Индульгенция для алхимика

Стражники схватили приговоренных за цепи, поволокли их к расположенной неподалеку "жаровне". Ей являлся эшафот, с двумя столбами, подле него лежали заранее приготовленные дрова и хворост. Вот тут Пришлый понял, что все заканчивается. Под гогот толпы он начал вырываться, пытался оттолкнуть, или пнуть мучителей, попробовал даже броситься с помоста головой вниз... Усилия оказались тщетными, охрана не зевала, через несколько минут оба деликвента оказались прикованными к бревнам. Подручные палача взялись обкладывать их сушняком, а Сабадош начал крутить головой, словно ища кого-то в этом ненавистном месиве из человеческих лиц...

Густав, вместе с Николасом, стоявший на месте, отведенном младшим клирикам, даже знал кого. И по этой причине опустил голову, уставившись на грязные носки своих башмаков. Те глаза, с мольбой о спасении... они все еще тревожили его душу, оставляя чувство вины, некое внутренне беспокойство, ощущение, что поступил неправильно... В чем же причина? Почему не поговорил с отцом Паулем, не просил того о смягчении наказания Пришлому, не рассказал о своих сомнениях, даже ни разу не заикнулся о Чужаке? Струсил? Боится, что его заподозрят в осуждении и неодобрении поступков Доминиканцев? Обвинят в ереси и отправят вслед за этим несчастным? Да. Шлеймниц сейчас признавался самому себе, что испугался. А от понимания этого внутри становилось гадко, мерзко и тоскливо. Ведь он считал себя иным - добрым, набожным католиком, пытающимся бороться с несправедливостью. Нет, он ничем не лучше братьев - инквизиторов. Смерть этого несчастного останется на совести субдьякона, словно причастность апостола Павла, до обращения к Богу одобрившего убиение Стефана[95]

... Он поступил не по-христиански. Пилат точно так же отправил Господа на Голгофу... умыв руки. Нет! Все неправильно!

Перед внутренним взором Шлеймница тут же возникли другие глаза. Серые. Строгие, но и участливые. И странно знакомые. Вкрадчивый голос повторял: "Не опасайся ничего! Ты - в руках своих братьев. И, все что мы хотим сделать, это для твоего же блага. Тебе еще неизвестно, в чем это благо состоит, но скоро узнаешь...". Этот голос наполнял душу надеждой на избавление от мук и терзаний, обещал благостный покой, умиротворение, радость сотворенной и исполнившейся молитвы...

Густав изо всех сил зажмурился, сжал кулаки. Видение прошло. В висках оглушительно бухал пульс, сердце стучало где-то в районе горла, все тело покрылось холодным, липким потом. Алхимик несколько раз глубоко вздохнул и постарался успокоиться. Не следует давать повод окружающим усомниться в его благонадежности и слепой вере в непогрешимость Sanctum Officium. Открыл глаза и поднял голову. Над эшафотом поднимался густой, черный, жирный клуб дыма...

ГЛАВА 5

***

Брат Винифрид, приор Аллендорфского аббатства, положил на стол свежую депешу. В келье настоятеля пахло миррой, у Святого Распятия горела небольшая лампада, еще одна - освещала статуэтку девы Марии, стоявшую в неглубокой нише. Отец Сулиус, сухощавый седой старик, проживший семь десятков лет, но все еще полный сил и энергии, немного поморщился, повертел свиток в руках, отложил в сторону, после чего, изрек:

– Любезный брат, присаживайся, и не заставляй меня искать очки и вчитываться в чужие закорючки. Я смотрю, письмо вскрыто, значит, адресовано тебе... так что будь добр, поведай суть сего послания! Без лишних подробностей, если можно.

Глава соглядатаев, а заодно и ученой части коллегиума, фыркнул, почесал седую бороду, немного поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее; собираясь с мыслями, взглянул на узкую бойницу окна, и лишь затем перешел к делу:

– Есть свежие новости из Эйзенаха. И записка из Рагенсборга, буквально только что доставлена паломником, которому оказалось по пути... Собственно, из-за нее я и зашел. Касается нашей лихой троицы, отправленной в вынужденное изгнание.

Аббат удивленно и непонимающе нахмурился:

– Почему из Рагенсборга? Ведь наши подопечные вот-вот должны быть в Мейссене?

Приор опустил глаза, доставая из кошеля носовой платок - маппулу.

– Они обладают удивительной способностью путать планы не только доминиканцам, но и нам. Не дошли они... даже до Наумбурга. Этот трехбровый хитрец заключил контракт на обучение... догадайся, кто будет Наставником?
– Брат Винифрид отер слегка вспотевший лоб. В келье было жарко, аббат по-стариковски любил тепло и ненавидел сквозняки.

Настоятель сухо пожевал губами, чуть раздраженно взглянув на своего заместителя:

– Ты мне загадки не загадывай, стар я уже, чтобы голову ломать! Говори ясно и конкретно. Кто, где, по какой причине...

Брат Винифрид приосанился, придал лицу строгое официальное выражение, и, объявил:

– Наставником субминистратума Аллендорфского коллегиума Густава Шлеймница станет каноник Штирийской конгрегации, старший магистр ордена святого Лулла, декан Готтлиб фон Ветинс!

Отец Сулиус от неожиданности закашлялся. Да так, что на выпученных глазах выступили слезы. Приняв от Винифрида стакан воды, аббат сделал пару маленьких глотков.

– Учитель?
– едва отдышавшись, чуть дрожащим голосом, переспросил настоятель.
– Так он что, до сих пор жив? Столько времени ни слуху, ни духу... Ему сейчас уж за сто лет, наверное!

– Угу-м!
– физиономия брата Винифрида выглядела донельзя довольной.
– Что, патер, молодость вспомнил? Наши с тобой поротые задницы? Старик в последние несколько лет от дел отошел, живет у сына своего друга, барона Граувица, в долине Тотенраух, на юге Штирийской Марки. Это известие отправил камерленгер Эйзенаха, правда, с небольшим опозданием, из-за праздников, - приор вновь принялся вытирать потный лоб.

Аббат сокрушенно покачал головой:

– Да, старик штучка еще та... Видно смог выделить species ad longum vitam[96]

, на встречу с Господом не торопится. Шлеймницу остается только посочувствовать. Кхм. Наш бывший Учитель весьма неплох, как человек, но как Наставник э... пожалуй, излишне требователен, - настоятель задумчиво почесал затылок и шею, припоминая свои студенческие годы.
– Утешает, что изгнанному дисципулусу, для рукоположения осталось только реферарий защитить, к богословским и Орденским испытаниям он почти готов, глядишь, старикан много крови не выпьет... Но, попортит изрядно! Мда... Повезло парню... а что с запиской из Рагенсборга?

– Хм, - приор оставил маппулу в покое и взялся теребить бороду.
– Ее я получил от одного старого знакомца, удивившегося появлению в их городе двух наших юных служителей. Хотя, послание касается в первую очередь тамошних братьев - доминиканцев. Перед Троицей черно-белые устроили ауто-да-фе очередному Пришлому. И пойманному дувдевану. Дело, конечно, нужное и богоугодное, вот только поговаривают, что дува - люди барона схватили. Не без помощи некоей дрессированной обезьяны - гомункулуса... иначе, зачем студиозуса, облата и индрика, после воскресной мессы, в Капитул инквизиции приглашать? Пива попить в приятной компании?