Индульгенция для алхимика

В самом селении трудностей не возникло, фратер Зайлек быстренько все устроил: представил старосте, потом - сержанту стражи, потом - местному трактирщику; определил Кинцля на жительство к глухонемой старухе (которую до сих пор не сожгли как ведьму только из-за заслуг погибшего в боевом дозоре сына); познакомил со здешним Орденским надзирателем - скользким типом, правда, не один раз проверенным в деле. А главное - провел в замок, сведя с кузнечных дел мастером - глазами, ушами и руками Святого Доминика по ту сторону крепостных стен.

Каноник подготовился основательно. Сейчас, связать опирающегося на сучковатую палку старика, в которого на время превратился Дедрик, с инквизитором, ведущим допрос в Аллендорфе, не смог бы и сам магистр Оген фон Мельцер. Оставалось только спокойно ожидать сведений от Духа - подслушки... и на тебе! Все рухнуло. Теперь придется идти на прямой контакт... и не только самому, нужен агент в замке...

Над головами толпившихся на площади людей пронзительно протрубил горн. Тут же прозвучал ответ сверху, из крепости. Из башенного коридора выехали первые рыцари, держа в руках боевые лэнсы[119.1]

, украшенные вымпелами серо - голубого цвета, цветами Граубурга.

Толпа разразилась приветственными криками:

– Слава господину барону! Слава благородным рыцарям!

Фон Граувиц, кригмейстер и остроухий начальник гарнизона задержались подле толстого дородного дядьки, деревенского старосты, до самых глаз заросшего пышной седой бородой, державшего в трясущихся руках поднос с кубком вина и ломтем пышного белого хлеба, приготовленные для господина. Сеньор сделал пару глотков, отломил небольшой кусочек, перекинулся с бородачом парой слов, после чего, окруженный своими рыцарями, последовал дальше.

Пришел черед обоза. Инквизитор насторожился.

Первый фургон... второй... третий... четвертый...

Пятой повозки, в которой должен был ехать алхимик, не было.

– Мхорова задница, - сквозь зубы выругался инквизитор.
– Надеюсь, этот пройдоха не сбежал...

ГЛАВА 6

***

– Апчхи!
– грязный Николас вылез из тучи пыли, поднятой им после приземления на непонятно зачем лежавший в лаборариуме соломенный тюфяк.

– Ты полегче там, - Густав поморщился, видя, что дел в рабочей комнате только прибавляется.

Меланхоличный Адольфиус не торопясь драил тряпкой с песком большой позеленевший медный таз, ранее служивший чашей для разведения сладких кислот[120]

, честно зарабатывая свою кружку портвейна, а посему на очередное падение опекуна внимания не обратил.

– Мхорово дерьмо!
– Проныра обтер рукавом подрясника засоренные глаза и принялся массировать ушибленный бок.
– И какой только идиот повесил это пугало? Да еще и к потолку приделал! Что, больше не нашел, чем комнату украсить?

Шлеймниц критически осмотрел висящее под каменным сводом кельи дырявое, изъеденное молью десятифутовое чучело бенгальского дракона, до которого коротышка Прош в очередной раз так и не смог дотянуться.

– Пожалуй, стоит взять лестницу, - посоветовал студиозус.
– С табуретки ты не допрыгнешь.

Фамулус оставил в покое бок и взялся чесать затылок, задумчиво переводя взгляд с пугала на обезьяна и обратно.

– У меня есть предложение получше, - Николас решил поделиться пришедшей в его ушастую голову идеей.
– А давай мы Адольфиуса подбросим, а он одну из веревок зубами перегрызет... Тогда эта штука повиснет и обезьян слезет. Останется только дернуть и оборвать второй конец.

Густав посмотрел на товарища с легким сомнением, а лемур - точно как на дурака. Забросить почти сотню фунтов живого веса на трехметровую высоту - задача по плечу лишь паре воинов, но никак не тощему задохлику и толстяку, проводившему все свободное время в монастырской библиотеке.

– Нет... не долетит, - алхимик отложил в сторону вымытую колбу, подошел к горну и принялся рыться в лежащем подле него хламе.

– Вот!
– торжественно объявил студиозус, вытаскивая из кучи мусора старый ухват для снятия реторт, длиной почти в пять футов.
– Мы посадим Адольфиуса между дугами, поднимем на нужную высоту, он порвет сначала одну веревку, потом мы отойдем и займемся другой. Адольфиус! Что скажешь?

Понятливый обезьян, перенявший многие жесты своего низкорослого компаньона, демонстративно покрутил пальцем у виска.

Разговор происходил в старом лаборариуме замка, куда друзья заявились после утренней службы, сопровождаемые своим неизменным гидом - Эммериком. Уточнив у возницы где взять ведра, тряпки и воду, приятели отправили его заниматься своими делами, а сами, по поручению призрака магистра Ветинса и с благословления капеллана, занялись уборкой помещения.

Доставшаяся им по наследству рабочая комната, расположенная почти под крышей западной наружной малой башни, выглядела, мягко говоря, запущенной. Потолок покрыт копотью и из некогда белого превратился в грязно - серый, с черными проплешинами, оставшимися после неудачных опытов, украшенный пресловутым сгнившим чучелом дракона, грозившем вот-вот рухнуть на голову. Стены - сизо - голубые, с кусками отвалившейся штукатурки, нуждались хотя бы в косметическом ремонте, как и узкое окно, затянутое порванным бычьим пузырем. Каменный пол застелен истлевшими шерстяными половиками с приклеившимися к ним кусками грязи. В центре кельи - алхимическая печь "атанор" - железная башня, поблескивающая смотровым окном из полированного хрусталя. У стены слева - солидных размеров горн, со сломанным приводом мехов от расположенного на крыше ветряка; справа - пара столов, на которых в художественном беспорядке расставлены всяческих размеров колбы, водяная клепсидра, большие и малые весы, мензурки, пробирки, реторты и всякая прочая стеклянная дребедень, стоившая прежнему владельцу немалых денег.

Между столами темнел арочный проем, ведший в небольшую смежную комнатку - молельню, обязательную для каждого служителя Ордена святого Лулла, где адепт не отвлекаясь мог настроиться на Великое Делание. В молельне оказалось почти пусто: выцветшая статуэтка Девы Марии в нише, трухлявый аналой и столик для литургических предметов, а подле входа - шкаф, забитый бесчисленными снадобьями, образцами руды, и реактивами, чудом до сих пор не попадавших с разваливающихся полок.

И все это пыльное, грязное, забитое остатками непонятно чего и мышиным пометом; с разводами высохшей мочи на стенах, оставленной ленивыми стражниками, обходившими куртину[121]

, не желавшими спускаться по такой мелочи в гарнизонный сортир. Так что алхимику и его подчиненному предстояло хорошенько потрудится, прежде чем здесь можно было не то, что Делание проводить, а хотя бы просто - находиться некоторое время.

В ответ на вызывающий жест индрика, деятельный Проныра энергично потер подбородок, разделив надвое свою козлиную бородку, и, предложил взаимовыгодное решение проблемы:

– Адольфиус! В обед получишь еще одну кружку вина, - свои слова фамулус дополнительно сопроводил жестами: сжал кулак так, словно держит ручку вожделенной емкости; левой рукой щелкнул под челюсть, универсальный знак пьянчужек; показал обезьяну, как пьет из воображаемой посуды, завершив пантомиму поднятым вверх указательным перстом.