Ipso jure. /лат. «В силу закона.»

— Может, отметим это? — спросила Полумна.

— Отличая мысль! — обрадовался Вячеслав. Но тут сзади его подошли поздравить Грюм — с первым местом (результаты и оценки судий парень пропустил), и Амелия Боунс.

— Отличный прием! — заметила судья соревнований. — И анимагия на соревнованиях не запрещена. Молодец, хорошо выступил!

Грюм скупо похвалил парня, но предупредил:

— Да, ты молодец, но этого недостаточно… Ты недостаточно разведал слабые стороны противника, слишком быстро бросился «в огонь»… Твоя горячность тебя до добра не доведет… — Пригрозил он указательным пальцем «в узоре» из вязи шрамов. — Нужно продумывать каждый свой шаг. Думаю, что пора тебе заняться и самоконтролем…

— Спасибо, сэр.

Тем временем, на мать в буквальном смысле от «информационного голода» накинулась Рита Скитер, репортер «Пророка». Та уже в мягкой форме несколько раз отказалась от комментариев, но журналистка все не унималась. В итоге, ее пришлось едва ли не силой, которую применила мадам Боунс, «заворачивать» от семьи Рогозиных прочь.

Учащиеся двинулись с трибун, на ходу обсуждая яркие кадры битв участников со своими драконами, что прошли перед ними. Невилл, к удовольствию Вячеслава, гордо продемонстрировал флешку, на которую хитрый парень сбросил все сражения всех участников Турнира, так как они провели съемку с помощью магической камеры (доработанной силами Вячеслава и Нева), и дрона.

Амелия передала, что золотое яйцо, что сейчас лежало у ног Славы, являлось своеобразной подсказкой ко второму Туру, и срок у них разгадывать это — до февраля-месяца, двадцать четвертого, в девять тридцать утра. Парень за это горячо поблагодарил ее.

Невилл сунул флэшку в руки Рогозиной, сказав:

— Иван очень просил меня заснять это событие, ему будет весьма интересно… Передадите?

— Передам… С огромным удовольствием. — Кивнула Рогозина.

С Вячеславом и его компанией они распрощались только вечером — ее втянули в праздник, который друзья Славы, пойдя в Хогсмид, вместе с судьями, устроили в одном из местных диковинных баров. Там Рогозина впервые попробовала огневиски, решив чуть-чуть выпить «за здоровье», и ей в голову ударил распитый алкоголь… Она опьянела.

В общем, трезвый, как стеклышко, Вячеслав вытащил мать на свежий воздух из бара — трезветь, и та, чуть прийдя в себя, устыдилась своего более раскованного поведения — хлебнула она порядком, да и лишнего… Жутко хотелось расслабиться, и сбросить с себя нервное напряжение… Да еще вокруг были ребята — она чуть окунулась в их мир, позволив себе позабыть о разнице в возрасте, наверное, из-за всей своей работы и жизни она стала забывать, каково это — быть молодой…

— Ну как, — спросил сын, когда Рогозина наконец-то выпрямилась и более трезвым взглядом взглянула на окружающий мир. — Полегчало? В сумке Полумны есть, если что, антипохмельное. У меня оно больш-и-им спросом пользуется — когда празднуем победы на факультете.

— Не беспокойся… Я сама виновата… — чудо, что после пары-тройки чарок, она еще стоит на ногах, — не стоит так больше мне делать… Домой мне надо…

— Тогда пока… Ты точно сообразишь, куда тебе нужно? — спросил он с сомнением.

— Ха… Ты не знаешь, как мы в Афгане пили, и что… — Рогозина с содроганием красочно вспомнила, как они хлебали почти что неразбавленный медицинский спирт прямо из пузырьков. — Ладно… Так… Россия, Москва…

Женщина исчезла. Вячеслав вернулся в бар, зная, что на себе придется тащить пьяную в хлам Грэйнджер (блин, откуда они все доставали огневиски, который был запрещен для продажи несовершеннолетним — была загадка), все пытающуюся его завоевать: привычка — это вторая жизнь; пьяно хихикающую Полумну, но хотя бы идущую «по косой» линии, на своих двоих, и Невилла, кто чуть выпьет — и уже в неадеквате… Джинни — единственная, кто не пила, так как она, попробовав водку в России, заявила, что лучше выпьет этой «огненной воды», чем магическую дрянь. Так что у Рогозина и Уизли в стаканах было сливочное пиво, которое с разной периодичностью менялось на обычный тыквенный сок.

И как троица не спалилась перед Амелией Боунс?! Хотя и сама Амелия сейчас не слишком интересовалась происходящим — то и дело она поднимала очередной кубок, наполненный до краев искрящейся в свете жидкостью…

Боунс-младшая зорко, коршуном следила за Рогозиным, предполагала приступить к плану завоевания его сердцем прямо сейчас. Она чуть пригубила, для вида, напитка, и отставила стакан в строну.

— Так, молодежь, — рыкнула на них мадам Боунс недовольно, — идем все обратно в замок… Как вы вообще так набрались?!

Рогозин и Джинни встали; Полумна, чуть помедлив и подумав, косо последовала к двери, но все же не вписалась в дверной косяк. Застонала от боли, и остановилась потереть лоб. Рогозин, тяжко вздохнув, закинул ее к себе на руки. Перебрала его девушка сегодня…

Джинни тянула за собой Гермиону, а Невилл, который протрезвел — так же, как и ранее Галина Николаевна, выйдя на улицу, подышать, шел на своих двоих. Боунс тяжело шла за ними всеми позади, но даже не шаталась. Рогозин-младший даже восхитился — вероятно, что «заслуженный» опыт не пропьешь…

Боунс-младшая шла рядом с Полумной, находящейся на руках у Славы. Девушка-блондинка прислонилась к его груди и удобно устроилась у него на руках. Луна дремала.

— Да, — выдавила она из себя, когда они шли по мосту, — набрались друзья твои прилично…

— Они беспокоились за меня, — пожал плечами, насколько можно, Вячеслав. — Меня, помимо Грюма, они тоже готовили, переживали… Их можно понять и простить.

— Все равно, — Сьюзен с трудом сдержала реплику, рвущуюся с губ, — пить плохо.

— Никто и не говорит, что это хорошо…

Гермиона тут чуть не распласталась на земле, запутавшись в корнях какого-то дерева или травы. Ноги у нее заплеталась. Джинни удержала подругу от падения на мерзлую землю каким-то чудом. Шатенка глупо захихикала, но все же прямо пошла вперед.

Едва Боунс-младшая придумала, что сказать Вячеславу, как тот, вдруг, промолвил:

— Хотел бы я… вместо Турнира, учиться сейчас как обычный студент… Вообще, хочу после школы стать обычным. И жить в России.

— Правда? — поразилась девчонка.

— Правда. Тут здорово и хорошо, но это не заменит мне ни ласковых рук и слов моей мамы, дружеских советов и наставлений от крестных… Не заменит мне моей любимой России, в которой я вырос… Правда, знаешь. Я тут нашел самых верных людей, самую красивую и горячо любимую девушку, с которой я создам большую семью… Я очень этого хочу… — сказал Вячеслав мечтательно, и с неописуемо трогательным выражением лица, и прижался своим подбородком к голове блондинки. Лавгуд улыбнулась со сне.

Сердце Сьюзен ухнуло вниз. Как она могла быть такой слепой, полагаясь лишь на слова своей родной тетки?! То, что между этими двоими есть какая-то невидимая связь, было видно невооруженным взглядом.

С Рогозиным можно было даже не пробовать — далее обычных разговоров дело все равно не пойдет…

Это конец. Сьюзен Боунс, в отличие от тети, всегда признавала свое поражение…

— Господи, ну, наконец-то замок! — обрадовался парень, поудобнее перехватывая неподвижное «тело».

— Рогозин! Лавгуд!