Инженер Петра Великого 4

— Светлейший, как я и думал, оказался человеком дела, — хмыкнул Брюс, листая бумаги. — После вашего с ним разговора он лично заглянул на огонек к крючкотворам. Говорят, разговор был недолгим и чрезвычайно доходчивым. Все вопросы отпали в тот же день.

Еще бы они не отпали. Я живо себе представил, как Меншиков, раздуваясь от злости и предвкушения барышей, влетает в тихие приказные палаты. После такого перфоманса любой дьяк не то что устав подпишет, а последнюю рубаху с себя снимет и на компанию пожертвует. Мой расчет на его жадность и тщеславие сработал.

Через пару дней указ, скрепленный здоровенной государевой печатью, лежал у меня на столе. Это была моя личная хартия вольности, броня от всех врагов. Царь расщедрился не на шутку. «Русская Промышленная Компания» — так теперь называлось мое детище — получала такие полномочия, что у любого заводчика крышу бы снесло. Земли в Ингерманландии под новые заводы — пожалуйста. Монопольное право на разработку угля и руды по всему Северу — бери не хочу. Полное освобождение от пошлин на ввоз любого барахла из-за границы — от станков до ложек. Это был джекпот.

Но самый смак был в пункте, который вписал туда лично Брюс. Сухой, канцелярской вязью, за которой прятался стальной оскал.

«…А для охраны заводов, рудников и прочих заведений от всяких лихих людей и недругов, как внешних, так и внутренних, — было там начертано, — Компания обязана на свой кошт создать, обучить и содержать охранный полк особого назначения. Командиры оного полка присягают на верность лично Государю Императору и Генеральному директору Компании, и токмо их приказам подчиняются…»

Я перечитал эти строки дважды. Брюс давал мне в руки свою частную армию. Легальную, вооруженную до зубов, подчиняющуюся только мне и царю. Силовой кулак, которым можно было решать такие вопросы, куда ни гвардию, ни полицию не сунешь. Это был наш ответ супостатам — и на покушение на Нартова, и на демидовские фортели, и на всех, кто еще только точил на меня зуб. Мы строили свое маленькое государство в государстве — со своей экономикой, своими правилами и теперь — со своими штыками.

Первое собрание акционеров решили провести без лишней помпы, прямо у меня, в Игнатовском. В сердце рождающейся империи. В большой избе, которую наскоро привели в божеский вид, за длинным дубовым столом собрался бомонд. Сам Государь, бросивший ради такого дела свои верфи, сидел во главе. Его громадная фигура едва влезала в кресло. Рядом, пыхтя, как паровоз, устроился Меншиков. Свысока он на меня уже не смотрел. Теперь в его взгляде был чистоган — он прикидывал будущие дивиденды. В тени сидел Брюс. Ну и еще несколько человек из ближнего круга царя — те, кто не побоялся рискнуть и вложиться в мою авантюру.

Я стоял перед ними с отчетом (макет завода я приберег для лучшего случая — была у меня отличная идейка на это счет). Я притащил с собой главный аргумент — первый слиток нашей стали, отшлифованный до зеркального блеска. И с глухим стуком положил его на стол перед царем.

— Вот, Государь, первый плод наших трудов, — сказал я. — Это — наша независимость. Это — тысячи пушек, которые заткнут за пояс шведские. Это — десятки тысяч винтовок для армии. Это — броня для новых кораблей. Вот во что вы вкладываете деньги, господа. Не в заводы и не в рудники, а в будущую победу.

Петр взял в руки тяжелый, увесистый слиток. Повертел его, взвесил на ладони. Его пальцы с какой-то особой нежностью гладили холодный металл.

— Любо, — коротко бросил он.

Собрание прошло быстро, по-деловому. Акции разлетелись. Контрольный пакет, ясное дело, у казны. Второй по размеру, дающий мне право рулить всеми техническими вопросами, — мой. Меншиков, отваливший кругленькую сумму, получил жирный кусок пирога. Остатки поделили между собой Брюс и другие. С этого дня мое дело было намертво повязано с карманами самых влиятельных людей России. Мой успех стал их успехом. А мой провал — их личными убытками. Это была самая крутая страховка, какую только можно было придумать.

Можно сказать, что я стал игроком за главным столом.

Высокие гости свалили к вечеру, оставив после себя тяжелый дух дорогого табака. Игнатовское потихоньку приходило в себя, возвращаясь к привычной рабочей рутине, но в воздухе висело ощущение, что все изменилось. Напрочь. От пышного банкета, который рвался устроить Меншиков, я отмазался, сославшись на дикую усталость. Вместо этого мы с самыми близкими — Магницким, Нартовым, Гришкой с Федькой, Орловым и Глебовым — по-простому посидели в избе, где утром вершились судьбы российской промышленности. На столе дымилась картошка, лежала соленая рыба, стояла квашеная капуста. Триумф был, конечно, оглушительный, но оставил после себя странное чувство выжженной земли, как после тяжелого боя.

Душевно посидели.

На следующий день я заглянул к де ла Серде. Он сидел у себя, завтракал с дочерью. Приняли меня хорошо, по-дружески. Изабелла сверлила меня пристальным, изучающим взглядом.

— Хотел сказать пару слов, — заявил старик, — Весь город толкует о «Русской Промышленной Компании». Хорошо, что вы сами пришли, барон. В ваше имение не попасть без разрешения.

Я кивнул. По-другому нельзя, безопасность превыше всего.

— Ты создал монстра, барон, — наконец сказал он. В его голосе не было ни поздравления, ни упрека. Просто холодная, отстраненная констатация. — И теперь этот монстр сожрет либо твоих врагов, либо тебя самого.

Я молчал, ждал, что будет дальше. Изабелла, стоявшая у двери, тяжело вздохнула. Ее лицо было серьезным. Такое ощущение, будто она была полноценной участницей этого разговора. Если бы я не знал ее, то подумал бы, что именно она инициатор этой темы. Странно.

— Ты думаешь, раз они теперь твои акционеры, они тебе друзья? — старик криво усмехнулся. — Глупости. Ты купил их жадность, не верность. Теперь они будут следить за каждым твоим шагом, словом.

Я покосился на Изабеллу. Не понял к чему все это.

— Раньше ты был им нужен как гениальный умелец, способный творить чудеса. А теперь ты — управляющий их капиталами. Они будут ждать твоей ошибки, болезни, любого момента, когда ты дашь слабину. И в этот момент они вцепятся тебе в глотку, чтобы забрать твою долю, власть, все, что ты построил. В этой игре, барон, нет союзников. Есть только временные попутчики, которые ждут удобного случая, чтобы всадить тебе нож в спину.

Слова старого испанца заставили задуматься. Вся эйфория слетела в один миг. Он был в чем-то прав. Я смотрел на всю эту затею глазами инженера: заводы, технологии, мощь. А он, старый придворный интриган, видел то, на что я не особо и смотрел. Он видел людей, их жадность, их амбиции, их страхи.

Моя инженерная война, война с металлом и чертежами, закончилась. Началась другая. Война дворцовая, война намеков, слухов и подковерных союзов.

— Я понимаю, — тихо сказал я. Больше мне сказать было нечего.

— Нет, не понимаешь, — отрезал он. — Но научишься. Если выживешь. Тебе нужна своя стая. Свои клыки. Люди, которые преданы лично тебе.

Я поднял на него взгляд. Это он верно заметил. Именно за этим я и заглянул к нему.

— Вы правы, капитан. Мне нужны клыки, — я посмотрел на старика. — И я хочу, чтобы вы помогли мне их вырастить.