

Он смеется, пока я рычу на него, дергаясь на стуле, к которому привязан.

— Злись сколько хочешь, мистер Мори, — усмехается он, поворачиваясь, чтобы отдавать приказы своим людям, когда снаружи у многоквартирного дома раздается звук ревущего мотоцикла. — Мне все равно.

Из дюжины людей, которых Улкан имел в арендованном доме Валона, сейчас здесь осталось только шестеро. Остальные умчались на других машинах, и, я полагаю, это они, разведывая обстановку, позвонили, чтобы сообщить ему о блокпостах.

Но это все еще шесть чертовых парней. И у них, может, и нет оружия, но они все еще размахивают увесистыми ножами, дубинками, а в одном случае — двумя топорами.

— АННИКА! — во всю глотку реву я. — УХОДИ! УЕЗЖАЙ! ЭТО ЛОВУШ…

Я ворчу, когда Улкан снова бьет меня по рту, размывая мое зрение, пока кровь брызжет с моих губ. Женщина и ее дети в углу вздрагивают и отворачиваются, пока Улкан штурмует их, хватает тряпку для мытья посуды со стойки рядом с ними и возвращается, чтобы заткнуть меня ею.

Снаружи выключается двигатель. Улкан кивает своим людям, бормоча что-то по-албански.

Нет.

Я реву в тряпку, изгибаясь и ударяясь о спинку стула, как будто, чтобы разбить его и освободиться. Но это безнадежно, и мои рычания недостаточно громкие. Она прямо сейчас войдет в эту ловушку.

Снаружи слышу резкие крики людей Улкана, когда они выбегают из парадной двери. Сама Анника не кричит. Все, что я слышу, — это звон стали о сталь. Снова и снова, а затем звук стонущего в агонии мужчины.

Еще столкновения металла о металл. Мокрый булькающий звук смерти, забирающей еще одного человека.

Мучительный крик боли, когда еще один падает, крича.

Какого черта. Это уже троих она вывела из строя.

Мои глаза мечутся к Улкану. Его лицо напряжено, беспокойство морщит его лоб, пока он вытаскивает зловещего вида мачете из-за пояса. Он продвигается к парадной двери квартиры, крепко сжимая мачете, пока четвертый человек кричит снаружи, умирая.

Рука обхватывает мой рот сзади. Запах, который я так хорошо знаю, наполняет ноздри, когда я вздрагиваю.