Ирландия. Тёмные века 1

***

Аббат, которого звали Колум, оказался не только мудрым, но и удивительно терпеливым учителем. Первые дни были тяжёлыми. Латынь давалась с трудом, слова путались, грамматика казалась лабиринтом без выхода. Но Колум не торопился. Он объяснял снова и снова, пока я не начинал понимать.

— «Mensa» — стол, — говорил он, указывая на предмет. — «Liber» — книга.

Я повторял, запоминал, складывал слова в простые фразы. Постепенно мир вокруг начал обретать новые смыслы. Но больше всего мне нравились вечера. После ужина, когда монахи расходились по кельям, аббат часто звал меня в трапезную. Там, при свете свечи, он доставал деревянную доску с вырезанными клетками и фигурами.

— Знаешь, что это? — спросил он в первый раз.

Я покачал головой. Хотя прекрасно знал и умел играть.

— Шахматы. Игра королей и мудрецов. Придумана в Индии. Первоначально в неё играли только полководцы, но постепенно игра стала известна и другим.

Он объяснил правила, и мы сыграли первую партию. Я проиграл, конечно, было бы странно сразу показывать свой уровень игры, это могло вызвать подозрение у аббата. Азарт охватил меня с неожиданной силой, видимо играли гормоны юного тела. Каждый ход был как битва, каждая фигура — воин с своей ролью. Аббат смеялся, глядя на моё сосредоточенное лицо.

— Ты быстро учишься, Бран. Не только словам, но и стратегии.

С тех пор шахматы стали нашей традицией. После долгого дня учёбы мы садились за доску, и аббат рассказывал истории о далёких землях, о войнах и устройстве мира, о книгах, которые он читал. В эти моменты я забывал, что нахожусь в тёмных веках. Мир казался огромным и полным возможностей.

***

Однажды вечером, после особенно напряжённой партии, аббат откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на меня.

— Ты не похож на других мальчишек, Бран, — сказал он. — Твой ум... он жаждет большего, чем деревня может дать. Я замер, чувствуя, как сердце колотится в груди. Он что-то подозревает?

— Я просто хочу знать, — осторожно ответил я.

— Знание — сила, — кивнул аббат. — Но сила требует ответственности. Латынь откроет тебе двери, но что ты сделаешь, когда войдёшь?

Я не знал, что ответить. Правда была в том, что я сам не понимал, зачем мне всё это. Может, это была попытка вернуть хоть часть прежней жизни? Или страх перед тем, что однажды викинги придут по-настоящему, а я окажусь беспомощным?

— Я ещё не решил, — честно признался я.

Аббат улыбнулся.

— Хороший ответ. Решения придут со временем. А пока... — он передвинул короля, объявляя мат, — учись. Играй. Живи.

***

Дни сливались в недели, недели — в месяцы. Я учился, работал, играл в шахматы. Деревня стала казаться дальше, хотя физически я возвращался туда каждые несколько дней. Отец гордился мной, мать радовалась моим успехам.

Однажды, когда я переводил простой текст, аббат положил передо мной новую книгу.

— Это «История Британии», — сказал он. — Написана монахом Гильдой на латыни. Думаю, тебе будет интересно. Я открыл страницы, и мир вокруг перестал существовать. Слова, которые ещё недавно были непонятными, теперь складывались в предложения, в истории, в знания. Я читал о королях, о битвах, о падении Рима. И вдруг осознал: я больше не чужой в этом времени. Я стал его частью. Но вместе с этим пришло и другое понимание. Викинги не остановятся. Их набеги будут продолжаться, и рано или поздно они дойдут до нашей деревни. И когда это случится, мне придётся сделать выбор — бежать или сражаться.

Я закрыл книгу и посмотрел в окно. Закатное солнце окрашивало стены монастыря в золотые тона. Где-то там, за горизонтом, уже плыли их корабли. Но сейчас, в этот момент, у меня было нечто ценное — знания. И я был готов использовать их.

— Спасибо, — сказал я аббату.

Он кивнул, понимая без слов. Затем достал шахматную доску.

— Сыграем?

— Сыграем, — улыбнулся я.

Игра началась. Аббат внезапно спросил:

— Ты знаешь, что такое электричество? — его вопрос повис в воздухе.

Глава 2. Шахматы с судьбой

Я замер. Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из груди. Аббат сидел напротив, его голубые глаза изучали меня с невозмутимым спокойствием. Шахматная доска, между нами, вдруг показалась полем боя, а его вопрос — выстрелом в упор.

— Электричество? — переспросил я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Откуда ты знаешь это слово?

Колум улыбнулся, как будто говорил о погоде.

— Ты сам его произнёс, Бран. Вчера, после обеда. Ты заснул на лавке в трапезной и бормотал что-то о «проводах», «генераторах» и «электричестве». Ледяная волна прокатилась по спине. Я разговаривал во сне. И не просто бормотал — я говорил о вещах, которых не должно было быть в этом времени.

— Я… наверное, бредил, — пробормотал я, опуская взгляд на шахматную доску. — После той убоины могло и не такое присниться.

Аббат покачал головой.

— Нет, Бран. Это не было бредом. Ты говорил чётко, как учёный. И слова... они были странными, но осмысленными. Я сглотнул. Мысль о том, что Колум тоже мог быть попаданцем, мелькнула, как молния. Может, он из моего времени? Или даже из будущего? Но его следующий вопрос развеял все надежды.

— Что такое «генератор»?

В его глазах не было лукавства — только искреннее любопытство. Он действительно не знал.

— Это... — я замялся, пытаясь придумать объяснение, которое не прозвучало бы как безумие. — Это как мельница, но для... света.

Аббат задумался, потом рассмеялся.

— Ты странный мальчик, Бран. Но интересный.

Он передвинул ладью, но я уже не мог сосредоточиться на игре. Мысли путались. Если я говорил во сне, то кто ещё мог слышать? Монахи? Послушники? А что, если в следующий раз я заговорю о самолётах, интернете или чём-то ещё более непостижимом?

— Ты сегодня не в духе, — заметил Колум, забирая моего коня. — Что-то случилось? Я сделал вид, что обдумываю ход, чтобы выиграть время.

— Просто устал. Много учёбы.

Аббат кивнул, но взгляд его стал пристальным.

— Если тебе нужно отдохнуть — скажи. Ты не раб, чтобы надрываться.

— Спасибо, — пробормотал я.

Но дело было не в усталости. Дело было в страхе.

***

Той же ночью я лежал в общем зале, где спали послушники, и притворялся спящим. Вокруг храпели, вздыхали, кто-то ворочался на соломе. Я сжимал кулаки под грубым одеялом. Так продолжаться не могло.

«Нужна своя келья», — думал я.