Империя. Цинхай
Шрифт:
– Ты рехнулась? Дело вовсе не в смерти, я любил её, когда она была жива…
– Отлично! Если меня при жизни ты не полюбишь, то в ней всё равно нет смысла!
– Когда в тебе проснулась эта суицидница? На тебя алкоголь плохо влияет? – встряхнул её мужчина.
Николь угомонилась и заплакала. Опять нервный срыв, ну что с ней делать? Даже когда всё идёт почти гладко, что-нибудь в голове Николь пойдёт не так и она додумает проблем.
– На меня плохо влияет то, что ты меня не любишь! И нет, я не передумала, чтобы мы переспали. Я хочу этого. Хочу, потому что мне внутри сейчас так больно, что эту боль нужно дополнить физической. Я сказала, что доверяю тебе себя, и не отказываюсь от своих слов, ты сделал мне сейчас больно своим признанием, теперь сделай больно и лиши невинности. Кроме тебя я больше никому не позволю делать себе больно.
–
– Верни меня на кровать, и не отпускай оттуда, пока не сделаешь то, ради чего мы сюда пришли.
– Тебе нужно немного успокоиться и расслабиться, - привлекая к себе, наёмник осторожно тронул застёжку топа на шее китаянки и, раскрыв её, снял верх одежды, под которым не было бюстгальтера. Скинув с себя куртку и майку, Сандо обнял Николь, начав целовать. – Если ты не расслабишься, будет действительно очень больно…
– Так и должно быть, иначе чем первый раз будет отличаться от последующих? Я хочу испытать то, чего боятся невинные девушки, хочу испытать с тобой то, чего с другими уже не смогу… - Прикосновения горячей кожи к другой такой же завели Сандо. Он уже давно не смотрел на размер груди Николь, да, она не была налитой и крупной, всего лишь небольшие холмики, легко накрываемые ладонью, но в этой девушке по отдельности не было ничего, что когда-либо служило эталоном сексуальности для него, а вот в целом почему-то выходило так, что хотелось её до повышенного давления, и верхнего, и нижнего. Сандо завалил её на заправленную постель, но через минуту они уже скомкали её движением своих тел. Мужчина хотел применить предварительную ласку, стянув трусики, но Николь отодвинула его руку, приподнимаясь на локте, чтобы встретиться взглядом с его черным взглядом. – Нет, этого уже было достаточно. Я хочу другую часть тебя.
– Но так будет приятнее…
– Мне не нужно приятно. Мне нужно немедленно! – взялась за пряжку его ремня девушка и быстро расстегнула её.
– Ненормальная, - в который раз повторил Сандо и, плюнув на не пригождающуюся прелюдию, опрокинул Николь назад, достав готовый член, толком и не опадавший с того момента, когда он увидел на этих бёдрах чужие руки в клубе. Это его бёдра, его задница, его ноги, его влагалище, его женщина! Коленями раздвинув пошире ноги Николь, он впился в её губы и грубо вошёл в неё, столкнувшись с препятствием, которое не дало ему сделать это одним рывком. Девственность. Первая в его жизни. Николь закричала, получая желаемое. Её прошила острая боль, от которой она выгнула спину. Сандо не стал приглушать крик, он сам должен ощутить всё полностью, то, насколько ей больно, то, как многое она ему отдаёт. Он вошёл глубже, ощущая что-то неповторимое, чувствуя себя настоящим воином, штурмующим крепость, врата которой таранил так нещадно.
– Аай, ай! А-а! – положила руку Николь на его живот, слегка придерживая, чтобы он немного остановился. Сандо убрал эту ладонь и, заведя обе руки Николь за её голову и пригвоздив их к подушке, закончил проникновение, сделав окончательное движение туда и обратно, чтобы убедиться, что скольжению члена внутри ничего не мешает. Кроме изумительно тесного и узкого влагалища, которое обхватывало его естество страстной ловушкой. – Ай! А-а-а! – снова завопила Николь, рыпнувшись под ним в бесполезной попытке соскочить с того, на что её насадили. Поняв, что не выберется, она всхлипнула. – Чёртов козёл, мне больно!
– Да ты что? – округлил глаза Сандо, играя изумление и прекратив фрикции. – Серьёзно? И подумать не мог.
– Я не думала, что это такой адский пиздец, - заматерилась она, поморщившись.
– Мне выйти? – наёмник едва не расхохотался от двоякого смысла: - В смысле, не из номера.
– Нет, оставь. – Он отпустил ей руки, замерев. Николь прислушалась к ощущениям. – Сделай ещё раз туда-сюда.
– Девочка, я тебя не на качелях качать пришёл, можно серьёзнее отнестись к процессу? – Она засмеялась, отходя от первого болевого шока. На внутренней стороне её бёдер показалась кровь. Сандо посмотрел на неё, чьё тепло разливалось и по нему. Было что-то в этом всём звериное, дикое, агрессивное. Не просто секс, а первый секс девушки, поддавшейся природным инстинктам и ставшей женщиной. «Моей женщиной» - повторил Сандо. Он наклонился и поцеловал её в висок, потом в щеку и, закончив на губах, спросил: - Я закончу? Осторожно.
– Прости, не слушай меня. Заканчивай, как угодно, - ответила ему Николь, крепче стиснув ноги на его пояснице. Они продолжили заниматься
любовью, сначала плавно, пока внутри девушки не стало достаточно свободно. Добавив ощущений пальцем, опущенным к клитору, Сандо убыстрился и, под конец перейдя на скорость «затрахать до смерти», довёл Николь до яркого оргазма, во время которого она чуть не разодрала ему ногтями все плечи, укусила его за губу и на миг потеряла сознание. В ту же секунду кончивший Сандо зажмурился, как от боли, стиснув зубы и рыча сквозь белоснежный оскал, пока его бесплодная сперма разливалась внутри девушки. Медленно сгибая локти, он лёг на Николь, придавив её под собой. Она открыла глаза, тяжело дышащая и всхлипывающая.– Всё хорошо? – тихо задал вопрос Сандо.
– Теперь – да. – Они помолчали. Наёмник подумал, что ей наверняка тяжело, и скатился, завалившись на спину. Ему никогда не было так здорово. Ему никогда так сильно не хотелось срочно повторить то, что он только что сделал. Никогда? Сандо удивился сам себе. А как же… двенадцать лет назад? Он не помнил тех ощущений. Как оно было? То ведь был его первый секс… Всего лишь его первый секс, первый опыт мальчишки, который ничего не умел и не знал, и не мог доставить достойного удовольствия партнёрше. А теперь, когда он в этом многое знал и разбирался, Сандо почувствовал, как важна для него эта ночь, это посвящение Николь в физическую любовь. Её девственность дороже, чем его. Девушки должны быть невинными, даже когда перестают быть таковыми после секса телесно, ничего не должно портить их духовной невинности. Николь, вопреки её несносному характеру и осведомлённости в разных областях, была невинной душой. Ей было всё равно на деньги, она не умела желать зла, если человек не претендовал на то, что принадлежало ей, она не умела лгать и лицемерить – это он только сейчас понял. Даже если бы она попыталась кого-то обмануть, то сделала бы это без радости, ей не нравились обманы, они её угнетали не меньше, чем его несовершенство этого мира. Николь мечтала о любви и счастье, построенных на светлом и добром, а то, как она себя вела, было следствием несправедливой судьбы, обделившей её этим. Сандо вспомнил свою покойную единственную возлюбленную, впервые осудив то, какой она была, впервые поняв, что, возможно, она пришла бы к такому концу даже без его участия, потому что хотела от жизни не того, что нужно. Останься она жива и сбеги с Сандо от мужа, кем бы сейчас был он – Сандо? Пытался заработать как можно больше денег, чтобы порадовать её, чтобы купить ей ту дорогую одежду, которую она любила, чтобы возить её на дорогой машине… Иначе она бы не была счастлива. Николь, купающаяся в деньгах отца, не была счастлива без одной единственной вещи – любви, и смело бы променяла одно на другое, не пожалев ни на миг.
Он очнулся от своих размышлений, потому что девушка забралась на него, оседлав, и глядела сверху вниз.
– Я тебя победила, - с важностью вздёрнула она нос, улыбаясь, - ты со мной переспал. Ура!
Сандо взял её руку и положил на свою татуировку на ключице.
– Ты вообще в курсе, что я испытываю к тем, кто меня побеждает?
– Ненависть?
– Да, и я тебя жутко ненавижу, вот убил бы, как ненавижу! – скинул её с себя Сандо и забрался на неё снова. – Что ты со мной делаешь, а? Я опять хочу тебя…
– Ненавидеть и убивать? – захихикала Николь.
– Ласкать, целовать, носить на руках и не выпускать из поля зрения, я хочу спать с тобой и просыпаться, чтобы в любой момент протянуть руку, притянуть к себе и ощутить тебя рядом.
– Ты хочешь любить меня? – с надеждой затаила дыхание Николь. После короткой паузы, Сандо повержено кивнул.
– Я постараюсь прийти к этому, если это не выйдет нам боком.
– Хоть задом, Сандо, люби меня, люби пожалуйста, хоть один день, пусть я тоже после этого умру, только скажи мне когда-нибудь, хоть раз, что любишь.
– Если ты собралась после этого умирать, придётся мне придержать язык за зубами.
– Я глупость ляпнула!
– Да ты всегда одни глупости ляпаешь.
– Эй! – забарабанила по нему Николь, обижаясь. – Хватит опять намекать, что я дурочка!
– А разве нет? – подхватив её на руки, Сандо направился вместе с ней в ванную. – Пошли принимать душ.
– Я с тобой разучусь ходить.
– Мне так будет даже спокойнее, далеко не уйдёшь.
– От тебя? И не собираюсь. – Опустив её в душевую кабину, мужчина забрался следом и, когда вода их освежила, входил в стонущую девушку снова, забываясь в каком-то нечеловеческом восторге, о существовании которого не подозревал прежде.