Индульгенция для алхимика

В результате, после полуночи, изрядно подгулявшая компания оставила напившегося в дрова алхимика вместе с обезьяном, спать на трактирной лавке, а сами попробовали добраться до Приюта паломников.

Субботнее утро перед Троицей выдалось пасмурным. Рагенсборг проснулся от глухого удара "колокола кары", с башни собора Святого Петра извещавшего жителей о скором начале казни еретиков. Очевидно, дознаватели выяснили все, что хотели и, решили не тянуть, приурочив приговор к празднику. Народ, получив известие, потянулся на Рехтсплац[89]

, боясь опоздать к началу действа, а заодно и показать свою лояльность службе Инквизиции.

Помост для епископа, судейской коллегии и представителей аристократического сословия, выстроенный основательно и со вкусом, пестрел от флагов и вымпелов. Благородные и священники постепенно рассаживались, в соответствии со своим статусом, а когда в ложе появился епископ Ваннборден в сопровождении соседа, пфальцграфа Штраубинг - Баварского, толстенького лысого старичка с красным носом и заткнутыми корпией ушами, то громко ударили литавры и затрубили сурмы[90]

.

А затем на площадь вступили четверо монахов из Эммерамклостер - аббатства, что можно не напрягаясь разглядеть с городских стен, несущие перед собой черно - белую хоругвь инквизиции.

Церемония началась.

Трубы умолкли, раздался тревожный барабанный бой...

Вслед за четверкой фратеров вышли три священника, наряженные в альбу, каппа магну и ст о лу[91]

. Средний держал в руках крест, высотой около двух ярдов, первый и замыкающий - зеленые ветви редкой в этих местах оливы. За ними... босые, наряженные в санбенито и корозу[92]

, со связанными за спиной руками и цепью на шее, концы которой находились в руках парочки дюжих стражников, шествовали дувдеван и Пришлый.

Лицо Олонье казалось мордой чудовища из-за шишек, синяков, ссадин и пеньковой веревки, стягивающей рот. Его длинная узловатая фигура зловещей не выглядела, сломленный пытками и предстоящей ужасной смертью, еретик шел, словно не видя ничего вокруг, равнодушно наступая в редкие лужи, отражающие низкие серые облака.

Пришлый же ступал, жадно вдыхая насыщенный городскими миазмами воздух, щурясь на хмурое свинцовое небо так, словно в нем светило яркое весеннее Солнце, вглядываясь в окружающие лица, как будто хотел запомнить всех, провожающих его на эшафот. Нет, выглядел он встревожено, но вполне достойно, пытался храбриться, делая все новые и новые шаги, на встречу страшной Судьбе, без помыканий и дерганья за цепь. Судя по всему, пытки к нему не применяли. Да и зачем? Его появление в этом мире - уже преступление, а какими - либо страшными тайнами экспатриант явно не обладал. Он что, такой смелый? Или не понимает, что скоро произойдет? Или на что-то надеется?

Замыкал шествие строй монахов и священников, в черных рясах, с накинутыми на голову капюшонами. Их руки, одетые в железные перчатки, держали коптящие факелы, мерно покачивающиеся в такт неспешным шагам. Когда вся процессия вышла на площадь, пленников завели на эшафот, охранники передали цепь палачу. Остальные сопровождающие выстроились вокруг помоста, барабаны смолкли. В наступившей тишине, с городских улиц отчетливо слышался лай собак, меканье плохо выдоенных коз, слабый ветер нес на площадь вонь гнилой требухи из квартала мясников, любопытные птицы устроилось на крышах домов, приготовившись собирать остатки еды, всегда остающиеся после такого скопления двуногих.

Со своего места поднялся старший судейский.

– Ваше Преосвященство, уважаемый дом Ваннборден! Уважаемый господин пфальцграф, уважаемые благородные господа и дамы, высокочтимые мастера Церкви и вы, люди города Регенсборга, - низкий, хорошо поставленный голос слышался в самых дальних закутках площади.
– Перед вами преступники, нечестивые еретики, дерзнувшие поднять руку на служителя Церкви и святого Доминика, рыцаря Конрада фон Шлаффена и тяжко его ранившие...

Судейский распинался недолго. Сообщив, вкратце, в чем состоит суть преступления обвиняемых, он передал слово епископу.

Дом Ваннборден, в свою очередь, принялся читать проповедь. Скучно не было, церковник великолепно владел словом: приводил цитаты из трудов святого Гилберта, Августина, Вонифатия, говорил о коварстве Сатаны, и, конечно, о том, что Край Ада - место для искупления грехов и спасения души, где искушение верующих - первая задача Диавола, и что Господь дал им всем шанс, отправив предков с Прародины сюда, на Лимбус Инферни.

Затем пришел черед приговора. К эшафоту вышел Комтур Ордена святого Доминика, одетый в снежно - белую рясу и иссиня - черный скопуляр, в сопровождении двух младших фратеров. Братья - монахи вручили каждому еретику по потухшей свече и встали перед ними, держа в руках распятия.

Каноник откашлялся и громко объявил:

– Как нераскаивающихся грешников, упорных в своей ереси, святая наша мать Церковь исторгает их из своего лона и передает в руки светских властей.

Младшие фратеры, символизируя предание анафеме, толкнули ладонями преступников в грудь. Комтур же продолжил:

– Вещал апостол Иоанн: "Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во мне. Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не прибудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают[93]

". Так пусть же святой огонь очистит души этих грешников и они обретут спасение!

Ауто-да-фе завершилось. Доминиканцы отошли в сторону.

Вновь встал старший судейский.

– Да будет так! Мирской закон гласит: ересь, идущая с Прародины, должна быть уничтожена вместе с тем, кто ее распространяет. А посему, житель иного Мира, именующий себя Сабадош Карой из Мишкольца, и его пособник, именующий себя Рушель Олонье из Перпиньяна, властью, данной нам жителями Регенсборга и Церковью, приговариваются к казни через succendit ad palum[94]

!

Толпа радостно загомонила, а дувдеван задергался. Судья поднял руку, призывая к молчанию. Дождавшись тишины, закончил:

– В виду завтрашнего праздника святой Троицы, исполнение приговора назначается...
– взял короткую паузу, - немедленно!

После этих слов судейского, площадь взорвалась радостными криками. Еще бы! Не придется ждать ноны, после которой, обычно, начинается казнь. А можно будет сходить на Ратушную площадь, посмотреть на представление бродячих артистов, они, говорят, собрались показывать комедию про толстого булочника и его вертихвостку-жену Матильду...