"Империя Здоровья"

– Никому не нужен, - уже не в силах отвлечься от своего предчувствия, снова пробормотал аспирант.

– Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
– спокойно спросила Наташа.

Ганнибал посмотрел на нее и проговорил: - Я могу сказать тебе "большое спасибо", разве что. Ты просто не представляешь себе, какое дело ты для нас сделала...

– Для "вас"...
– передернула плечами Наташа.

– Для нас, - крепко держа себя в руках, подтвердил Ганнибал.
– И я хочу тебе еще сказать, что ты поступила очень разумно... очень разумно. Мне бы такое даже в голову не пришло. Хотя все так просто...

Они еще посмотрели друг на друга молча.

– Ну, позвони, когда у вас все благополучно кончится, - по своему подвела итог Наташа, улыбнувшись и взглянув на больничные часы, которых Ганнибал, пока они стояли, не видел.

– А то я тоже буду волноваться... Все-таки мы не совсем чужие люди друг другу.

И тогда аспирант Дроздов крепко и по-дружески пожал Наташе руку, совершенно не в силах отвлечься от одной мысли, которая и взорвалась через полминуты сверхновым планом.

Мысль эта была эхом Наташиного голоса: "Никому не нужен..."

В общем, они хорошо простились. Наташа поспешила в отделение - на свою работу и, между прочим, - стирать последний след опасных встреч, а аспирант Ганнибал Дроздов невольно остался на месте и еще некоторое время смотрел в окна, в темное московское утро, начавшееся из глубины мрака в каких-то очень древних временах.

"Никому не нужен!" - наконец решил аспирант.

Когда он позвонил Аннабель, было так же темно, но - уже не в начале, а на исходе "главного дела".

– Я сделал все, что мог, - сказал он Аннабель, чувствуя, что трубка немного дрожит в его усталой руке или же его самого немного трясет около трубки после еще одного напряженного дня.
– Я похороню его в нашей, семейной, могиле на Кузьминском кладбище...

– Когда?
– спросила Аннабель.

– Завтра, - ответил ей Ганнибал.

Он решил, что потом расскажет Аннабель все, как обещал. Все - как ему с неожиданной легкостью и довольно скромными средствами удалось сделать старого, никому не нужного Николу своим родственником, как ему даже удалось устроить старому Николе в тот же день "прием" в крематории перед самым закрытием, пригодилось и удостоверение из подземного перехода на Пролетарской. Все - как его спросили в крематории: "Когда будете забирать: сейчас или по весне?", а он сказал, сделав пронзительный взгляд: "Буду брать тепленьким". Все - как он поначалу задумал скрыть от родителей свое "главное дело", но потом понял, что с такой тяжестью на душе жить нельзя, и, приехав домой, все очень доверительно поведал маме, только романтически соврав про свою долгую дружбу со стариком, но добавив правду: "никому не нужен". И мама, грустно улыбнувшись и погладив сына по щеке, сказала, что он, наверно, поступает благородно (про мамины слова он решил не говорить Аннабель). Мама даже немного успокоилась, решив, что все таинственные хлопоты сына в последние дни были связаны с этой необыкновенной обязанностью. Он не стал говорить маме еще одно: что принес урну с прахом домой, потому что другого выхода не было.

– Можно я приду?
– спросила Аннабель.

– Приходи, - тихо обрадовался Ганнибал и рассказал шпионке, как добраться до семейной могилы Дроздовых.

На следующее утро он пошел из дома с тяжелой сумкой и сделал остановку на Пролетарской. Там, в своем подземелье, он купил десять гвоздик у Наташи-цветочницы и та, догадавшись, добавила два цветка от себя.

На кладбище он долго справлялся с примерзшей к земле калиточкой, а потом долго выдалбливал туристским топориком и саперной лопаткой подходящих размеров лунку. То, что на кладбище пришлось как следует потрудиться, аспирант принял, как естественную, даже слишком малую плату за все, что произошло в живой Москве по его собственному почину.

Аннабель терпеливо дожидалась за оградкой, а потом, когда главное дело было сделано, положила на могилу еще четыре цветочка - своих.

Она дождалась еще, пока Ганнибал переведет дух, пока выпьет за упокой старого бомжа стопочку водки и накинет куртку на плечи - и, дождавшись, прижалась к нему сбоку.

– Здесь все мои...
– указал он на портреты на двух плитах.
– Два деда... Две бабки. Теперь... надо же... Никола пристроился. Он всегда умел пристроиться.

– Он в самом деле был твоим другом?
– осторожно спросила она.

– Никола?..
– вздохнул аспирант, чувствуя небывалое на душе облегчение.
– Он два раза подходил ко мне и просил на выпивку... Я давал.

– И все?

– И все.

Аннабель полминуты молчала, а потом твердо сказала по-русски:

– Я тебя люблю, Ганнибал.

– Чего?..
– вопросил аспирант по-русски и как-то весь косо повернулся к Аннабель.

– Я тебя люблю, - повторила Аннабель и потянулась к нему губами.

– Что?.. Здесь?..
– хмелея, но крепясь, спросил Ганнибал.

– Здесь, - твердо сказала Аннабель.
– Пусть твои предки нас видят. Они должны знать, что я тебя люблю.

После необыкновенного поцелуя они еще немного постояли перед двумя плитами и маленьким свежим бугорком.

– Что теперь будем делать?
– почти равнодушно проговорил Ганнибал, видя, что пропасть у него перед ногами исчезла и можно смело шагать вперед.

– Не знаю, - почти легкомысленно ответила Аннабель, уютно пожимая плечами под мышкой у Ганнибала.
– Ты что-нибудь придумаешь...

– Скажи мне, что такое "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ"?
– спросил аспирант, обводя взглядом голые деревья вокруг.

– Это огромная фирма, - чувствуя в Ганнибале непоколебимую опору, легко сказала Аннабель.
– Огромная система.

– А может, тайное общество?
– так же пренебрежительно заметил аспирант Дроздов.
– А может быть, тайное мировое правительство?

Такое предположение вовсе не ужаснуло Аннабель.

– Ты его свалишь, - уверенно сказала она.

– Свалю, - подтвердил аспирант.
– Только дай мне обещание...

– Какое?

– Если я свалю "ИМПЕРИЮ ЗДОРОВЬЯ", ты перестанешь работать в ЦРУ... Что-то моим предкам это ЦРУ не нравится. Хоть они за советскую власть боролись, но я их очень уважаю. Своих предков.

– Я уверяю тебя...
– вдруг немного растерялась Аннабель.
– Я не делаю для твоей страны никакого вреда.

– Может, это тебе только кажется...
– вовсе не сердясь, а, напротив, как-то немного печалясь, заметил Ганнибал.

– А, может, ты еще не до конца изжил свои советские страхи и комплексы?
– явно следя за голосом, даже как бы извиняясь, заметила свое Аннабель.
– Ты ведь понимаешь, что это нужно и для нашего дела...

Ганнибал вздохнул и посмотрел на своих предков.

– Ты не обиделся?
– ласково полюбопытствовала Аннабель.

– Нет, - терпеливо улыбнулся аспирант.
– Если бы мы встретились у тебя в Лос-Анджелесе и я работал бы там русским шпионом, который не делает никакого вреда Америке... у тебя не было бы никаких комплексов?

Аннабель вся повернулась и, внимательно посмотрев аспиранту в глаза, искренне пожала плечами.

Потом аспирант ничего не сказал, а Аннабель сказала:

– Я уйду оттуда... чуть позже... даже если тебе не удастся свалить ИМПЕРИЮ.