Индульгенция для алхимика

Кутилёр согласно кивнул, бросился выполнять распоряжение.

Подошел отец Пауль и его сопровождающие.

Фон Ридерхофф ударил ступней пленника под колено, одновременно толкнув вперед, вынуждая встать на четвереньки. Милитарий озабоченно покрутил головой.

– Ваша милость, похоже, мы сильно ошибались, - он к барону.
– Но такой наглости никто не ожидал, их атака вполне могла стать успешной.

– А кто цель? Я? Или Ловец?
– тон старшего Граувица стал угрожающим.

– Сейчас узнаем, - пообещал патер.
– Но, полагаю, истинная цель, - это он, - кивок в сторону распятого под телегой Пришлого.
– Не похож наш новый знакомый на подосланного убийцу. Сколько их было?

– Вместе с твоим - четверо, - подал голос кригмейстер.
– Двоих убили, один сбежал. Думаю, к своему лошаднику. Рагуша в ногу ранили.

– Могло быть и хуже, - барон уже справился с завязками и снял шлем.
– Если бы не горластый толстяк - обезьян, мы бы сейчас из тебя, Преподобие, арбалетные болты вырезали. И не факт, что из живого.

Патер согласно кивнул.

– Да, сей достойный зверь воистину спас немало жизней. Похоже, на мессе в Рагенсборге, буду благодарить Господа за то, что он скрестил наши пути... Индрик оказался не только хорошим сигнальщиком, но и бесстрашным бойцом, вцепился в задницу этого негодяя не хуже королевского бульдога. Я, когда подоспел, смотрю - наш мерценариус на траве расселся, руками вокруг шарит, очки ищет. Ха! А они на одном ухе повисли, он, со страху и не сообразил. А обезьян с разбойником сражается, даже когда мерзавца оголовьем меча успокоил, то индрик все равно драть продолжал. Еле оторвали.

Едва фон Хаймер закончил рассказ, как со стороны выпаса появился брат - доминиканец.

– Коневоду голову дубиной проломили. Но жив, даже в себя пришел, - без предисловий начал инквизитор.
– Надо людей послать, чтобы помогли ему до костра добраться. И при лошадях кого-то оставить.

Барон начал поворачиваться к своему шатру, но увидел высунувшуюся между полами маркуэ смазливую мордашку служанки дочери.

– А ну, брысь!
– притопнул на нее ногой, словно на мышь.
– Спать всем, кроме возниц!
– на всю поляну объявил барон.
– Они и Гуго, - ко мне! Все в порядке, все живы!

Через несколько минут, отдав распоряжения мастифообразному управляющему, фон Граувиц, наконец, соизволил обратить внимание на пленника.

– Кто ты?
– голосом барона можно было заморозить небольшое озеро.

Понимая, что выкручиваться теперь бесполезно, разбойник решил не упрямиться и до пыток дело не доводить.

– Рушель Олонье, из Перпиньяна, Ваша милость...

Рыцарь сплюнул.

– Катар[88]

. Нечестивый еретик!

– Нет, Ваша милость, я добрый католик... но меня сбили с пути...

– Хватит!
– резко одернул Граувиц.
– Сколько вас всего? По какой причине напали на меня и моих людей? Отвечай! Ну? Живо!

Пленник упал к ногам барона, пытаясь целовать сапоги:

– Не губите, Ваша милость! Это все они, дувы! Четверо их... было! Не местные... Пришли в деревню Тобельбад, тут недалеко совсем... как раз перед Дождем. Ну... я им в кости проиграл... сказали: "Пойдешь с нами, отработаешь". Они место выброса раньше господина рыцаря нашли... хотели зайти с другой стороны... опоздали... говорят, ночью выкрадем, убивать никого не собирались...

– Заткнись!
– оборвал излияния пленника рыцарь.
– Шкура...
– и пнул по лицу, окончательно повалив на землю.
– Связать его! Под вторую телегу, рядом с пришлым ублюдком, - это уже обращаясь к Гуго Майеру.

– Ааа...

– только начал кричать бродяга, как его оборвал тяжелый удар сапогом под дых.

– Что скажешь, Пауль?
– обратился Граувиц к задумчиво потирающему подбородок капеллану.

– То же, что и раньше... хотел сказать. Дувдеваны... еще одни охотники на Попавших... конкуренты Ловцов и подстилки Джабана. За пфенниг и родного отца на Остров продадут. Видно, крепко на мели, раз напасть решили. А может, просто отчаянные. Думаю, что это не наше дело, Вильгельм. Сдадим Sanctum Officium, как только до Рагенсборга доберемся.

Брат доминиканец, до этого молча стоявший рядом, согласно закивал.

– Да, этих тварей, дувов, хватает. После каждого Дождя - две, а то и три группы наследят. Рыцарь Шлаффен говорил, что каждого шестого пришельца у нас перехватывают. А начнешь искать - сидят себе по деревням, некоторые - почтенные бюргеры, поймают, в подвал посадят и ждут, пока дувы пожалуют, продать им по дешевке ... Ничего, двоих сбежавших найдем. Обязательно. А главное - найдем Посредника. Но головы Гидры по имени "Алчность человеческая", счета не имеют...

Капеллан фыркнул.

– Деликатничайте больше. Тогда экспатрианты и Веру и Власть отнимут. Вон, как в Лифляндии, тридцать лет назад. У нас, в Порубежье, с такими разговор короткий. Петлю на шею - и на солнышке вялиться.

Инквизитор пожал плечами.

– Делаем то, что можем. Остальное - в руках Господа.

Барон махнул рукой.

– Все, не спорьте. Пауль, вон, Рагуша несут, лучше им займись. Выезжаем на рассвете, как только лекаря дождемся, время терять ни к чему.

***

Время много и не потеряли. Утром, почти сразу после секундарии, прискакал полуглайв доминиканцев и привез невыспавшегося инфирмариуса. Врачеватель осмотрел Ловца, затем - кутилёра барона и Эммерика. Нашел состояние удовлетворительным (то есть - в дороге не помрут) и отправил отряд Граувица восвояси, оставшись ждать свой специальный полевой медицинский фургон в лагере фон Шлаффена, решив прооперировать рыцаря здесь, а не в городе.

Повозкой теперь командовал то и дело ругавшийся Ханс, а бывший кучер вторил ему с организованной позади форейторского места лежанки. Трое вновь прибывших доминиканцев, привязав пленных к запасным лошадям, уехали раньше, оставив обоз барона далеко позади. К столице епископства подъехали после девятого часа, едва не переломав колеса на камнях, оставшихся после расчистки оползня. По обычаю барона, остановились в хостилиаре, благо им, не смотря на наступающую в воскресенье Троицу, совершенно бесплатно оказались отведены лучшие места. Капеллан на это сильно смеялся, заявив, что епископ Ваннборден, старый скряга, решил заменить денежное вознаграждение за поимку и бой с деликвентами, обычным обменом по предоставлению услуг.

После комплеты чествовали отличившихся: Адольфиуса, Мирха, споро перебиравшего костылями подстреленного Рагуша, и, третьего кутилёра - Вертера Бонке. Густав, не смотря на веселье товарищей, почти не улыбался. У него из головы не шел взгляд - мольба Пришлого. Мог ли он ему помочь? Нет. А должен ли? Как христианин - да, возможно. Студиозус гнал из головы эти мысли, понимая, что уподобляется еретикам - вальденсам, но они возвращались снова и снова. И внутри точил червь сомнения: а правильно ли все то, что ему ранее говорили? Хорошо, хоть вслух не рассуждал...