Инкуб
Шрифт:
Размеренно, двигая стрелки часов, Видящие руководили сознаниями, разводя и сбирая пролёты над чёрной рекой, разделяя сны и реалии, придумывая андерсенов [128] для людей. И вот – в королевстве иллюзий и сказок появилась брешь. И сквозь эту брешь, ломая часы и опоры, одно настоящее гнилыми клыками впилось в другое – соединившись в распутстве стихий, отпустив на свободу тот мрак, что скопился внутри.
"Как будто сам Город, наполнив зачумленным фтором [129] шприцы, предложил беспризорным надзор своего исступления."
128
Андерсен, Ганс Кристиан, датский писатель, известный своими сказками. Здесь используется в качестве
129
Фтор (phthoros – гибель; греч.) – бесцветный газ с едким запахом.
Чёрная кошка – гладкая шерсть и глаза, словно тени луны – сидела рядом с холстом, неотрывно следя за штрихами искусной руки. Здесь, на стенах затопленной крепости не было никого кроме них – художницы страсти и мудрой бастет [130] , созерцающей мир на полотнах суккубы. И в тишине за симфонией страхов и глупых молитв только ветер поигрывал золотом систра [131] на тонкой шее кошачьей грации.
"Мурлычет, воркует, мяукает Крошка Алиса…"130
Бастет (или Баст) – древнеегипетская богиня радости, веселья и любви, женской красоты, плодородия и домашнего очага, которая изображалась в виде кошки или женщины с головой кошки. Здесь – аллегория кошки.
131
Систр – древнеегипетский музыкальный инструмент, напоминающий погремушку, использовавшийся в ритуальных религиозных обрядах.
Тихо, нежно запела Мэлис, и так же нежно, любовно в ответ ей мурлыкнула чёрная кошка. Девушка улыбнулась, погладила мягкую шёрстку своей лучшей подруги и снова задумалась о Гэбриеле… "где он сейчас?"
Оторвавшись от картины, чёрная кошка подкралась поближе и устроилась на тёплых коленях, приятно урча. Она всегда была такой – спокойной и понимающей. Единственной, кого Мэлис когда-либо любила по-настоящему.
- Эх, Алиса. Что бы я без тебя делала? Как бы я жила все эти годы, если бы навсегда потеряла тебя… одна, среди тысячи лиц, которые не внушают ни красоты, ни доверия.
Чёрная кошка согласно потёрлась щекой об испачканную мелками ладонь.
- Знаешь… мне кажется, я встретила одного, кому хочу верить. Но эта жизнь – то, что после неё… то, что вне её… она не создана для счастья. Может, разве что, для одной из «счастливых» картин. Но я боюсь… если мне вдруг станет лучше… что если ты – исчезнешь?
Чёрная кошка недовольно мяукнула и потрясла мордочкой, от чего снова медными искрами зазвучал маленький систр на её шее.
- Ты права… я никогда не забуду твою любимую песню… - и Мэлис снова запела. Нежный голос поглаживал шёрстку верной подруги, как и в те дни, когда обе они, trеs petite [132] , играли под сенью Шапели [133] .
132
В контексте: tres petite - ещё только детьми (фр.)
133
Шапель (фр.
– часовня, капелла) - искусственная руина в готическом стиле, расположенная на территории Александровского парка в городе Пушкин (так же Царское Село), Санкт-Петербург.
- Алиса, тише… тише, котёнок. Это всего лишь сон. Всё хорошо. Мама рядом… тише…
Маленькая девочка плакала, уткнувшись в мамину грудь. Каждую ночь ей снился один и тот же кошмар. Огромная чёрная кошка впивалась когтями, клыками в её слабое тело, а она не могла двинуться с места, убежать, вырваться из обморока боли. Она кричала, но эхо обезумевшей птицей билось о стены старой готической башни, теряя перья,
ломая крылья. И чёрная кошка ломала ей кисти, запускала под кожу вибриссы, поглощала сознание мглой вертикальных зрачков.134
Мурлычет, воркует, мяукает
Крошка Алиса…
Развеет кошмарные грёзы
И раны залижет…
Спи тихо на тёплых коленях,
Мой милый ребёнок
Никто не отнимет тебя у меня,
Мой котёнок…
(Оригинальная колыбельная песня, в которой переплетаются французский и английский языки. Исполняется отрывисто, слегка мурчащим, ласкающим тоном. Далее следует адаптированный по смыслу перевод. Полная версия «кошачьей колыбельной» - в конце главки.)
Алиса не верила снам. Но знала – люди полны предрассудков. Потому никогда не рассказывала о своих кошмарах…
Её родители, Александр и Мария Риддельмар, бежали в Санк-Петербург, спасаясь от проклятия, которое, как считала её мать, преследовало их семью поколение за поколением. Чёрная кошка, изображенная на гербе Риддельмар, мирно спящая в колыбели лунного месяца, веками считалась стражем покоя, охранявшим семью от несчастий. Но всё изменилось с тех пор, как Мария увидела её в ночь, когда умер отец. Ганц Риддельмар отличался невиданным духом, и многие в возрасте шестидесяти лет позавидовали бы его отменному здоровью. Никто и не мог подумать, что одной ночью он внезапно умрёт во сне от остановки сердца. Так считал врач, но Мария твердила, что чёрная кошка забрала его душу.
Ганц Риддельмар всю свою жизнь посвятил исследованию сновидений. Ещё юношей он загорелся этой идеей, изучив историю своей семьи и герба. Ему казалось странным, что в хрониках рода Риддельмар отсутствуют записи о тревожных событиях: горестях, потерях, убийствах. Словно целые страницы были вырваны из пыльных фолиантов, сводя всё наследие семьи к краткой описи рождений, заслуг и закономерных смертей. И Ганц Риддельмар решил, во что бы то ни стало, пробудить спящую чёрную кошку на гербе и согнать с излюбленного места, чтобы увидеть то, что сокрыто под ней.
Годами он изучал труды древних философов, мистиков, общался с колдунами, даже провёл несколько лет в Тибете, тренируя навыки медитации и управления душой. Но в какой-то момент эта его одержимость отошла на второй план, когда он встретил и полюбил женщину, давшую жизнь его милой Марии. Любовь Ганца скончалась при родах, и дочь стала для него смыслом жизни. Он поклялся себе, что вернётся к исследованиям только тогда, когда научит свою девочку всему, что знает, и будет уверен, что она готова стать частью взрослого мира. Баюкая маленькую Мари, он напевал песенку-оберег, отгоняя ночные кошмары. Но Мария всё равно видела их.
Она просыпалась в холодном поту и, всхлипывая, пугливо озираясь вокруг, рассказывала отцу о чёрной кошке, пришедшей украсть её душу. Ганц Риддельмар успокаивал девочку, и она засыпала у него на коленях, мурлыча, словно котёнок. А он, одержимый старой идеей, снова погружался в свои исследования, чувствуя, что между кошмарами Марии и гербом его рода есть некая важная связь. Словно нитка клубка, протянутая маленькими цепкими коготками из-за невидимой черты, где страшные сны так же реальны, как и утренний чай в золотистой пиале [135] .
135
Восточный сосуд для питья в виде круглой, расширяющейся кверху чашки без ручки.
Кошмары Марии вызывали у Ганца сильное беспокойство. Он не мог объяснить, почему боялся за дочь, но знал наверняка – ответы скрываются в хрониках. Снова погрузившись в историю своего рода, он обнаружил, что рождённые девочки Риддельмар умирали в юном возрасте, едва достигнув половой зрелости. Возможно, они видели один и тот же сон… чёрную кошку, крадущую душу. "Возможно…" Ганц Риддельмар не был уверен, пока сам не увидел, как тело Марии царапает гибкая тень – силуэт кровожадной пантеры.
В ту ночь у него получилось выйти из тела (спустя годы исследований и практик) и бесшумным стражем притаиться рядом со спящей дочерью. Он знал, если что-то тревожит Марию – оно появится в комнате, проскользнёт в невидимую дверь между мирами и предстанет кошмаром – проклятием, преследовавшим семью Риддельмар на протяжении многих веков. Он ждал… и едва не потерял контроль над душою, не погрузился в мир снов, когда она пришла – огромная чёрная кошка, выпрыгнувшая из тени масляной лампы прямо на кровать, где спала маленькая Мари'. Подняв мощную лапу, она выпустила когти и уже была готова вонзить их в кожу ребёнка, но Ганц покинул укрытие и отшвырнул её в сторону, прогоняя опасный кошмар.